Амур-батюшка (Книга 2) - Николай Задорнов

- Доить-то умеет! - сказала Таня.

- Да уж тятьку не попрошу с ружьем у коровы стоять! - строго ответила девочка.

Мать улыбнулась и покачала головой.

Вскоре лодка отвалила от берега. Васька греб старательно. Надо было проехать мимо всего Уральского, не осрамиться, да и своим не дать повода посмеяться, что, мол, у Васьки силы нет, тужился, мол, чуть не лопнул. Васька гребет ровно.

"Что мне еще надо? - думал Егор. - Грамоте бы детей учить!" Не раз слыхал он, что ученье - свет, а неученье - тьма. Но где учить? Егор знал грамоте, знал Федор, Иван был, кажется, изрядно грамотен, но в учителя ни один не годился. "Поп будет, - думал Егор, - станет учить Ваську. Придется ему бегать на Мылки на миссионерский-то стан. Буквари, говорят, есть у купцов на баркасе".

* * *

...В полдень мимо Уральского шла большая баржа, черная от людей.

- Что за народ? Откуда их столько? - удивился Егор.

- Не солдаты и не каторжники, - сказал Силин, - те серые, как вошь, а эти черные, как мухи.

- Эй, да это китайцы!

- Верно, китайцы! - признал Егор.

Не первый раз мимо Уральского везли китайцев. Бывало, что китайцы выходили на берег, но такого множества их не везли еще ни разу.

- Приваливают! - в испуге крикнул Федор своему сыну. - Беги за ружьем! Ей, Егор, охрану выставлять надо! Я чуть что - стреляю...

- Бог с тобой, сосед!

- Буду! Право. Это же саранча, набежит, как солдаты.

- Китайцы не воры, - молвил дед.

Один раз шла осенью баржа с солдатами, пристала к Уральскому. Солдаты разорили огороды. Даже картошку выкопали, а Тимоху, заставшего их, чуть не избили. У гольдов на мысу украли рыбу.

Егор знал, что между собой гольды уж давно так и зовут русских "воришки". Улугу, бывало, все этот случай вспоминает и твердит: "Русский что увидит - украдет. Не ты, Егорка! Ты хороший, а другой русский плохой. Конечно, воришки!"

Улугу уж не один раз обворовывали. А сам Егор невод у него отобрал. Срам вспомнить! Про это Улугу не поминает. Что Федор стащил соболя у Данды, Улугу про это тоже молчит. Данда и сам, конечно, вор хороший. Себя Егор прощал.

Дед, бывало, сердился, спорил с Улугушкой, доказывая, что русский не вор, а в бога верит истинного, труженик, землепашец.

Егор полагал, что казна и нищета делают людей ворами, казна гоняет людей, как скот, не щадя, отрывает от земли, от семей, от дела, уж очень сильна казна, а народ не в силах противиться, вот и подвернется чужой огород - растащат, барана, теленка уведут.

На этот раз баржа встала под берегом. Китайцы, пожилые и молодые, оборванные, тощие, сутулые, выходили на пески, лезли на берег, разбредались по тайге. Федор похаживал у своей избы.

- Везут из Китая рабочих строить казенные здания, - говорил Иван, стоя с мужиками над обрывом, под которым на отмели кучками располагались китайцы. - Недорого ценится их труд, а народ они смирный.

Проезжая по Верхнему Амуру на плоту, Егор видел, какой это народ. Он знал, что китайцы великие труженики; но и пройдохи, вроде купца Гао, попадают среди них.

Среди толпы выделялись двое китайцев, сытых, толстых, в шелковых кофтах. Они важно ходили по берегу и кричали на своих.

- А это старшинки, вроде наших подрядчиков.

Китайцы кивали мужикам. Некоторые лезли на релку и что-то рвали в траве.

- Собирают дикий лук, черемшу, - заметил Егор. - Беднота, все съедят.

Когда пришло время отправляться, старшинки, размахивая палками, загоняли китайцев на судно.

- Вот народ-то какой! - сказал дед Кондрат вслед отошедшей барже. Ни один ничего худого не сделал. А мы-то за ружья!

- Китайский труд даровой, - сказал Иван, - а жизнь их там, на родине, - копейка. И все равно свой Китай не позабудут! Как бы тяжело китайцу ни было, он старается заработать, чтоб на родину вернуться. Другой, говорят, будет двадцать лет на чужбине работать, а к себе вернется.

- Вот, говорят, мол, нехристи, - толковал Кондрат. - А ведь не подрался никто, ничего не утащили. Вот те и китайцы...

Баржа села на мель.

Иван сбежал с обрыва и поехал в лодке показывать лоцману, как отойти. Китайцы живо сняли судно с мели, толкаясь во дно заостренным бревном.

- Сашка не знает, - сказал Петрован, насмотревшись на китайцев. - Его бы сюда, он побалакал... Попроведать бы его...

- Вот поведу тебя учить стрелять, там напроведаешься, - ответил дед.

Петрован смутился.

Ребята опасались стариковского "ученья". Кондрат водил внуков охотиться и "учил" их по-своему.

