Эксцессия - Иэн Бэнкс

Присматривал за Подачкой специально разработанный Ум-домосед, который находил приятной жизнь вдали от мирской суеты. В то же время ему всегда было чем заняться – он выступал также и в качестве смотрителя музея военной космонавтики, чем немало гордился.

Корабли Подачки прекрасно сознавали, что их сон может оказаться весьма и весьма долгим и, вполне вероятно, закончиться пробуждением лишь для того, чтобы вступить в смертельную битву. Что ж, они были согласны и на это, хотя, конечно, предпочли бы, чтобы их разбудила добрая весть, например, они могут присоединиться к Сублимации Культуры, поскольку та, наконец, пожелала примкнуть к цивилизациям Предков. Пока же они могли наслаждаться сном в своих темных тоннелях, – военные боги прошлого, хранители мира настоящего и безопасности будущего.

Ум Подачки день за днем бдительно вглядывался и вслушивался в молчаливое пространство космоса, невыразимо довольный, что там ничего не происходит. Таким уж он был устроен, этот Ум Подачки.

Подачка была совершенно безопасным местом, а Джестра Ишмесит любил спокойные места. Настоящий необитаемый остров, далекий от цивилизаций. Джестра Ишмесит всегда стремился к одиночеству. Мало кто знал о существовании этого важного стратегического объекта, и это также вполне устраивало Джестру Ишмесита, поскольку он был странным человеком, о чем знал и сам и с чем давно смирился.

Высокий, нескладный и неловкий, как подросток, – несмотря на свои двести лет, – Джестра всю жизнь чувствовал себя неудачником и изгоем. Он попытался изменить внешний облик (это не помогло), потом попробовал сменить пол (и была очаровательна, ей говорили), потом исколесил полгалактики, нашел совершенно непохожий на другие Орбитал, где чувствовал себя совсем как дома и даже попытался прожить жизнь во сне: там он был русалочьим принцем в водном мире корабля, принцем, сражавшимся с неким злым Умом и, согласно сценарию сновидения, сватался к военной принцессе соседнего клана. Но за что бы он ни брался, он не испытывал ничего, кроме неудобства: быть привлекательным оказалось еще хуже, чем нескладным и неловким, поскольку он чувствовал себя, как будто похитил чужое тело. Перспектива все дальше удаляться от дома также не устраивала его – ему надоело всякий раз объяснять новым соседям, зачем он оставил дом. А жить по сценарию сновидения круглые сутки он считал просто нездоровым: он приходил в ужас, погружаясь в виртуальный мир. Там он казался себе золотой рыбкой в чужом аквариуме. К тому же в конце сновидения, к полному его унижению и досаде, его принцесса оказывалась оскверненной злым Умом.

Он избегал разговоров, не любил смешиваться с толпой, не любил даже думать о других людях. Лучшее, что он мог вообразить – это жизнь на необитаемом острове.

Джестра Ишмесит был тем самым уродом, без которого не бывает ни одной семьи. Он родился от вполне здоровой матери и столь же обычного отца, на самом обыкновенном Орбитале. Но какие-то огрехи в воспитании, а, может быть, странническая жизнь сделали его совершенно неприспособленным к социуму. По крайней мере, к жизни внутри Культуры.

Если при физическом уродстве всегда остается шанс пересадить или отрастить недостающую конечность или посредством пластической операции стать писаным красавцем, то совсем иначе обстоит дело с психикой. Джестра подозревал, что люди рассматривают его почти патологическую робость как еще большее уродство. “Отчего бы ему не полечиться? – интересовались родные и знакомые. – Отчего бы, оставшись самим собой (насколько это возможно), не удалить эту небольшую, но столь неудобную для проживания в социуме странность? Это будет сделано безболезненно, скорее всего, во сне: он даже ничего не вспомнит, когда проснется, и сразу заживет, как все, нормальной жизнью”.

Он привлекал внимание ИИ-стов, дронов, людей и Умов, проявлявших интерес к таким проблемам, – его образ жизни казался им вызывающим! Он уже стал шарахаться от всех – своим участием и самыми разными воздействиями – лаской, вежливым обхождением, грубостью, просто нудными собеседованиями и консультациями, – они чуть было не довели его до неврастении. Тогда он совсем перестал отвечать на вызовы с терминала и стал настоящим отшельником в летнем флигеле родового поместья. А ведь он хотел только одного – остаться тем, кем он был. Но не мог объяснить, почему не хочет “стать лучше”.

