Автографы на картах - Сергей Попов

Летом 1935 года «Харитона Лаптева» безуспешно пытался стащить капитан гидрографического судна «Хронометр» Иннокентий Иванович Вологдин. Вскоре и сам «Хронометр» оказался в подобном положении. Правда, в другом месте — на злополучном мысе Буор-Хая, куда его выбросило штормом 19 сентября 1937 года. Судно до сих пор возвышается там своеобразным памятником суровой поре первопроходческих рейсов полярных гидрографов.

Между тем полярная гидрография начала получать с Пиндушской, Архангельской, Чевакинской верфей первые гидрографические суда: в 1934 году «Вихрь», «Шторм» и «Торос», в 1936 — «Папанин», «Евгенов» (позже «Вест»), «Профессор Визе», «Политотделец». Это были деревянные парусно-моторные шхуны, построенные по типу зверобойного судна «Смольный», водоизмещением около 400 тонн. Теснота на них была основательная, гидрографические работы затруднялись большой парусностью и высокой без подзора кормой, но гидрографы были им искренне рады.

Уже зимой 1937 года эту радость омрачила гибель «Политотдельца». Он успел совершить всего один рейс для гидрографии, но оставил заметный след на карте восточного побережья Новой Земли, в том числе и свой автограф — название «бухта Политотделец». Этой экспедицией руководил С. Д. Лаппо, капитаном был И. М. Хренов. В феврале, находясь в аренде у Научно-исследовательского института рыбного хозяйства, он выскочил на прибрежные камни острова Колгуев. Эта трагедия подробно описана в книге начальника экспедиции В. А. Васнецова «Повести северных морей», вышедшей в 1977 году в Гидрометеоиздате.

В довоенные годы Гидрографическое управление ГУСМП получило также гидрографические суда «Академик Шокальский», «Норд», «Ост», «Полярник», «Зюйд», «Якутия». И в этой группе были потери. 20 сентября 1939 года «Зюйд» с полного хода выскочил на прибрежную отмель западнее острова Белый. Десять суток его безрезультатно пытались стащить, и все-таки судно затонуло.

Первые свои большие экспедиции полярная гидрография совершала на арендованных у торгового флота ледокольных судах. Вечером 5 июля 1935 года ледокольный пароход «Малыгин» вышел из Архангельска в северо-восточную часть Карского моря, отмеченную за последние годы большими географическими открытиями. Надо было их «инвентаризировать» и обследовать совершенно неизученный подводный рельеф в этом районе. Руководил экспедицией Иван Алексеевич Киреев. Это была его вторая арктическая экспедиция, хотя он имел большой экспедиционный опыт, обладал глубокими специальными знаниями широкого круга морских дисциплин и организаторскими способностями. Командовал судном капитан Гроздников, штурманами шли А. Овчинников, Г. Сулаков, Б. Турецкий. Наряду с опытными специалистами гидрологом К. Дерюгиным, биологом В. Хмызниковой, электронавигатором А. Красновым, топографом Н. Суворовым в экспедиции участвовали студенты Гидрографического института.

Рано утром 29 июля вновь «открыли» остров Исаченко. На картах здесь значилась глубина 87 метров. Через час на горизонте появился целый архипелаг, который позже получил название островов Сергея Кирова. Высадиться на него смогли лишь 20 августа после похода на Диксон за углем и промеров. Три дня производили на северо-восточном острове архипелага — острове Кирова топосъемку, определяли астропункт. На острове было много дичи, видели оленя, нашли голову только что убитого, вероятно белым медведем, моржа.

24 августа астроном А. Блохин со студентами Г. Михеевым, Я. Кобленцем и Б. Лейкиным высадился на остров Северный. Он едва поднимался над водой, видимо, поэтому проходивший всего в трех милях от него и открывший архипелаг Сергея Кирова ледокол «Ермак» в 1934 году не заметил его. С этого острова увидели еще один островок, который ермаковцы называли островом Орловского (в 1938 году переименован в Средний). Промерами установили южную границу подводной Центральной Карской возвышенности. Отделяющую ее от прибрежной материковой зоны впадину назвали желобом Малыгина.

Обследуя акваторию на рекомендованных курсах Диксон — пролив Вилькицкого, выявили несколько опасных для судов поднятий дна. Интересно, что на «свою» банку «Малыгин» сел два года спустя, направляясь в море Лаптевых. Зато в 1935 году «закрыли» острова Брюзевица. Оказалось, что они не возвышаются над водой, как в прошлом веке посчитал Норденшельд, а представляют собой подводные гряды, которые стали именовать банкой Брюзевица.

