Похмелье. Головокружительная охота за лекарством от болезни, в которой виноваты мы сами - Шонесси Бишоп-Столл

Как у журналиста, заселившегося в номер Бармаглота, у меня возникли свои вопросы к этим бутылкам. Однако я до сих пор не уверен, что за ответы получил. И теперь, после долгой похмельной поездки по девонской глубинке, я добрался до Средиземья и теперь луплю изо всех сил по железу. Кузнецу я выдал очень краткую версию случившегося, и он скорее всего решил, что я просто неумелый хлюпик.

Вуд преподает в Плимуте, но живет в крошечной затерянной деревушке, очень напоминающей поселение хоббитов. Мы ехали вниз по дороге, и деревья, обступившие нас с обеих сторон, росли так густо, что их не пробивал даже радиосигнал, а дорога была похожа на бесконечный туннель. Мы слышали только порывы ветра, пение птиц и журчание ручья. Древняя табличка над дверью выстроенного из камня жилища Вуда гласит: «Сидр-хаус». Напротив – поместье Бруксли, в честь которого, очевидно, названо все, что носит это имя по всему свету, будь то города, села, деревушки или усадьбы. Вот она – старая добрая Англия, старее не придумаешь.

Следуя духу места, я попытался вычислить в окрестностях ведьму или обнаружить хотя бы парочку друидов. Неподалеку отсюда, в Бристоле, преподает профессор Рональд Хаттон, член Совета Британского ордена друидов. Я отправил ему сообщение с вопросом: «Что делают друиды, когда у них похмелье?»

Ответ пришел быстро:

Уважаемый мистер Бишоп-Столл,

благодарю Вас за вопрос, но, увы, я ничего не знаю по этой теме (возможно, к счастью!).

Со всеми наилучшими пожеланиями, Рональд Хаттон

В еще более близком Боскасле, который стал известен из-за случившегося там недавно разрушительного наводнения, находится крупнейший в мире музей колдовства. В ответ на свой запрос я вскоре получил следующее:

Уважаемый Шонесси,

по вопросу похмелья ничего на ум не приходит – при этом чародейства, связанные с алкоголем, существуют, например, для облегчения печали в вино добавляют зверобой. Я обсужу это с ассистентом нашего куратора и сообщу вам. Будем очень рады, если вы посетите наш музей, завтра организовать экскурсию будет сложно, поскольку большинство сотрудников заняты. Посмотрим, что будет, когда/если вы к нам прибудете…

Всего наилучшего, Питер

Неужели черная магия (во всяком случае английская) стала слишком политкорректной, чтобы противостоять силам похмелья? Эта мысль, наряду с несколько пугающей формулировкой «когда/если» и последующим многоточием, побудила меня выйти на след злой ведьмы – ну или кто там ведет блог под названием «Блог злой ведьмы: блог о язычестве, колдовстве и повседневном опыте колдуньи из Великобритании».

Злая ведьма тоже ответила быстро. Но по разным причинам я пока не стану разглашать, что именно она написала.

Когда я позвонил сыну и рассказал, чем сегодня буду заниматься, он попросил меня сделать ему меч. Но Вуд говорит, что на это потребуется часов тридцать. Так что мы остановились на каминной кочерге с декорированной рукояткой. Я все еще работаю над ее острым концом. Ковка прощает ошибки – это один из ее плюсов, особенно очевидный при слабом похмелье. Конечно, если схватиться не за тот конец, кожа вас не простит – в отличие от металла.

«Люди нередко заблуждаются, – рассуждает Вуд. – О стали говорят как о чем-то незыблемом – жестком, неизменном, – а ведь на самом деле сила ее как раз в податливости. Сталь позволяет сделать шаг назад и попробовать еще раз».

И по мере того, как звон в голове стихает, мое дыхание выравнивается, я привыкаю к жару и предпринимаю еще одну попытку. Затем делаю несколько выверенных, четких движений, и наконец все получается.

Феодальный порядок

Раннее Средневековье мы воспринимаем с некоторым пренебрежением. Начать с того, что мы называем этот период Темными веками и считаем его столетиями невежества и лишений. А ведь в истории похмелья это, возможно, был золотой век, когда в большей части Европы и религия, и природа, и наука попытались систематизировать пьянство, не порицая, но помогая пьющим. Во многом это связано с крестовыми походами, поскольку употребление спиртного стало значимым водоразделом между христианами и мусульманами. В конце концов, Иисус Христос был богом вина, противник же соблюдал трезвость.

К 1200 году самыми крупными и авторитетными в мире виноделами стали монахи-бенедиктинцы. Они создали органические апелласьоны[62] непревзойденного качества для аристократов по всей Англии, в Европе и за ее пределами. Высший класс считал пьянство своим священным долгом, данной по праву рождения обязанностью кутить и распутствовать на зависть другим. Лорды пили беспробудно – не случайно с тех пор в английском языке прочно укоренилось выражение «пьян как лорд».

Да и для простолюдинов выпивка становилась качественнее, ведь пиво, эль и медовуха с сидром поддерживали силы работников куда лучше воды. На местах принимались законы, чтобы выпивка была доступной, а королевские дегустаторы колесили по всей стране и проверяли качество алкоголя. В колодки в те времена чаще заковывали продавцов паршивого пойла, а не перебравших потребителей.

Все это не означает, что выпивохи Средневековья не страдали с перепоя. Они пользовались известными с древности средствами от похмелья и включали их в свой повседневный рацион – и в первую очередь это были капуста, селедка и сыр. Но, пожалуй, самой мудрой мерой был сон в два приема.

В 2005 году историк Роджер Экирх опубликовал книгу «В конце дня: сон в века минувшие». В ней говорится, что на протяжении большей части истории человечества практически в любой культуре было принято спать в два захода: первый раз – вскоре после наступления темноты, а после периода бодрствования – второй сон до восхода солнца. Между этими двумя этапами сна люди, судя по всему, занимались чем угодно: чтением, живописью, музыкой, сексом; в это время они ели и уж наверняка лечили похмелье.

Вероятно, фаза, когда алкоголь выводился из организма, прерывая состояние покоя, совпадала с периодом пробуждения между первым и вторым сном. Вместо того чтобы в раздражении просыпаться и мучительно ворочаться без сна, наши предки, по всей видимости, с пользой проводили несколько ночных часов – могли приласкать любимого или, к примеру, опохмелиться. После чего снова погружались в глубокий оздоравливающий второй сон, а при следующем пробуждении похмелье переносилось уже значительно легче.

Священник Сидней Смит, живший в XIX веке, писал: «В два часа ночи после первого сна я вскакиваю в ужасе и муках отчаяния, чувствуя, как всей своей тяжестью на меня обрушились жизненные невзгоды… Но постой, дитя печали и смиренный