В конце концов помощь пришла с его домашнего Орбитала. В один прекрасный день к нему явился дрон из службы Контакта.

Дрон, несмотря на явную деловую хватку, оказался прост в общении, договориться с ним оказалось легче, чем с людьми. Джестре был предложен на выбор список работ, где он мог бы практически не контактировать с людьми. Он выбрал ту, где мог насладиться совершенным одиночеством и оценить издалека преимущества человеческого общения.

К тому же это была чистая синекура: с самого начала ему объяснили, что делать на Подачке, по сути, нечего, ему просто надо находиться там. Чисто символическое присутствие человека среди массы мертвого оружия. И в качестве компаньона – безмолвный Ум, несущий бессменную вахту.

Джестра Ишмесит был на седьмом небе от такой должности. Он исполнял роль резидента на Подачке вот уже полтора столетия. За все это время он ни разу не покинул астероид, не принял ни одного гостя – и при этом ни на миг не переставал испытывать наслаждение от отшельнического образа жизни. Бывали дни, когда он ощущал себя на вершине блаженства.

Ровные ряды кораблей – по 64 в колонне – занимали несколько гигантских темных ангаров. Здесь царили холод и вакуум, но оказалось, что если насобирать мусора, слегка согреть его в спецмешке с гелем, а потом разложить на ледяном полу в одном из ангаров и хорошенько обработать сжатым кислородом из баллона, то получится неплохой костерок. Совсем крохотное пламя, бледно-желтое под струей газа, да быстро растворяющееся облако дыма и сажи.

Джестра добился этого путем многочисленных экспериментов, направляя регулируемую струю кислорода из раструба, сконструированного им самим.

Он знал, что Ум не одобряет этой его страсти жечь костры, но ведь это было единственным развлечением Джестры – равно как и его единственным недостатком. В остальном они прекрасно уживались. Ничтожное количество тепла и света, производимые кострами человека не могли привлечь ничьего внимания. К тому же эта процедура уничтожала мусор, оставшийся после ремонта планеты. Так что Джестра мог с чистой совестью жечь свои костры – что и проделывал примерно раз в несколько месяцев.

Сегодня костер состоял из деревянных щепок и стружек, нескольких рулонов старых обоев, уже надоевших и примелькавшихся, да остатков от его вегетарианских обедов. Собирать деревянный хлам было его хобби. Вернее, его хобби было строительство моделей старинных кораблей. Он осушил плавательный бассейн в своих апартаментах и превратил его в мини-плантацию, крошечную ферму. Правда, на это ушла часть биомассы Ума. Он выращивал крошечные деревья, а потом собирал урожай: спиливал, делил на рейки и обрабатывал на токарном станке, превращая их в мачты, шпангоуты, палубы и прочие детали. Другие деревца-бонсаи имели волокнистую структуру и шли на изготовление нитей, которые он вытягивал и скручивал, а затем выплетал из них веревки для фалов. Из волокон потоньше он ткал паруса. Железные части он ковал из руды, которую соскребал со стен шахты. Металл он плавил в миниатюрном горне и затем плющил его на маленькой наковальне. В другом горне плавился песок – взятый с пляжа, входившего в комплект бассейна, – для стеклянных прожекторов и иллюминаторов. Еще часть биомассы Ума пошла на смолы и жиры, которыми Джестра конопатил корпус будущего судна и смазывал маленькие лебедки, подъемные краны и прочее оборудование. Самым дорогостоящим продуктом была медь. Ее он добывал, постепенно обтачивая древний телескоп, подаренный ему матерью, когда он известил ее о своем решении жить на Подачке. К подарку прилагался какой-то иронический комментарий, но его Джестра предпочел сразу забыть. Мать давно уже находилась на Сохранении: он узнал об этом из письма от одной из внучатых племянниц.

Десять лет у него ушло на создание миниатюрных машин, способных конструировать корабли, и затем еще двадцать – на то, чтобы сделать их обитаемыми. Так он смастерил уже шесть судов, и каждое было чуть побольше и получше, чем предыдущее. Он почти закончил седьмое, осталось только закрепить паруса. Мусор, который он сейчас сжигал, был отработанными стружками и спрессованными опилками от работ над последней моделью.

Костерок разгорелся неплохо. Джестра Ишмесит осмотрелся по сторонам. В этом темном ангаре стояли 64 корабля Гангстер-класса Быстрой Защиты (ГКБЗ); изящно сегментированные цилиндры (свыше 200 метров высотой и 50 – в диаметре). К сожалению, слабое пламя костра не позволяло рассмотреть корабли во всей красе.