- Сашка нынче спутался с Галдафу, - заметил Федор. - Такой подлиза... Вот Иван сказывал - там у них общество составлено. Ванька Галдафу, видно, поэтому и злится на Бердышова, что тот все это проведал.

Мужики жили с торгашами Гао теперь как будто дружно. Только помнили, что братья Гао держат гольдов в долгу. И терзают, но потихоньку, и не в Бельго, а в других, дальних местах. Чуть что - гольд перед ним на коленки. Слухи доходили...

Но с мужиками торгаши всегда смирные, всегда улыбаются, говорят, мол, больше не деремся. Только заметно, что Ивана сильно не любят.

Иван вылез из-под обрыва.

- Эти китайцы работали в Благовещенске и Хабаровке. Теперь их в Николаевск...

- А ты по-китайски знаешь? - спросил Федор ревниво.

- Води с ними компанию, и ты научишься!

Приезжий пограничный полицейский говорил про китайцев, что, мол, нехристи, жестокие очень. "Азия темная и зверская, их надо держать в узде". Но казаки, что вели караван и работали у Барсукова, рассказывали, что с китайцами давно водят дружбу, косят сено и на их стороне. Один солдат жил у китайцев, говорит, что народ славный, честный и работящий.

Егор всегда помнил, как впервые сам увидел китайцев вблизи - они принесли хлеб детям, - потом был в китайской деревне, видел там поля, славные всходы.

В прошлом году в Уральском вдруг появился на берегу какой-то бедняк китаец. Егор подумал: "Мало ли что говорят?.. Как у нас про татар, а татары про русских... Люди - все люди. Гао, как ни плох, а хлеб нам возит. Мы его хлебом сыты были первую весну. Казна бы заморила голодом". Егору жаль стало неизвестного бедняка, стоящего на отмели у лодок. Откуда-то шел пешком по берегу. Перед тем везли китайцев, и похоже, что он убежал с баржи.

Вспоминал Егор кусок хлеба, что дали когда-то его детям китайцы. "Хлеб-соль не попустит согрешить, - пришло ему на ум. - Я обойдусь с ним по-людски!" - решил Егор. Никаких мыслей и опасений, что китаец может оказаться плохим человеком, у него не было. Он, как и большинство русских крестьян, не делал разницы между людьми русскими и нерусскими, когда дело касалось честности. К тому же он всегда держался отцовского правила насчет хлеба-соли и приютил китайца, позвал к себе, накормил.

- Бродяга! Смотри... - говорил ему Федор. - Гони-ка в шею от греха подальше... Хунхуз!

В этот день Кузнецовы сажали картофель.

Китаец, глядя, как Егор работает, попросил мотыгу. Ударяя в рыхлую почву, он приподымал ее и забрасывал картофель под мотыгу.

- Разве так? - спросил Егор.

- Так надо... Скорей будет! - ответил китаец по-русски.

- Нехристь, - сказал Пахом, глядя на китайца, - а какой прилежный!

- Мало ли нехристей, - отвечал Егор. - Уж мы жили на Каме, всех видали.

- Зачем он тебе?

- Пусть живет.

- Откуда он убежал? Что с ним случилось?

- Какое наше дело?

Китайца стали звать Сашкой.

- Почему ты убежал? - спрашивали Сашку. - Старшинка худой?

Китаец кивал головой.

Приехал Бердышов и живо столковался с Сашкой.

- На казенных работах был. Ищет, где заработать, - говорил Иван.

Оказалось, что китаец мастер на все руки. Иван купил на казенной барже кирпичей. Сашка сложил в доме Бердышова русскую печь. Это всех поразило. Китаец умел печи класть! До сих пор Сашку жалели, а тут все стали заискивать перед ним. Мужики заходили, хвалили работу. Сашка сидел на корточках и молча курил. У крестьян в избах были чувалы, сбитые из глины. Всем захотелось сложить настоящие печи.

- Где он русскую печь класть научился?

- Казармы строил. Что, Сашка, твоя из Чифу?

- Чифу!

- Их везут из Чифу к нам и обучают ремеслам. Они живо лопотать по-нашему учатся, народ переимчивый! Вот, гляди, он печи класть научился, лодки конопатить, а допусти его жить на земле, он хороший огород разведет. Китаец - на все руки!.. Вот сколько я ему дал за работу? Пять рублей! А ему на родине за пять рублей год работать.

- У них помещики же, я помню, бельговский купец говорил, да я и сам знаю! - толковал Егор.

На китайца смотрели, как на чудо.

Егор вместе с Сашкой затеял обжиг своих кирпичей.

- А че, твоя бабушка дома еся? - ломая язык и полагая, видимо, что китайцу так будет понятней, спросил как-то Тимоха, придя в шалаш, где Сашка делал кирпичи.

Китаец невесело усмехнулся. Он понял, что его спрашивают, есть ли у него дома жена, и промолчал.

- Чего усмехаешься? Хорошо заработал у нас? Оставайся жить в нашей деревне, земли тебе дадим. Потом за бабушкой съездишь.

Китайцу, кажется, понравилось в Уральском.