Приключения маленького тракториста - Михаил Жестев

После ужина Форсистов повел Алешку в летнюю горницу. Электрическая лампочка, спрятанная в прядях бумажных лент, осветила бревенчатые стены и полог, за которым стояла деревянная кровать. Летняя горница понравилась Алешке. Чисто, светло, окна в сад. Он по-хозяйски огляделся, отдернул полог и, присаживаясь на кровать, спросил:

— Харитон Дорофеевич, вы Шугая не видели?

— Как же. Я только тебя оформил, а он тут как тут. Про тебя спросил.

— Про меня? — испуганно переспросил Алешка.

— Спрашивал, не видал ли я тебя в городе. Был, говорит, тракторист, да весь вышел…

— Значит, он про меня ничего не знает…

— Ясно, не знает. И смотри, парень, из деревни да с колхозного поля ни шагу. И никому не писать. Только себя подведешь. Я завсегда отговорюсь: ведать ничего не ведаю, знать не знаю такого Алексея Левшина! В школе учился с Лопатиным, в сменщики взял Лопатина! Ну да ты парень умный, сам понимаешь. Отдыхай, высыпайся, — скоро нам с тобой придется крепко вкалывать.

Форсистов вышел; Алешка еще раз оглядел свое новое жилье, прошелся по горнице, остановился у раскрытого окна. Из сада доносился запах прелого листа, не то от земли, не то от воды — может, где близко была река, — веяло холодком. Вот, Алешка, ты и самостоятельный человек. А давно ли, совсем близко от этих мест, вот под таким же весенним небом ты лишь мечтал об этом. И где-то очень близко бабушка Степанида. Как заработает он, через Кольку пошлет ей деньги. Он думал о своем будущем, но не мог представить себе его. Что ждет его завтра?

Алешка сел за стол, достал бумагу. Он напишет Тане. Кому же еще он может рассказать о себе и своих думах? Так вот, Таня, пишет это письмо известный тебе человек, который работает у Форсистова в черепановской бригаде. А в МТС записано так: старший тракторист Форсистов, стажер Лопатин. Понятно? Подробно будет рассказано, когда сама приедешь в Серебрянку. А когда приедешь, — напиши. Наверное, после экзаменов. Адрес для писем такой. И подписался: «Л». Тане понятно: Леша Левшин. А другие, если прочтут, подумают — Лопатин.

Алешка услышал, как скрипнула дверь. Увидел Форсистова, незаметно прикрыл книгой письмо.

— Вы, Харитон Дорофеевич?

— Забыл, брат, одну вещь тебе сказать. Завтра чуть свет мне опять в МТС. Договор соревнования буду подписывать. Только должен я тебя предупредить — бороться придется, знаешь с кем? С Шугаем! Согласен?

— Соревноваться так соревноваться! — задорно ответил Алешка.

— Люблю отчаянных, — одобрил Форсистов. — А я это к тому завел разговор, что я договор и за себя и за тебя подпишу. Согласен?

— Могу и сам написать вызов. А вы свезите.

Алешка написал вызов. «Не взял Шугай к себе, так

заставил идти против себя». А Форсистов, словно почувствовав злость Алешки, сказал ободряюще:

— Драться, так засучив рукава!

Алешкино счастье

Весенняя земля парила, обдавала теплом, уже рассыпалась на гребнях борозд. А над землей стояла едва заметная, прозрачная дымка, пронизанная лучами солнца. Весна полой воды прошла, наступила весна пахоты и сева, черной земли и первой поросли всходов. И от края до края весенней земли шел волнами неумолкающий тракторный гул.

Алешка перепахивал под яровое большой, расположенный у леса, участок. В кабинку гусеничной машины врывался весенний ветерок, в круглое зеркальце было видно, как сзади переворачиваются черные земляные ремни, и всем своим существом Алешка прислушивался к ровно работающему двигателю. Все это было для него привычным, он не впервые пахал на тракторе. Но то, что было до этого, казалось простой забавой, чем-то несерьезным. Теперь он не мальчишка у руля машины, а тракторист, который отвечает за каждый ее винтик и за каждую вспаханную борозду. Впервые он ощутил неразрывную связь между своей работой и жизнью других людей. Он был горд, что своим трудом он выращивает для людей хлеб. И сам себе в эту минуту он казался не водителем, восседающим в кабинке гусеничного трактора, а пахарем земли. И это было его, завоеванное им, Алешкино счастье.

В полдень Форсистов сменил Алешку. Алешка направился домой, чтобы отдохнуть, но, не пройдя и ста шагов, остановился и прислушался к гулу мотора. Своим чутким ухом он уловил какой-то неестественный звук, словно двигатель работал с перегрузкой, и вернулся в поле. Харитон притормозил.

— Ты чего?

— Что-то неладное с машиной.

— Тянет хорошо.

— Больно сильно подтянул гайку натяжного винта.

