Похорони Меня Ложью (ЛП) - Сото С. М

В глубине души я знаю, что должна сказать медсестре, чтобы она развернула меня обратно. Мне следует держаться подальше, но я этого не делаю.

Вместо этого я крепче сжимаю руку медсестры, готовясь поговорить лицом к лицу с убийцей моей сестры.

С человеком, который украл мое сердце.

Себастьян Кингстон Пирс. Баз Кинг.

Одно и то же.

Мое сердце бешено колотится в груди, и я уверена, что, если бы не помощь медсестры, моя здоровая нога уже не выдержала бы. Его волосы кажутся немного длиннее, чем я помню их раньше. На концах они еще больше завиваются. На ком-нибудь другом это выглядело бы нелепо, но на нем это только добавляло ему грубости.

Я издаю шипение боли, когда мы подходим ближе. Вот в чем штука, когда получаешь кучу дерьмовых травм. Я не могу долго стоять или что-то делать. Я напрягаюсь, пыхтя, как астматик, только что пробежавший километр. Баз напрягается от этого звука, его взгляд почти сразу же сталкивается с моим. Густые и изогнутые брови темнеют от жара, когда он смотрит на меня, но его глаза остаются ледяными, пронизывая меня до костей. Голубизна его взгляда, словно осколки льда, пронзает сердце.

Между нами вспыхивает искра, даже когда я пытаюсь не обращать на это внимания. Что-то потрескивает в воздухе, в пространстве, между нами. Это возбуждает. Волны напряжения, которые настолько сильны, что я ощущаю, как они текут по моему телу, усиливая воздух.

Я чувствую на себе его пристальный взгляд, оценивающий гипс, шрамы, повязки и синяки. Не могу себе представить, чтобы я выглядела хуже, чем сейчас. Как только мы оказываемся достаточно близко, чтобы я могла сесть, медсестра опускает меня на скамью напротив База. Я делаю еще один болезненный вдох, пытаясь сдвинуть ногу в сторону, чтобы поместиться между столом и скамейкой. Это не работает. Моя подвижность в бедре все еще очень ограничена. Слезы боли подступают к глазам, и я быстро смаргиваю их, надеясь, что он не заметит. Скорее всего, он получит удовольствие от моей боли.

Неловкое молчание наступает, когда медсестра уходит, оставляя нас наедине. Она держится на безопасном расстоянии на случай, если мне понадобится помощь или я решу напасть на своего посетителя.

Я не отрываю взгляда от простого серого столика, стоящего, между нами. Это, как океан, а не столик. Вот как далеко мы находимся. Я все еще чувствую на себе его пристальный взгляд. Огонь по коже, сжигающий мою плоть. Если бы я знала, что это он, я бы, по крайней мере, расчесала бы волосы.

— Что ты здесь делаешь?

Я стараюсь скрыть боль в голосе. Но это бесполезно. Я просто надеюсь, что он списывает это на мое состояние, а не на боль, рвущуюся из швов моего сердца.

Баз молчит, все еще впитывая меня. Периферическим зрением я замечаю, как подскакивает мускул на его челюсти, и вижу дёрганье, словно он скрежещет зубами взад-вперед, обрабатывая свой ответ.

— Тебе больно.

Мои глаза расширяются, и я смотрю на него, удивленная его раздраженным тоном. Между нами проходит секунда, когда я смотрю в его глаза, где все не кажется таким уж ужасным, но, как дьявол на моем плече, я слышу голос Винсента, зловещий шепот, рассказывающий мне снова и снова, как он и Баз причинили боль моей сестре. Как по очереди убивали ее.

Мое горло сжимается, и разбитое сердце принимает еще один удар. Мои губы сжаты, и я отвожу взгляд, не в силах больше смотреть на него.

— Вау, да ты Шерлок, — бормочу я.

— Почему ты здесь, Маккензи?

Внезапно раздраженная самим его присутствием, я рявкаю на него:

— Послушай, просто скажи, ради чего ты пришел сюда. Я больше не хочу на тебя смотреть.

На его лице появляется тень, и он медленно наклоняется вперед. Я чувствую его запах, и он обнажает щель в моей броне.

— Я ждал несколько недель, чтобы попасть сюда и поговорить с тобой. После всего, что ты сделала, самое меньшее, что ты можешь сделать, это проявить хоть какое-то чертово уважение.

От шока у меня отвисает челюсть, и в поле зрения появляется красный.

— Уважение? — шиплю я, моя грудь тяжело вздымается. — Где было уважение, когда ты убил мою сестру, гребаный ублюдок? Если вы хоть на секунду думаете, что я позволю вам уйти, парни, вы глубоко ошибаетесь. Я еще не закончила. Я никогда не закончу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Баз изучает мой взгляд, и на мгновение я вижу удивление. Может, это сюрприз, который я знаю. Может, он действительно думал, что я никогда этого не пойму. Но это удивление быстро превращается во что-то другое. Не то чтобы в грусть, но разочарование. Он... разочарован?

Баз мрачно смеется, грубо проводя рукой по лицу.

— Так вот что ты думаешь? Ты пришла к такому выводу, что я убил твою сестру?

— Да! Винсент нарисовал мне эту картину очень четко. Я не хотела в это верить, но ведь именно на это вы все и рассчитывали, не так ли? Я так чертовски влюблена в тебя, что буду смотреть сквозь все это.

Кулак База сжимается на столе, а губы становятся тонкими.

— Это Винсент тебе сказал?

— За несколько секунд до того, как ударил меня ножом.

Я рывком опускаю взгляд к своему перевязанному животу и уродливому шраму, спрятанному там в качестве примера.

— Черт, Маккензи, — рычит он, будто ему действительно не все равно. — Ты думаешь, я действительно это сделал? Что я способен убить кого-то и лгать тебе об этом так чертовски долго?

Моя нижняя губа дрожит. Грудь сотрясается от боли.

— Да.

Баз откидывается назад и выдыхает такой порыв воздуха, словно я его ударила.

— Ты, блядь, сошла с ума.

— Я не сошла с ума, черт возьми! — я задыхаюсь, как сумасшедшая.

Мои слезы балансируют на грани падения, когда мы смотрим вдаль. Баз первым отводит взгляд. Он окидывает взглядом пустое пространство территории. Здесь несколько деревьев и растений. Ничего яркого, просто и стерильно, как стены в моей палате.

— А теперь, если это все, за чем ты сюда пришел, можешь идти. Я не хочу тебя видеть. Я хочу забыть о твоем существовании. Хочу забыть, что позволила тебе, человеку, способному убить мою плоть и кровь, прикоснуться ко мне. Я впустила тебя в себя. Ты моя самая большая ошибка.

Его ноздри раздуваются, взгляд сужается, словно лазерные лучи, сверля меня, разрывая плоть.

— Думаешь, у тебя есть ответы на все вопросы, грязная девочка? — разочарование пронизывает его тон, когда он заполняет мое пространство. — Ты, блядь, даже не поцарапала поверхность. Все твои исследования, черт, должны были тебе это сказать.

Я вздрагиваю от его слов. Он знает.

— Ты не так невинна во всем этом, как думаешь.

Притворное сочувствие, сочащееся из каждого слога, настолько снисходительно, что у меня внутри все сжимается, но я не могу отвести от него взгляд.

— И когда ты наконец увидишь это, не приползай ко мне за помощью, потому что я не облегчу тебе задачу.

С этими резкими словами он встает из-за стола и уходит. Моя грудь сжимается от боли, когда я смотрю, как он уходит, в равной степени злой и убитый горем.

— Это еще не конец, — кричу я ему вслед.

Мышцы на его спине напрягаются. Он смотрит на меня через плечо с холодным блеском в глазах.

— Я рассчитываю на это.

Чувство вины пытается пробиться сквозь грудь, но я подавляю ее. Он, как никто другой, этого не заслуживает. Но одно можно сказать наверняка. Он ничего не отрицал. Он сделал из меня плохую.

Мой гнев с каждым днем только растет. Чем дольше я думаю о разговоре с Базом, тем сильнее разгорается огонь мести. Часть меня не может поверить, что он был здесь во плоти. Другая часть ожидала, что он будет злее, холоднее. Дерьмо, он, похоже, не был заинтересован в том, чтобы убить меня, как я думала, особенно после слов Винсента и что Зак пытался сделать со мной.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Или это было частью их плана? Показать мне, что у них действительно есть кто-то, кто следит за мной все время. Я бы не оставила это без внимания.