Руби - Вирджиния Эндрюс

Очнулась я на переднем сиденье машины, доставившей нас на кладбище. Кто-то успел сбегать к ручью, намочить в воде носовой платок, и прикосновения холодной влажной ткани помогли мне прийти в себя. Миссис Ливадис, нагнувшись надо мной, гладила меня по голове. Пол, встревоженный и испуганный, стоял чуть в стороне.

– Что случилось? – спросила я.

– Ты потеряла сознание, милая, и мы отнесли тебя в машину, – ответила миссис Ливадис. – Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. Где дедушка Джек?

Я попыталась оглядеться по сторонам, но голова моя закружилась, и мне пришлось вновь откинуться на спинку сиденья.

– Куда-то ушел со своими обычными приятелями с болота, – усмехнулась миссис Ливадис. – Не волнуйся, детка. Мы отвезем тебя домой. Тебе надо отдохнуть.

– Я буду с тобой, – сказал Пол, просовывая голову в машину.

Я попыталась улыбнуться и закрыла глаза. К тому времени, как машина подъехала к нашему дому, я настолько пришла в себя, что смогла самостоятельно выйти и подняться по ступенькам галереи. Дом был полон людьми, желающими помочь. Меня отвели в комнату, миссис Тибодо заставила меня лечь и помогла снять туфли. Все эти хлопоты привели меня в такое смущение, что душевная боль немного притупилась.

– Я себя нормально чувствую, – повторяла я. – Лежать мне совершенно ни к чему. Сейчас я спущусь и…

– Лежи, лежи, дорогая, – настаивала миссис Ливадис. – Я принесу тебе попить чего-нибудь холодненького.

– Но внизу столько народу…

– Мы обо всем позаботимся, – заявила миссис Тибодо. – А ты отдыхай.

Мне оставалось лишь повиноваться.

Через несколько минут вернулась миссис Ливадис со стаканом холодного лимонада. Осушив стакан, я почувствовала, что в голове у меня прояснилось.

– Молодой Тейт хочет тебя увидеть, – с улыбкой сообщила миссис Ливадис. – Он, бедняга, места себе не находит. Мечется туда-сюда, как тигр в клетке.

– Пожалуйста, приведите его, – попросила я.

Вскоре на лестнице раздались торопливые шаги Пола.

– Ну как ты? – выпалил он, войдя в комнату.

– Жива и здорова. Жаль, что из-за меня поднялся такой переполох, – вздохнула я. – Хотелось, чтобы похороны бабушки Кэтрин прошли достойно.

– Так и получилось! – заверил Пол. – Я в жизни не видел таких впечатляющих похорон. Пришла целая пропасть народу, с ума сойти! И ты держалась отлично.

– А где дедушка Джек? Куда он делся с кладбища?

– Не знаю, – пожал плечами Пол. – Он уже вернулся. Сидит на галерее, общается с гостями.

– Он… пьян?

– Наверное, выпил чуток, – замешкавшись, ответил Пол.

– Пол Тейт, если хочешь меня обманывать, надо больше тренироваться, – отчеканила я. – Пока что я вижу все твои мысли, словно голова у тебя стеклянная.

Пол рассмеялся:

– Слишком много народу хочет выразить твоему дедушке соболезнования, вот он и не устоял. Ничего, скоро протрезвеет и будет как стеклышко.

Не успел он произнести эти слова, как снизу донесся рев.

– Я у себя дома! – орал дедушка. – И здесь никто не будет учить меня, как себя вести! В своих домах командуйте мужиками, сколько душе угодно! А я собой помыкать не позволю! Давайте, уносите отсюда свои старые задницы! Да побыстрее!

Вслед за этой тирадой поднялся оглушительный гвалт возмущенных голосов.

– Пол, давай спустимся вниз! – пробормотала я. – Надо его утихомирить!

Я вскочила с постели, поспешно надела туфли и сбежала по лестнице. В кухне дедушка Джек, сжимая в руке бутылку виски, пытался испепелить глазами людей, столпившихся в дверях.

– Что уставились? – рявкнул он, раскачиваясь из стороны в сторону. – Никогда не видели, как человек горюет? Не видели мужчину, только что схоронившего жену? Хватит таращиться, проваливайте отсюда!

Дедушка качнулся так сильно, что едва не потерял равновесие. Но ему удалось устоять.

– Убирайтесь, кому сказано! – заорал он, метая глазами молнии.

Никто не сдвинулся с места.

– Дедушка! – позвала я.

Он повернулся, вперил в меня взгляд мутных глаз и запустил бутылкой в раковину. Бутылка разбилась, наполнив кухню запахом дешевого виски. Женщины завизжали, дедушка заулюлюкал. Он был и отвратителен, и страшен в своей злобе. Казалось, она, подобно урагану, вот-вот сметет стены дома и превратит его в груду обломков.

Пол схватил меня за руку и потащил наверх по лестнице:

– Сейчас тебе лучше не вмешиваться. Подожди, пока он успокоится.

В моей комнате мы уселись на кровать, прижавшись друг к другу. До нас доносились дедушкины выкрики и топот ног – гости в панике покидали наш дом. Женщины хватали детей и бежали к машинам, их мужья садились за руль, и автомобили на полной скорости уносились вдаль.

Дедушка побушевал еще некоторое время, но потом внизу все стихло.

– Кажется, он уснул, – сказала я. – Надо спуститься и привести дом в порядок.

