Книга - Алекс Тарн

Ждать пришлось недолго. Правда, Клим пришел не один, а с женщиной. Но это дела не меняло: Наджед знал, что при необходимости справится с обоими. Правда, сначала он не очень представлял себе, чего именно хочет. Что сказать Климу при встрече, помимо естественных в такой ситуации горьких упреков? Чего потребовать? Какими словами? Оставалось надеяться, что ответ найдется сам. Так и случилось. Ответ находился в руках у женщины. Наджед сразу узнал этот сверток, хотя теперь он был завернут не в куртку, а в цветастое пляжное полотенце. Те же размеры, тот же вес… Женщина явно устала держать его — то засунет подмышку, то прижмет к груди, как ребенка. Надо бы помочь бедняжке…

Он еще стоял перед Климом, предъявляя ему пустой мешок в качестве вещественного доказательства и будто бы ожидая ответ, но на самом деле уже прикидывал расстояние для прыжка, рассчитывал шаги и удары. Клим молчал… а что он мог ответить? Ничего. Его вина была ясна настолько, что не помогло бы даже успешное «лизание огня»… Прежде чем встать, Наджед насыпал на мешок несколько горстей мелкой пыли из пещеры и теперь выжидал пока Клим поднимет, наконец, глаза.

— Извини, друг, — произнес Клим, глядя в землю.

Наджед молча ждал. У слова «извини» нет никакого смысла. Любой проступок имеет цену. Цена выражается в деньгах и верблюдах, а если нет ни того, ни другого, то в мелком скоте или вещах. Наджед возьмет вещами. Клим вздохнул и поднял голову. Пора. Зажмурившись, бедуин резким движением встряхнул мешок. Взвилось облако пыли, Клим закрутился на месте, чертыхаясь, закрыв глаза одной рукой и слепо размахивая другой, но Наджеда рядом с ним уже не было. В два прыжка бедуин оказался перед Ханной. Женщина инстинктивно выставила перед собой руки со свертком. Наджед оскалился:

— Шукран!

Ханна и ойкнуть не успела, как свиток был уже у него. Клим продолжал беспомощно топтаться в нескольких метрах от нее, промывая глаза водой из фляги. Наджед же тем временем пустился наутек. Он передвигался быстрыми ловкими скачками, спускаясь вниз, в вади.

— Скорее, Адриан! — в отчаянии закричала Ханна. — Свиток! Он украл свиток!

Она подхватила с земли первый попавшийся камень и швырнула его вслед бедуину. Неожиданно для нее самой, попадание оказалось на удивление точным — прямо в голову; Наджед покачнулся, но продолжал уходить, хотя и не с прежней скоростью.

— Скорее! — снова крикнула Ханна и бросилась в погоню.

Клим обогнал ее на первых же метрах. Он не на шутку рассердился на своего бедуинского приятеля. Обиды-обидами, но всему есть предел… даже объясниться не дал, подлец. Пылью в глаза… это ж надо так придумать! Наджед уже закончил спуск и, слегка пошатываясь, уходил по узкому руслу в направлении Кумрана. Меткое ханнино попадание явно сказывалось на его движениях, и Клим торопился воспользоваться этим. В длинной погоне у него не было против бедуина никаких шансов. Но пока… пока расстояние между ними сокращалось. Клим прекрасно знал это место — каждую скалу, каждую впадинку и ложбинку. Он в два счета достиг дна… еще один рывок, и…

— Адриан!.. Адриан!..

Он обернулся на бегу. Черт! Ханна болталась между небом и землей где-то в конце верхней трети склона. Оступилась? Поскользнулась? Черт! Что делать? Клим остановился, переводя взгляд с Ханны на удаляющуюся спину Наджеда и обратно.

— Адриан!..

Сорвется ведь, точно сорвется, дура несчастная… убиться, пожалуй, не убьется, но руки-ноги переломает… черт!.. уйдет ведь свиток!.. уйдет!..

— Адриан!..

Тьфу!.. зачем полезла?.. но не бросать же идиотку… Клим повернулся и начал поспешно карабкаться наверх, на помощь. Если сделать все очень быстро, то, возможно, еще получится догнать. Скорее, скорее… в ушах слышался гул крови… давно Клим не испытывал такого напряжения. Задыхаясь, он обогнул небольшой скальный козырек, на котором, зацепившись за камень, висела Ханна, подполз к ней, получше уперся и в два рывка выдернул девушку наверх. Теперь они лежали рядом, ловя воздух широко открытыми ртами… предельное напряжение спало, но гул в ушах продолжал тем не менее нарастать… Клим потряс головой, пытаясь сбросить наваждение, посмотрел вниз и обмер.

Звук, который он ошибочно принял за гул крови, исходил из совсем другого источника. По узкому руслу вади со скоростью курьерского поезда неслась трехметровая стена бурой беснующейся воды. Она собиралась в течение нескольких дней на обширных, гладких, как стол, пространствах Северного Негева, тщетно пыталась просочиться в глинистую почву, искала и не находила выхода, образовывала озерца и болотца, поднималась все выше и выше… но дождь не утихал, а, наоборот, все усиливался, все прибывал, пока не превратился в отвесный безудержный потоп, и тогда вода, заражаясь безумством опрокинувшегося неба, ринулась на восток, сначала во всю ширину пустынного фронта, а затем — мелкими капиллярами канав, артериями ручейков, руслами высохших речек, которые, в свою очередь, как ветви в ствол, врастали в глубокие извилистые вади. Начиная с этого момента, вода наступала уже не вразброд, а несколькими грозными ревущими колоннами, не глядя по сторонам и не беря пленных. Она сметала и уносила с собой все, что попадалось на пути: камни, деревья, мосты, машины и даже целые куски бетонных автострад, неосмотрительно вздумавших пересечься с ее бешеным стремлением к белым солончакам Мертвого моря.

Наджед тоже слышал зловещий гул, как и Клим. Как и Клим, он не обратил на него должного внимания, поглощенный бегством и пульсирующей болью от раны на голове. Рана отвлекала его особенно… если бы не она, разве не почувствовал бы он опасность — он, бедуин-рашайда, привычный к подобным приключениям? Конечно, почувствовал бы. Но если сатана надумал сгубить человека, то он первым делом лишает его разума. Свою ошибку Наджед осознал тоже одновременно с Климом. Но на этом сходство заканчивалось. В отличие от Клима, бедуин находился внизу, на дне вади. Когда он обернулся и в двухстах метрах от себя увидел смерть в образе огромного, рыжего, нарастающего до неба водяного вала, было уже поздно что-либо предпринимать.

В последние мгновения перед неминуемой гибелью человек обычно успевает передумать и перечувствовать удивительно много. Возможно, именно этой поразительной интенсивностью сознания и объясняется сопутствующий ей паралич мышц и воли: на них просто не остается энергии. Наджед, например, ухитрился повидать мать и даже поговорить с ней — молодой и веселой, какой она бывала только с ним, маленьким. Он также увидел и ощутил пустыню — всю разом, будто с высоты орлиного полета — ее тонкую красоту, ее горячую дневную тишину, ее ночные шорохи… А еще он снова лизал огонь, раз за разом, но теперь уже абсолютно не чувствовал боли, что, конечно же, свидетельствовало о его последней, финальной, самой главной правоте, установленной последним, финальным, самым главным судом.

Но все это как бы являлось фоном для одной преобладающей мысли: проклятая пещера все-таки достала его! Все вышло в точности, как предупреждали пастухи-таамире, даже хуже: ведь Наджед не только нарушил запрет, но еще и посмеялся над ним. А за это сатана не просто убил его, но еще и хорошенько помучил перед этим… Он подумал о преследовавшем его Климе и порадовался тому, что умирает не в одиночку. Потом он вспомнил, что все еще держит в руках проклятый сверток и содрогнулся от мысли, что даже в загробный мир ему придется войти, волоча за собой свою прижизненную ошибку. Вздыбленный сатана уже нависал над ним всего в нескольких метрах, гоня перед собой клубы водяной пыли, бездонной пастью заглатывая обезумевший от страха мир — кусты, камни, деревца, мелких животных… Эй, Наджед, очнись! Не к лицу дикому бедуину-рашайда умирать в потном параличе… Он собрал последние силы и отшвырнул проклятый сверток так далеко, как только мог. В следующую долю секунды сатана ударил его в грудь, оторвал от земли, прижал, вытянул, расплющил… и Наджед перестал быть.

Ханна и Клим, затаив дыхание, смотрели со своей скальной полки на клокочущий внизу водяной ад.

— Вот и все, — нарушил молчание Клим. — Ты этого хотела, да?

— Может быть, еще можно найти?.. — робко начала Ханна и осеклась.

— Найти… — передразнил ее Клим. — Попробуй, найди. Здесь грузовики пропадают…

Он поднялся и помог встать ей. Обратный путь они проделали в полном молчании. Машина оказалась нетронутой, но удивиться этой неправдоподобной удаче не было ни сил, ни настроения.

На перекрестке Альмог Ханна остановилась.

— Куда теперь? Налево? Направо?

— Отвезите меня домой, — мрачно попросил Клим. — Только на этот раз предупреждаю заранее: на кофе не рассчитывайте.

Ханна прикусила губу, но сдержалась.

— У нас еще остались снимки. Я могла бы взять их в Кумран, распечатать, показать…

— Не «у нас», а у меня, — перебил ее Клим. — Если вы думаете, что я отдам вам еще и камеру…