Вино Асканты - Алексей Корепанов

– Нет-нет, только в обход! – встревоженно воскликнула Рения. – Болото ведь где-то же должно кончиться – так давайте лучше объедем его. Их слишком много.

– Неужели ты еще не убедился, что метатели не младенцы? – сказал Грон с легкой иронией, чтобы остудить задор юноши. – Обнаружив зеркало, они будут чрезвычайно внимательны и осторожны, и нам с ними вряд ли удастся справиться. Не торопись, подожди; мы попробуем застать их врасплох ночью, на привале. – Он с тревогой посмотрел на лесистый склон, обвел взглядом небо. – Сделаем так: сейчас свяжем поводья, вы будете держать, а я обмотаюсь и пойду первым, насколько хватит длины поводьев. Потом, по одному, Колдун, а за ним Рения; Вальнур замыкает и переводит коней. И новый переход. Так и переберемся, с пятью-шестью остановками. Колдун, ты хочешь возразить?

– Возражать бесполезно. Думаю, у нас просто нет выбора; болото нам не объехать, в этом я не сомневаюсь, потому что тут появилось зеркало. Тебе, Гронгард, придется пройти через зеркало. Надо рисковать. Имей в виду, даже если провалишься, даже если попадешь в зазеркальный мир – не поддавайся панике, никуда не бросайся, не торопись. Помни, что ты привязан, и мы тебя вытащим во что бы то ни стало.

– Решено. – Грон снял плащ, перебросил через седло. – Давайте поводья.

«Где же поводья? – подумал вольный боец, стоя посреди знакомой улочки. – Неужели узел развязался, когда я все-таки провалился?»

Он знал, что узел не мог развязаться; это был особый узел, еще в детстве показанный ему отцом. Значит, вновь произошло что-то, недоступное его пониманию.

«Куда я иду? Ведь Колдун предупреждал: не надо торопиться!»

Он остановился, с легкой растерянностью вновь и вновь всматриваясь в окружающее. Неужели это и есть зазеркальный мир? Такой похожий на тот, что остался ТАМ?.. Но почему он, Гронгард, оказался в Искалоре, совсем рядом с домом отца? Посмотреть бы на дом отца…

Провалился он, сделав лишь третий или четвертый шаг по скользкой поверхности. Последнее, что он услышал, был отчаянный крик Рении. Поводья, которые держали Вальнур и Колдун, натянулись, сдавливая ребра, потом Грон перестал их ощущать и почувствовал, что медленно падает куда-то, хотя перед его глазами застыло не меняющееся, тускло-серое, бесформенное, размазанное НИЧТО. Он не успел еще ничего сообразить, когда ощущение падения исчезло, ноги вновь оказались на твердой опоре, и странное НИЧТО мгновенно сменилось знакомыми домами Искалора.

«Зеркало… Я в мире зеркала. Но как же теперь выбраться отсюда?..»

Этот мир был таким привычным и спокойным… Столько раз проезжал он на коне по гладким булыжникам, торопясь проведать отца или отправляясь после прощания с отцом в новые странствия. Только бы глянуть на отцовский дом, где прошли годы детства и юности, где все вещи хранили давнее прикосновение умелых и ласковых, теплых и нежных маминых рук. Черная беда… Сколько же горя ты принесла!

Вольный боец, задумавшись, сделал еще несколько шагов по направлению к дому отца и опять остановился, услышав раздавшийся за поворотом перестук копыт двух коней. Рука привычно нащупала рукоять меча, но он тут же опомнился и задвинул меч в ножны – в родном городе ему некого было опасаться.

«Хотя какой же это родной город? Это же отражение…» – запоздало подумал он.

Всадники показались из-за угла, медленно приближаясь, – и Грон застыл, с трудом сдержав крик. Он сразу узнал Рению, а мгновением позже сообразил, что рядом с ней, невесело глядя на мостовую, едет он сам, Гронгард, сын Гронгарда Странника, вольный боец Искалора…

Лицо девушки тоже было печальным. Ее длинные волосы двумя черными потоками стекали на плечи из-под низко надвинутой на лоб круглой алой шапочки с искусно вышитым золотистым силуэтом застывшей в полете длинноклювой птицы. Сердце Грона сжалось при виде этой шапочки – ее надевала мама, отправляясь на конные прогулки по пригородным лугам. Черную куртку, облегчающую стройную фигуру Рении, опоясывал широкий, покрытый узорами ремень; невысокие, доходящие до середины голени, сапоги были натянуты на узкие черные рейтузы. Серого коня с аккуратно подстриженной гривой Грон тоже узнал сразу – это был Ирин, один из молодых отцовских скакунов. Волосы спутника девушки, облаченного в обычный, без украшений, серый плащ, под которым угадывался меч, были перехвачены голубой лентой – фамильным знаком рода Гронгардов. Что-то во внешнем виде двойника показалось непривычным вольному бойцу, застывшему посреди улицы, но он не успел ничего определить, потому что перевел взгляд на коня. Нет, не Тинтан, стуча копытами, нес на спине седока; не Тинтан, а широкогрудый хитроватый Лалиль – еще один конь из отцовской конюшни. Но почему не Тинтан?.. И почему они такие невеселые, словно возвращаются с чьих-то похорон? Откуда они возвращаются? Из дома отца? Что-то случилось с отцом?

Мысли метались, путались, перебивали и заглушали одна другую. Что все это значит? Кто они такие, приближающиеся к нему всадники; кто эта девушка с ошеломляюще милым, дорогим, восхитительным лицом, кто этот крепко сбитый рослый мужчина с глубокими складками между бровей?

Внезапно он понял, чем задел его облик двойника. Ножны с мечом выделялись под складками плаща с ПРАВОГО, и не ЛЕВОГО бока!

Отражения… Ему навстречу двигались отражения!

Спустя несколько мгновений Грон убедился, что всадники не замечают его, хотя не увидеть человека на пустынной улице под еще светлым небом было просто невозможно. Тем не менее, их взгляды равнодушно проходили сквозь него, как будто он сделался невидимым, и ни тени изумления или хоть какого-то интереса не было в их глазах. Ступающие бок о бок кони почти вплотную приблизились к нему. Грон шагнул в сторону и попытался взять под уздцы равнодушного Ирина – но рука его беспрепятственно прошла сквозь надвинувшийся корпус коня, совсем так же, как накануне прошел его меч сквозь призрак Одноглазой Старухи.

Он стоял и смотрел вслед всадникам, которые и в самом деле были не более, чем отражениями в зеркале. Они медленно и молча удалялись.

– Рения! – осипшим внезапно голосом позвал он, но девушка не обернулась и ничем не показала, что услышала его оклик. Как и ее спутник. И Грон понял, что эти двое не только не видят, но и не слышат его. Он не существовал для них.

Всадники скрылись за портняжным цехом, а вольный боец продолжал неподвижно стоять, вдруг ощутив в груди какую-то непонятную тягостную пустоту.

«Ты смотришь в зеркало и видишь отраженье… Он – ты – лишь кажется тебе? Нет, он живой… Но он тебя не видит… Миры вовеки не соединить…»

Почему они такие печальные? Что случилось? Что-то случилось…