Мера любви - Жюльетта Бенцони

– Ну, наконец-то! Взгляните, госпожа Катрин! Я ведь не обманул вас? Я действительно привел вам друга?

Мужчина, черты лица которого невозможно было разглядеть, шагнул из темноты коридора на свет. Замершее было сердце Катрин учащенно забилось – это был Ян ван Эйк.

В едином порыве они бросились друг другу в объятия, по-братски расцеловались. Они не могли сказать друг другу ничего, кроме: «Вы! Это вы!»

Ван Эйк, знаменитый художник, камердинер герцога Филиппа Бургундского, его поверенный в сердечных делах, действительно был одним из самых старых друзей Катрин. Она знала его, еще будучи королевой Брюгге и любовницей Филиппа…

В те времена он написал с нее множество портретов.

Последний портрет он сделал недавно по памяти. Этот эскиз Благовещения прекрасно украсил часовню в Монсальви.

В последний раз они виделись около двух лет назад. Они встретились ночью в грозу по дороге на Компостелло.

Эта встреча не была случайной, так как он приехал тогда с намерением отвезти ее к герцогу Филиппу: герцог не мог забыть прекрасную графиню. Ранним утром Катрин сбежала от своего старого друга, следуя за своим взбалмошным супругом.

Художник, казалось, забыл старые обиды, прижимая к себе молодую женщину, словно отец, встретивший блудного сына.

– Когда я услышал, как этот юноша просил горячего молока для графини де Монсальви, я не мог поверить своим ушам, – воскликнул он, плача и смеясь.

Избыток чувств переполнял этого обычно спокойного и хладнокровного мужчину.

– Видимо, чуду видеть вас я обязан Христу. Что вы делаете в Люксембурге, прекрасная госпожа? Вы стали еще красивее! Дайте-ка я на вас посмотрю!

Он отстранил Катрин на расстояние вытянутой руки, внимательно вглядываясь в ее лицо. Ничто не могло укрыться от его внимательного взгляда. Он заметил следы недавних слез. Нахмурившись, он повторил вопрос:

– Что вы делаете в Люксембурге, который является союзником Бургундии, госпожа де Монсальви?

– Мне надо было встретиться с герцогиней Елизаветой, узнать кое-что и раскрыть ей глаза… – ответила она, пытаясь придать своему голосу игривость, но ее ответ прозвучал фальшиво.

– Вы, наверное, в очередной раз отправились на поиски вашего мужа-дьявола?

– С чего вы это взяли?

– У вас красные глаза. Вы плакали, причем недавно. Раньше вы никогда не плакали. Действительно, сеньор Арно оказал вам великую честь, сделав вас своей супругой!

– Я знаю, что вы не любите его, но не надо приписывать ему все земные грехи. Он не единственный, кто способен заставить меня плакать. К тому же я прекрасно знаю, где он: дома, в Монсальви, я собиралась сегодня ехать к нему…

Она говорила гладко и, как ей казалось, убедительно.

Но в это время Готье, вошедший в комнату следом за художником, заметил на полу кинжал. Под железным подсвечником он увидел адресованное ему письмо, взял его и, прочитав, был так поражен, что, не сдержавшись, гневно воскликнул:

– И вы собирались сделать это? Несмотря на то что вы мне обещали, вы бы это сделали, забыв о моей клятве? Монсеньор, – он бросился к ван Эйку и сунул ему в руки письмо, – рассудите нас! Прочтите оставленное мне письмо! А потом спросите у вашей подруги, куда она собиралась уехать.

– Готье! – возмутилась Катрин. – Сейчас же отдайте мне это письмо! Как вы смеете?

– А вы? Как вы смеете? – ответил он, не в состоянии сдержать слезы, залившие его лицо. – Это письмо адресовано мне, не так ли? Я его прочел. Что здесь плохого? Ну почему, почему?

– Вы же прочли и, стало быть, теперь знаете.

– Я не могу в это поверить! Это – не причина для смерти!

Ван Эйк, быстро пробежав глазами письмо, поднял на Катрин полные недоверия глаза.

– Это все выдумка, – произнес он наконец. – Вы же не собирались?..

Она опустила голову, стыдясь той минуты отчаяния, уронившей ее в глазах старого друга и в глазах Готье.

– У меня нет другого выхода, – сказала она наконец. – Если бы вы не пришли, все было бы уже кончено. Но вы пришли!

– Я не устану благодарить за это Бога! – ответил ван Эйк. Затем он повернулся к Готье, не привыкшему к долгому бездействию и уже вытирающему слезу. – По всей видимости, поскольку Всевышний специально послал меня сюда, я должен найти способ помочь вам. Мальчик мой, а что, если вы расскажете мне все по порядку? А в это время ваша хозяйка оденется. В комнате не топлено, а на ней лишь тоненькая рубашка: она, наверное, умирает от холода. Пойдем, закажем завтрак и выпьем по стаканчику горячего вина. Катрин, вы должны пообещать мне не предпринимать второй попытки. Я уношу ваше оружие.

– Это ни к чему, Ян! Я даю слово. Я сейчас к вам спущусь.

Когда мужчины вышли из комнаты, Катрин быстро привела себя в порядок и оделась. Еще час назад графиня думала о смерти, а сейчас она неожиданно почувствовала, что замерзла, голодна и по-прежнему любит жизнь.

Она не представляла, чем художник сможет помочь ей, но Катрин была известна его мудрость, осторожность и изобретательность. Эти качества, помимо большого таланта, сделали из него одного из самых любимых подданных Филиппа.

К тому же хорошо бы хоть раз поделиться с кем-то своей тяжкой ношей.

Очень скоро умытая, тщательно одетая и причесанная Катрин спустилась к мужчинам. Ван Эйк заказал обильный завтрак.

Они начали трапезу в тишине, нарушать которую у Катрин не было никакого желания. Обычно неприхотливая в еде, этим утром она ощутила новый вкус ветчины, молока, свежеиспеченных хлебцев.

Художник сжал своей рукой руку Катрин и улыбнулся ей:

– Кажется, я придумал, как помочь вам. Ваше спасение в Брюгге, недалеко от известного вам дома.

Лицо молодой женщины залилось краской. Одно упоминание о Брюгге всколыхнуло в ней волну старых приятных воспоминаний. Катрин была честна сама с собой, и, когда ей казалось, что с Арно все кончено, любовь герцога Филиппа согревала ее. Усилием воли она прогнала эти мысли.

– Ян, не думаете же вы отвезти меня туда? Что я буду делать в Брюгге?

– Вы пойдете к одной опытной флорентийке. Эта женщина прославилась тем, что помогла одной фрейлине, с которой у монсеньора была затянувшаяся связь. Теперь вы видите, моя дорогая, что сами заинтересованы в этом путешествии, да оно и не такое уж долгое: около восьмидесяти лье с заездом в Лилль на один день, где я отчитаюсь за свое поручение. Вы же отдохнете там, встретитесь с вашей подругой, кормилицей маленького Карла. Что вы на это скажете?

Катрин ответила не сразу. Ван Эйк предлагал ей наилучший выход в ее положении, но ее сдерживало то, что вернуться в Брюгге – это значит еще дальше удалиться от Монсальви, куда она так стремилась добраться.

Готье, со свойственными ему сообразительностью и деликатностью, разгадал сомнения хозяйки. Он наклонился к ней: