Уинтерер. Зимний меч. Книга 1 - Чон Минхи

Бориса изо всех сил, будто и правда хотел его убить. Если бы у него в руках оказался кинжал, Евгнен без сомнения заколол бы младшего брата.

Неужели разум брата помутился?

– Брат… Евг… нен… – Борис пищал, словно комар.

Евгнен поднялся и замер, словно что-то ища. В этот миг дрожащий от страха Борис вспомнил о существовании Уинтерера.

– Н-нет!

Весь покрытый синяками, Борис поднялся, раскрыл руки и обнял брата. Он смог совершить этот поступок не столько потому, что хотел жить, а потому, что им двигала мысль предотвратить то потрясение, которое настигнет брата, если тот совершит ужасную ошибку.

Если бы Евгнен мог, он легко бы отбросил Бориса в угол комнаты. Но в этот момент жажда крови, кипевшая в его теле, вдруг исчезла. Когда Борис отпустил обмякшее тело брата, тот, спотыкаясь, прошел пару шагов, упал на кровать и потерял сознание.

Он уснул? Борис встал и осторожно подошел к Евгнену. Как и прошлой ночью, лицо, руки и ноги его погорячели, а дыхание стало прерывистым.

Борис вернулся в свою кровать. Его тело ныло, а сам он был так потрясен и взволнован, что все никак не мог успокоить колотящееся сердце. Конечно, заснуть он тоже не мог. Случилось нечто ужасное; нечто, что он не мог представить себе даже во сне. Сколько бы он ни думал, в голове был хаос, и он не понимал, как это принять.

Какая же, черт возьми, тайна тут скрыта?

Когда Борис, с трудом провалившийся в сон на рассвете, проснулся, Евгнен уже встал и сидел у его кровати, одетый и готовый отправиться в путь. Он с беспокойством смотрел на младшего брата, который все не просыпался.

– Что случилось? Я будил тебя несколько раз. Тебе приснился плохой сон?

Борис не смог ничего сказать. В тот момент, когда он увидел лицо брата, то почувствовал, что его сердце громко заколотилось. Он был так напуган; ему казалось, оно выпрыгнет из груди. Тут же Борис забеспокоился, что выражение его лица могло показаться странным, и попытался поскорее встать. Однако тут же со стоном рухнул обратно.

– Ыкх…

– Что такое? Где болит?

Глядя, как лицо Евгнена наполняет удивление, Борис вспомнил черную фигуру брата, нависшую над ним в ночи. Какое же выражение было у него на лице в ту минуту? Ни одно из тех, что Борис видел до сих пор, не казалось подходящим для Евгнена в тот момент.

– Нигде… Просто… упал с кровати во сне.

Борис придумал эту ложь моментально. Выпалив ее, он решил, что иначе объяснить синяки по всему телу у него бы не вышло. Теперь Евгнен выглядел ошарашенным.

– Ничего себе, с тобой обычно такого не бывает. Похоже, ты очень устал.

Евгнен помог Борису подняться. На мгновение мальчик почувствовал такую боль в шее и плечах, будто их вот-вот кто-то раздавит, но стерпел и не подал виду.

– Может, останемся здесь еще на день? Ты выглядишь неважно. Может, у тебя еще что-то болит?

Борис через силу спросил:

– Брат… А ты сам в порядке?

– Я?

Евгнен с беспечным выражением на лице вытянул обе руки.

– А что со мной? Ты и вчера об этом спрашивал. Я что, все еще выгляжу больным?

Но лицо Евгнена казалось еще более осунувшимся, чем вчера. Он действительно выглядел так, будто был болен лихорадкой.

Все то время, пока вставал, одевался и спускался к позднему завтраку, Борис с трудом пытался придумать, что сказать брату. Но в конце концов не смог ничего из себя выдавить. Ему показалось, что этого делать нельзя.

Они решили провести в этой гостинице еще одну ночь, и Борис, лежа в кровати, прислушивался, как брат засыпает. Он лежал так довольно долго, но не было похоже, что Евгнен уснул. Через некоторое время он вообще встал с кровати, походил по комнате босиком, затем медленно сделал глубокий вдох и расслабил плечи и руки. Борис представил невесть что и съежился. Но, когда прошло еще немного времени, понял: брат не собирается спать.

Борис пытался продержаться еще и еще немного, но в конце концов все-таки заснул и на этот раз проснулся уже утром – впервые за долгое время.

– Брат, ты что, не спал? – спросил с удивлением Борис, увидев Евгнена, сидящего на кровати с покрасневшими глазами.

Тот неловко улыбнулся и покачал головой:

– Нет, просто рано встал.

– Ты выглядишь усталым.

На самом деле выглядел он не просто усталым. У него было бледное лицо человека, который не только не спал, но и всю ночь о чем-то думал.

– Ну, сегодня будем выдвигаться.

Они покинули деревню. Пунктом назначения молчаливо выбрали место, где жила их двоюродная бабушка Джанин. Но было неясно, смогут ли они и вправду туда дойти и хотят ли вообще туда попасть. Они просто шли, как будто дорога сама по себе и была их целью.

Постепенно Евгнен начал покачиваться, а Борис очень долго размышлял.

Когда он наконец заговорил, было уже около полудня:

– Брат, отец ведь не придет, да?

– Угу?

Ответ прозвучал слишком безразлично. Некоторое время спустя Борис взглянул на лицо Евгнена и понял, что тот не понял его вопроса. Более того – он был каким-то отстраненным и отдаленным, его мысли витали где-то еще.

– А… – Евгнен, который только теперь, кажется, осмыслил вопрос, закатил глаза, как человек, блуждающий во сне. Потребовалось еще некоторое время, чтобы он дал ответ: – Нет… это не так…

Слова прозвучали искусственно – так, словно брат сказал их, ведомый чувством долга. Тон его голоса был совсем не таким, как тогда, когда Евгнен искренне старался убедить или обмануть брата.

Борис остановился.

– Брат, скажи честно. Я готов это принять. Что случилось с отцом? Его схватил дядя?

Евгнен тоже остановился. Он сжал переносицу двумя руками, будто у него болела голова, и медленно сел на месте. А затем спрятал голову между коленей и накрыл ее руками.

– Подожди немного…

Летнее небо было таким же голубым, как и вчера. Словно дождь шел в последний раз в ночь нападения. Может быть, поэтому воспоминания о том дне были такими свежими, будто Борис только что его пережил. Факелы, окружившие особняк, ужасный призванный зверь, неизвестный монстр, которого он увидел, сидя в одиночестве у озера, и даже крики брата, полные упрека… все такое отчетливое.

От этого все казалось еще более странным. Все такое ясное, но после этого – воспоминания настолько беспорядочные. Он думал об этом все время, но вспомнить мог только то, как отец и дядя схлестнулись на болоте, а сам он стоял