В Архангельск вернулись 28 октября, пройдя семь тысяч миль. «За навигацию было определено 9 астрономических пунктов, получено 1620 глубин судового и 18 600 глубин катерного промеров, измерены элементы земного магнетизма в 18 точках, заснято 273 километра береговой черты, установлено 7 навигационных знаков, выполнено 85 гидрологических и 58 гидробиологических станций…»[107]

Пять лет «Малыгин» работал на полярную гидрографию. В октябре 1940 года он позже других судов оставлял Арктику. На борту находилось 53 члена экипажа и 32 человека из гидрографической экспедиции Я. К. Смирницкого. На другой день после ухода из бухты Провидения в Беринговом море разыгрался шторм со снегом, нараставший час от часу. Несколько суток волны с грохотом переваливались через палубу. Вечером 27 октября с судна был принят сигнал бедствия: выбило палубную заглушку угольной ямы. Вода залила кочегарку, пришлось погасить котлы. Пароход стал игрушкой волн. Опасный крен от принятой воды продолжал нарастать. В два часа ночи поступило сообщение, что судно окончательно валится на борт, и радиостанция его замолчала навсегда.

В поисках «Малыгина» принимали участие многочисленные суда, самолеты, пограничники и рыбаки Камчатки. На полуострове Озерном были найдены обломки надстроек, шлюпок, отдельные предметы экспедиционного и судового имущества. Нашли и портфель начальника экспедиции Я. К. Смирницкого с деньгами и документами, предусмотрительно набитый пробкой и тщательно увязанный. Даже в минуту смертельной опасности этот человек думал о сохранении хотя бы части ценностей вверенной ему экспедиции.

Карта Арктики помнит погибших. Там, где в последний раз работали малыгинцы — на острове Котельном, находятся бухты Малыгинцев и Якова Смирницкого, мысы Лебединского и Фоменко, имя капитана парохода Н. В. Бердникова и гидрографа Н. Я. Колодиева носят мыс и бухта на Земле Франца-Иосифа.

Ныне в Арктике можно встретить рядом новые гидрографические суда «Яков Смирницкий» и «Иван Киреев». Они и в жизни часто бывали рядом. Оба пришли в полярную гидрографию из Военно-Морского Флота: Киреев окончил Морской корпус еще до первой мировой, Смирницкий — училище имени Фрунзе в 35-м, оба много плавали на Балтике. И тот и другой руководили экспедициями на «Малыгине», постоянно совершенствовали методы гидрографических работ, ратовали за их комплексность.

«Всем сотрудникам, работами которых Кирееву приходилось руководить, — писал о деятельности Ивана Алексеевича Киреева заместитель по научной части начальника Гидрографического управления Главсевморпути Смирницкий, — он внушал мысль о том, что настоящий гидрограф не должен замыкаться в круг своей узкой специальности; он должен любить море и широко всесторонне изучать все происходящие в море явления, иначе он оторвется от природы и будет лишь «чиновником» своего дела… Обладая большим опытом плавания в различных морях и проведя ряд исследовательских работ в Финском заливе, на озерах (Севан), реках (Зеравшан) и ледниках (верховья р. Ягноб) и, наконец, в морях Советской Арктики, он всегда старался использовать каждую возможность, позволяющую расширить круг географических исследований в данном районе. Поэтому все экспедиции, которыми он руководил, всегда были комплексными…»[108] Эти слова всецело можно отнести и к самому Смирницкому.

В том же 1940-м погибло и гидрографическое судно «Торос». Погибло на посту, на промерном галсе. На его беду, погас маяк на острове Вилькицкого, и судно выскочило на прибрежную отмель. На помощь послали работавший на промере у островов Сергея Кирова ледокольный пароход «Г. Седов». «Когда на вторые сутки, — вспоминал начальник экспедиции на нем В. И. Воробьев, — подошел л/п «Седов», «Торос» был на прибрежной отмели, затопленный вровень с забортной водой. Сильный прибой. Мотокатер с большим трудом совершил несколько рейсов от «Г. Седова» к «Торосу», огибая его корму и заходя в узкое пространство между правым бортом «Тороса» и берегом. «Г. Седов» стоял в двух милях: о попытке снятия «Тороса» не могло быть и речи. Сняли лишь часть оборудования и людей»[109].

«Торосу» не везло с самого начала. В первый же арктический рейс при высадке топографической партии в губе Колоколковской в Баренцевом море 30 июня 1936 года волной перевернуло шлюпку, и одиннадцать человек во главе со штурманом Николаем Алексеевичем Бардиновым погибли. О трагедии писали центральные газеты. Областная газета «Правда Севера» 5 июля рассказала, как проводил погибших в последний путь Архангельск: «Вчера в четыре часа дня на набережной Архангельска у Воскресенского ковша собрались тысячи трудящихся Архангельска, чтобы проводить в последний путь безвременно и трагически погибших участников промерной экспедиции на гидрографическом судне «Торос». Десять гробов с телами погибших товарищей Алексея Агеева, Николая Бардинова, Дмитрия Воробей, Михаила Катышева, Дмитрия Лазарева, Александра Наседкина, Николая Садофеева, Александра Сазонова, Трофима Стрелина и Андрея Хабарова, установленные на автомашинах, утопают в зелени и цветах…» Все они были погребены на Кузнечевском кладбище. Тела Николая Федосеева море не вернуло…