– Я тебе помогу.

Дедушку Джека мы обнаружили на галерее, в качалке. Он безмятежно храпел. Я убрала осколки разбитой бутылки и вымыла пол в кухне, а Пол протер столы и поставил на место мебель.

– Тебе пора домой, – сказала я, когда мы покончили с уборкой. – Родители, наверное, уже волнуются.

– Не хочу оставлять тебя наедине с этим… пьяницей. За такие фокусы его бы надо запереть на замок, а ключ забросить в болото. Как все-таки несправедливо, что твоя бабушка умерла, а он жив и здравствует. Я за тебя боюсь.

– Ничего, все обойдется, – вздохнула я. – Я-то знаю, чего от него ждать. После припадка бешенства он засыпает, а утром просыпается голодным, несчастным и виноватым.

Пол улыбнулся, покачал головой и провел ладонью по моей щеке. Взгляд его был полон тревоги и нежности.

– Руби, дорогая, ты всегда остаешься оптимисткой.

– Не всегда, Пол, – возразила я. – Далеко не всегда.

– Я обязательно загляну утром, – пообещал он. – Узнать, как дела.

Я кивнула.

– Руби, я…

– Тебе пора идти, Пол, – напомнила я. – Или ты хочешь, чтобы родители устроили скандал? По-моему, кошмарных сцен нам уже хватит.

– Хорошо, хорошо.

Он поцеловал меня в щеку.

– Я обязательно поговорю с отцом начистоту, – заверил он, направляясь к дверям. – И вытяну из него правду.

Я попыталась улыбнуться, но лицо, опухшее от слез, отказывалось мне повиноваться. Наверное, получилась довольно жалкая гримаса.

– Все будет хорошо! – заявил Пол на прощание.

Когда он наконец ушел, я испустила тяжелый вздох, убрала в холодильник оставшуюся еду, поднялась в свою комнату и растянулась на кровати. Никогда в жизни я не чувствовала себя такой изможденной. Всю ночь и большую часть следующего дня я беспробудно спала. Если кто-то и заходил к нам, я этого не слышала. Лишь ближе к вечеру меня разбудил звон посуды и грохот переставляемой мебели. Открыв глаза, несколько мгновений я лишь растерянно моргала. Потом ожили воспоминания о вчерашнем дне. Я вскочила, оделась и сбежала вниз. В кухне дедушка Джек, стоя на коленях, пытался оторвать расшатавшуюся половицу. Двери всех буфетов и шкафов были открыты, кастрюли, тарелки и сковородки вытащены наружу.

– Дедушка, что ты делаешь?

Он повернулся и устремил на меня злобный обвиняющий взгляд. Прежде он никогда не смотрел на меня так.

– Я знаю, она прятала где-то в доме, – пробурчал он. – В ее комнате я ничего не нашел, значит они где-то в другом месте. Руби, скажи где! Мне срочно нужно!

– Что тебе нужно, дедушка?

– Как – что? Деньги! Ее заначка. Она всегда откладывала на черный день. Мой черный день настал. Мне нужно починить мотор на лодке, купить кой-какое охотничье снаряжение. – Дедушка присел на корточки. – Чтобы заработать на жизнь нам обоим, Руби, я должен буду вкалывать как проклятый. Где деньги, девочка?

– Никаких денег у нас нет, дедушка. У нас тоже было немало черных дней. Однажды я даже добралась на пироге до твоей хижины, хотела попросить денег у тебя. Но ты спал на галерее, и я… не смогла тебя разбудить.

Дедушка Джек недоверчиво затряс головой:

– Наверное, она скрывала от тебя свою заначку, Руби. Она все любила припрятать подальше… даже от самой себя. У нее должны быть деньги! – заявил он, озираясь по сторонам. – И я их отыщу, черт побери! Переворошу весь дом сверху донизу, а отыщу! А если денег не окажется в доме, значит они зарыты где-то поблизости! Ты когда-нибудь видела, чтобы она копалась в земле?

– Никакой заначки у бабушки не осталось, – повторила я. – Ты зря теряешь время.

Я уже хотела сказать дедушке о деньгах, которые получила за картины. Но предостережения бабушки Кэтрин всплыли в памяти так отчетливо, словно она сама вошла в комнату и погрозила мне пальцем. Я решила немедленно спрятать деньги под свой матрас, ведь ясно было, что скоро он доберется и до сундука.

– Дедушка, хочешь есть?

– Нет. Пойду искать тайник во дворе, пока не стемнело. Потом продолжу в доме.

Дедушка ушел, а я водворила посуду на место и разогрела себе кое-что из еды, принесенной вчера добросердечными соседками. Ела я без всякого аппетита, почти не ощущая вкуса. Но я знала, подкрепиться необходимо, иначе сил не останется совсем. Покончив с едой, поднялась наверх. Со стороны заднего двора доносилось чертыханье дедушки и лязг лопаты: он явно решил перекопать всю землю вокруг дома. Правда, терпения у дедушки хватило ненадолго: бросив лопату, он отправился на коптильню и, судя по доносившемуся грохоту, там перевернул все вверх дном. Потом настал черед уборной. Наконец дедушка устал и вернулся домой. Я слышала, как он гремит в кухне посудой, готовя себе поесть. От разочарования он ревел в голос, точно теленок, оставшийся без матери. Вскоре к дедушке явились призраки, с которыми он вступил в беседу.