Австрийская площадь, или Петербургские игры - Андрей Евдокимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Жильцы утверждают, что работы вела мэрия для председателя Законодательного собрания Кравцова. — Петру показалось, что в глазах Пайкина мелькнул испуг.
— Мне рекомендовали вас как очень хорошего журналиста. Скажу только вам и по секрету: это была провокация, это был сговор между Кошелевым и Кравцовым, чтобы опорочить мэра. Целый заговор коммунистов и КГБ. — Он подозрительно оглянулся и почти слово в слово пересказал последнюю статью Петра.
— Я тоже слышал об этом, — сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, сказал Петр. — Говорят, там не только обком, там Москва! Всем заправляют из Москвы.
— Вы правы. Но ничего у них не выйдет. Ими уже занялись, очень серьезно занялись.
Петр услышал тихий щелчок — диктофон отключился, видимо, кончилась пленка. Но Пайкин ничего не заметил и продолжал рассказывать. Он говорил так долго, что Петр перестал понимать о чем. Полученной кипы справок и документов за глаза хватало, чтобы, не задумываясь, выстроить связное интервью.
«Все равно никто читать не будет», — ухмыльнулся он про себя.
— Я слышал, что суд восстановил Кошелева в должности, — уже вставая, произнес он.
— Меня назначил мэр! — ответил Пайкин и, доверительно взяв Петра за локоть, шепнул: — Все меры приняты, меня сам Анатолий Александрович заверил, что проблем с Кошелевым не возникнет.
«Вот дубина, да ты в подметки Кошелеву не годишься», — злорадно подумал Петр. Но, прощаясь, бодро подтвердил:
— Конечно, конечно, не возникнут!
Стоявший у дверей администрации милиционер вытянулся и отдал честь. В ответ Петр кивнул. Садясь в поджидавшую черную «Волгу», заметил двух глазевших на него девушек. Ему было приятно, очень приятно, но если бы спросили, он ни за что бы не признался. Даже самому себе. Автомобиль тронулся, и Петр не стал оборачиваться.
* * *На свежеокрашенной двери его кабинета черная табличка с золочеными буквами выглядела очень респектабельно: «Заместитель главного редактора Петр Андреевич Рубашкин. Прием граждан: вторник, четверг и пятница с 10 до 12 часов». Граждане, правда, не досаждали. За всю последнюю неделю забрела только одна старушка с жалобой на вернувшегося из армии внука. Петр напоил ее чаем и спровадил к соседям, в отдел семьи.
Он едва успел разложить привезенные от Пайкина бумаги, как зазвонил телефон — срочно вызвал главный редактор.
— Вы давно были в мэрии? — спросил Ефремов. Он выглядел озадаченным и не скрывал растерянности.
— Вчера.
— Вам новых инструкций не давали?
— Мне вообще никто не смеет давать инструкций- ни новых, ни старых, заносчиво ответил Петр. В последнее время он почти открыто насмехался над Главным; а тот делал вид, что не замечает. — А что случилось?
— Вчера создана комиссия для проверки опубликованных в печати обвинений против Кравцова.
— Это же хорошо! Мою статью в мэрии одобрили, значит, комиссия ее подтвердит…
— Комиссию возглавил Чаус. Мне звонили из его секретариата: складывается мнение, что Кравцова оклеветали!
— Не может быть! — удивился Петр, лихорадочно вспоминая, как хвалили его статью в Смольном. Если слова Ефремова подтвердятся, то их обоих ждут крупные неприятности.
— А сегодня по факсу пришло заявление самого Кравцова, — добавил Ефремов, протягивая свернутый в трубочку листок.
«Заявление для прессы председателя Законодательного собрания Санкт-Петербурга Ю.А. Кравцова.
В конце марта в одной из независимых петербургских газет появилась статья, поведавшая читателям некую „загадочную, полудетективную историю, случившуюся на Петроградской стороне“. В статье делаются намеки на возможные злоупотребления, допущенные при ремонте квартиры, принадлежащей моей жене…»
«Да уж, такой независимой, просто сапоги всмятку!» — подумал Петр и вслух возмутился:
— Какие намеки? Мы без всяких намеков пишем — была взятка!
— Не мы пишем. Вы пишете! — злорадно заметил Ефремов.
— Можно подумать, вы ни при чем, — огрызнулся Петр.
— Вы не рядовой журналист, вы заместитель главного редактора. И не притворяйтесь! Вы хорошо знаете, что я был против вашего назначения…
Петр понял, как будет вести себя Ефремов — свалит всю вину на него, а сам выкрутится: мол, виновник уволен!