Алешка осмотрел гусеницу. Так и есть — перестарался кудрявый. Он ослабил гайку, вместе с Форсистовым сделал два загона, но, выйдя из машины, не пошел домой, а прилег у куста, расстелив на земле свой ватник. Только сейчас Алешка подумал о том, что Форсистов хотя и старший тракторист, а машину знает не очень-то хорошо. Долго ли вывести из строя двигатель. И, думая об этом, он твердо решил не отходить от своего напарника, пока тот полностью не освоится с новой машиной. Алешка лежал на земле, смотрел в голубое небо, где плыли, как всегда погожей весной, редкие белые облака, и думал. Ну что ж, если надо, он будет жить и в поле. Ведь случись что с машиной, он, Алешка, окажется не у дел, сразу станет ненужным человеком. И он не обижался на несправедливость судьбы. Конечно, он лучше Харитона Дорофеевича знает трактор, но старшим трактористом пусть будет Харитон Дорофеевич. Главное, — чтобы исправно шла работа.

Алешка поднялся и двинулся вдоль борозды. Форсистов пахал неплохо, но местами задевал подзол. Так нельзя! Там, где вывернут подзол, хлеб не будет расти. Об этом дядя Пуд не раз говорил. Алешка побежал рядом и крикнул в окошечко Харитону:

— Подзол! На выемках надо помельче.

— Забороним, не увидят.

Алешка отстал и направился снова к кустам. Конечно, после бороньбы подзол, может, и не заметят. Но все равно хлеба там не жди. Нельзя так пахать. А еще могут сказать, что это он сделал, мальчишка, который ничего не понимает в земле. Значит, надо и за машиной и за пахотой в оба смотреть. Ну ничего! Не нарочно же Харитон Дорофеевич вывернул подошву.

Но лежать под кустом Алешке вскоре надоело, и он забрался в кабину. В конце концов не все ли равно, где ничего не делать — на поляне у леска или в машине? В машине даже лучше. Мягкое сидение, можно откинуться на спинку, покачивает — хоть спи! А чуть что закапризничает мотор, он тут как тут. Только до сна ли Алешке, когда перед ним рычаги управления, педали, щиток и бежит, бежит под радиатор земля.

— Харитон Дорофеевич, вот есть целые заводы-автоматы. А почему не выдумают трактор-автомат?

— Скажешь тоже! А как же поворачивать он будет? Или, скажем, идет он, а впереди камень.

— Ну и что же! — ничуть не смущаясь отвечает Алешка. — Для поворота можно сделать такое устройство — прошел километр или сколько нужно, оно сработало, вот и поворот. А чтобы на камень не наехать, локатор такой придумать. Где камень, — там в сторону, и в обход.

— А нам, трактористам, что делать тогда?

— Будем наладчиками. Дадут тебе пять тракторов — ходи проверяй, как они работают, да налаживай автоматы. Тогда тракторист не иначе, как техником должен быть.

Неожиданно Алешка увидел, что Форсистов опять вывернул подзол. Да что это он портит пашню? Алешка попросил остановить машину.

— Домой? — Харитон был не прочь, чтобы рядом сидел Алешка. Мозговитый парень, хорошо знает трактор. Спокойнее с ним.

— Жарко в кабинке.

— А ты садись на плуг.

— И то думаю.

Алешка уселся в неудобное железное седло огромного пятикорпусного плуга и стал регулировать глубину вспашки. Он вспомнил Шугая. Тракторист должен быть механиком земли, а вот его Шугай не принял бы к себе, будь он хоть ее инженером.

На повороте, у самой дороги, которая вела в деревню, Форсистов остановил машину. Алешка спрыгнул на землю. Что стряслось? Но, оказывается, все в порядке. Просто Харитону надо в правление колхоза, чтобы договориться, где пахать завтра.

— А с трактором как быть, Харитон Дорофеевич?

— Постоит часок-другой, беда не велика.

— Я поработаю.

— А вдруг задержусь?

— Ничего, я не устал.

И Алешка снова в кабинке. Он ведет вдоль борозды трактор и видит в зеркальце Харитона, идущего неторопливым шагом в деревню.

Прошел час, другой, третий, — Харитон не возвращался. Алешка продолжал работать. Какой уже гектар идет? За свою смену семь, да за Харитона — третий! Неплохая выработка. Хотелось, чтобы старший тракторист задержался в правлении, ну хотя бы еще на полчаса. Тогда за день будет десять гектаров. Такая выработка даже у Шугая не часто бывала. Вбт так Алешка! Догнал знатного тракториста области! Но что это такое? Вдалеке толпится народ. И милиционер там! Красный околыш на солнце так и играет.

Алешка остановил машину, встал на гусеницу и прикрылся ладонью от слепящего солнца. Идет толпа, а в толпе милиционер. И вдруг Алешка рассмеялся. Так это же ребята! А один напялил милицейскую фуражку. Наверное, отцовскую или брата. И сразу догадался, что ребята идут не куда-нибудь в лес— ведь весной ни ягод ни грибов, — а к нему. Посмотреть, как он работает на тракторе, ну и прокатиться в кабинке. Да и как не догадаться? Давно ли сам был таким же? Алешка приосанился, напустил на себя подобающий для взрослого тракториста вид и, словно он никого не заметил, продолжал пахоту.