Промолчав, он стал читать дальше:
«Большинство приведенных в статье сведений, в том числе и сумма израсходованных средств, стали для меня откровением. Немедленно после выхода публикации я обратился к мэру Санкт-Петербурга с просьбой о проведении проверки. Надеюсь, что ее результаты покажут всем, как обстояло дело в действительности. Хотя мне уже сейчас ясно, что мы имеем дело со спланированной и целенаправленной политической акцией, об истинных организаторах и целях которой я могу только догадываться.
Очень непросто идут сегодня процессы согласования решений законодательной и исполнительной власти. И кого-то, видимо, не устраивает уход от взаимной конфронтации властей. И вот корреспондент Рубашкин предлагает отправлять наших граждан на лесоповал, призывает к репрессиям. „Может быть, взорвем бомбу?“ — вопрошает этот зарвавшийся интриган.
Эффект от таких террористических „взрывов“ может быть только один дестабилизация политической обстановки накануне выборов губернатора Санкт-Петербурга и Президента России!
Я заявляю решительный протест и расцениваю эту провокацию как попытку дискредитировать не только меня лично, но и законодательную власть в целом. Уверен, что организаторы и исполнители этого наглого заговора против демократии будут найдены и понесут наказание по всей строгости законов нашего правового государства!»
— Понесут, понесут, — дочитав, сказал Петр.
— Что понесут? — не понял Ефремов.
— Наказание! — со злостью разъяснил Петр. — Заговорщики понесут наказание по всей строгости законов нашего — нет, вашего! — времени. Уже несем!
Ефремов не обиделся. Дружелюбно улыбнувшись, он протянул Петру лист бумаги:
— Не будем спорить. Вот, прочитайте, распишитесь и руководите.
Петр не сразу понял, что держит в руках оформленный по всем правилам приказ — в связи с уходом Ефремова в очередной отпуск, он назначается исполняющим обязанности главного редактора.
— Да, руководить будете вы. И отвечать — тоже. А я давно хотел отдохнуть, тут, кстати, подвернулся случай поехать с нашей сборной на чемпионат Европы, — Ефремов очень гордился своим футбольным прошлым и уже несколько лет был капитаном команды ветеранов. — Так что счастливо оставаться.
— Нет, я не могу, — растерявшись, возразил Петр. — Я не согласен.
— Так и напишите: ознакомлен, не согласен, не буду. Подпись и дата!
Взяв ручку, Петр задумался.
— Что вы собираетесь делать? — спросил он.
— Напишу докладную записку, что вы отказались выполнить приказ. Отвезу в мэрию. Вы ведь их кадр — пусть они и решают.
Петр понял, чего ждет Ефремов. Отказ выполнить приказ мог дать повод для увольнения. Он молча расписался внизу листа и отдал его Ефремову. Только выпустив бумагу из рук, Петр заметил, что документ был датирован на день раньше выхода его статьи про Кравцова. Но Ефремов уже убирал приказ в ящик стола.
— Я забыл поставить дату, — все же сказал он, просительно взглянув на Ефремова.
— Да это и не важно, — ответил тот. Возражать и спорить было поздно. Только вернувшись в свой кабинет, Петр понял, как хитро обвел его Ефремов, обеспечивший свою неуязвимость при любом развитии событий.
— Хорошо их учили в обкомах, куда нам, дуракам, с ними тягаться, сказал он заглянувшему в дверь Чернову.
— Ты о чем, Петруха?
— Иди, пиши приказ по редакции: мол, я, Пэ-Аа Рубашкин, с сего дня приступил к исполнению обязанностей главного редактора. Или скажи Татьяне пусть сочинит. Она лучше знает, как надо.
— У тебя с головкой все в порядке? — Чернов выразительно покрутил у виска пальцем.
— Если коротко, то в порядке. А если подробней, то полный абзац!
— Давай подробности…
— В мэрии создана комиссия под председательством Чауса. Ее выводы: Кравцов ни в чем не виноват, его оклеветали. Дальше — все, как в моей статье: заговор, КГБ, коммунисты, рука Москвы и всякое такое. Ефремов, как всегда, узнал первым и задним числом оформил отпуск и мое назначение. Хуже всего, что я прозевал дату. Теперь выходит, что в день выхода той статьи главным был Рубашкин. Кстати, кто подписал тот номер?
— Я подписал, точно помню, — сказал Чернов. — Ефремов позвонил, что задерживается и чтобы его не ждали. — Помолчав, он добавил:
— Его по большому счету и судить нельзя. Сколько раз он тебя предупреждал, что доиграешься.
— Я и сам понимаю, — уныло согласился Петр. — А что теперь делать убей Бог, не знаю. Короче: готовь приказ. А там видно будет.
