Руины - Скотт Смит

Стейси подняла руку и посмотрела на часы. Действительно, прошло уже два часа. Теперь она могла пойти в палатку, лечь и спокойно уснуть. Но ей было стыдно, и она не двинулась с места.

— Как же ты проснулся? — спросила она.

Матиас пожал плечами и присел.

— Я умею просыпаться тогда, когда это нужно. Только перед тем как уснуть, говорю себе, во сколько должен проснуться. Генрих тоже так умел… И отец… Не знаю, как это получается.

Стейси взглянула на него.

— Послушай, — сказала она. Стейси пыталась подыскать слова соболезнования… Но ей никогда не приходилось этого делать. — Ну, насчет твоего брата. Я хочу, чтобы ты знал… Я хочу сказать тебе, что…

Матиас кивнул:

— Все в порядке.

— Я хочу сказать, что это, наверное…

— Все нормально. Правда.

Стейси не знала, что еще сказать. Она хотела как-то утешить немца, но не смогла подобрать слов. Она знала Матиаса всего неделю, и говорить с ним на такие темы было для нее странно и непривычно. Она помнила, что он увидел, как она целовалась с Доном Квиксотом. Стейси тогда очень испугалась его взгляда, испугалась, что он осудит ее. Потом Матиас приятно удивил ее тем, как вел себя на остановке, когда она сказала, что у нее украли шляпку и очки. Она не знала, что он за человек и что думал о ней. Но Матиасу сейчас было тяжело, Стейси хотелось, чтобы он заплакал, а она бы его утешила, обняла, успокоила. Но она понимала, что этого не будет. А ей так хотелось обнять его. Однако Стейси не знала, хочет ли он этого…

— Ты можешь идти спать, — сказал Матиас.

Стейси кивнула, но с места не двинулась.

— Почему, думаешь, они это сделали? — спросила она.

— Кто?

Она кивнула в сторону поля.

— Индейцы.

Матиас долго молчал, потом пожал плечами:

— Наверное, не хотели отпускать его с холма.

— Как нас.

— Да, — кивнул он, — как нас.

Пабло пошевелил головой, и ребята посмотрели на него. Потом Матиас потянулся и дотронулся до руки Стейси. Она снова ощутила прикосновение его холодных пальцев, как и несколько минут назад.

— Не надо, — сказал он.

— Что не надо?

Он сжал руки в кулак.

— Не надо накручивать себя. Надо стараться быть как животное. Как собака. Отдыхать, когда есть возможность. Есть и пить, если есть что. Бороться за жизнь каждую секунду. И все. Генрих был таким. Он обдумывал все свои действия, а потом мог сделать все наоборот. Он одновременно и думал слишком много, и был на удивление непредусмотрительным и непредсказуемым. Но мы так не можем, не умеем.

Стейси молчала. Под конец, ей показалось, что Матиас говорил с какой-то злостью и раздражением.

Немец махнул рукой.

— Прости, — сказал он, — это мысли в слух. Сам не знаю, что говорю.

— Все в порядке, — ответила Стейси, а про себя подумала: «Так он плачет, эти слова и были его слезами».

Она потянулась, чтобы погладить его по голове. Но он остановил ее, покачав головой.

— Нет, — сказал он, — не надо, не стоит.

Еще несколько минут Стейси тщетно пыталась подобрать нужные слова. Но у нее ничего не получалось: в голове была какая-то пустота. Только громкое дыхание Пабло нарушало воцарившуюся тишину. Наконец Матиас махнул в сторону палатки:

— Иди лучше спать.

Стейси кивнула и встала. Она сильно хотела спать. Стейси коснулась плеча Матиаса и потом медленно пошла к палатке.

Неожиданно Эмми проснулась. Пульс сильно участился. Она села, пытаясь понять, что ее разбудило. Эмми подумала, что это мог быть какой-нибудь шум. Но если так, то его услышала только она, потому что Эрик, Стейси и Джеф мирно спали. Матиас, скорее всего, дежурил около Пабло.

Некоторое время Эмми сидела прислушиваясь. Ей казалось, что шум повторится. Но ничего подобного не произошло. Вокруг стояла мертвая тишина.

«Нет, наверное, что-то произошло во сне, поэтому я проснулась», — подумала Эмми. Она плохо помнила свой сон, ее охватывал страх. Сердце бешено колотилось, кровь пульсировала в жилах. Эмми попыталась успокоиться: легла и закрыла глаза. Но заснуть никак не могла — она все прислушивалась, ей было жутко. Эмми не понимала, чего боится, и от этого становилось еще больше не по себе. И еще ужасно хотелось пить — губы совсем ссохлись, а во рту стоял неприятный привкус. Эмми не знала, какое чувство в ней сильнее — страх или жажда. Наконец жажда пересилила, и Эмми осторожно приподнялась и потянулась в сторону, где должна была лежать бутылка воды. Она мечтала хотя бы об одном маленьком глотке воды, который бы избавил ее от этого ужасного привкуса во рту. Она была уверена, что, выпив немного воды, успокоится и снова заснет. А нужно ли было засыпать? Да, конечно, ведь утром все должны быть выспавшимися, свежими и полными сил, чтобы воплотить в жизнь все планы Джефа. Им надо будет ходить по траве и собирать росу, рыть яму, чтобы очистить мочу. И еще бог знает что придумает Джеф.

Да, они договорились не пить до утра. Но один маленький глоток, разве это считается? Тем более что с утра они соберут росы… Эмми успокаивала себя, убеждая, что ничего плохого в том, что она немного попьет, нет. Но ее совесть не позволяла взять воду, пока остальные ребята спали. Она чувствовала себя воровкой. Поэтому Эмми еще раз облизала пересохшие губы и села на свое место, так и не взяв бутылку. Нет, она не может так поступить. Эмми видела кучу вещей в углу палатки, бутылка должна быть где-то там. Все, что ей было нужно сделать, — это проползти всего несколько шагов и найти в этой горе вещей заветный сосуд, потом открыть крышечку и поднести бутылку ко рту. Один маленький глоток. Да никто даже и не заметит! А если бы Эрик сейчас проснулся и попросил пить, она обязательно дала бы ему. Эмми подумала, что так поступили бы все ребята. Тогда зачем ей спрашивать у них разрешения, если они все равно разрешат. Зачем тогда тревожить их сейчас, задавая вопрос, ответ на который был, кажется, очевиден?

Подумав еще немного, девушка подползла к вещам и начала искать в них бутылку.

Нет, Эмми не хотела воровать воду. Ни глотка, ни даже капли. Как бы она ни убеждала себя, совесть не позволяла пойти на это воровство. У них и так было мало воды, и хотя Джеф придумал несколько способов ее добычи, вряд ли им удастся их осуществить. И если Эмми сейчас сделает хоть один глоток, пока все спят, то получится, что она отберет понемногу у каждого из ребят. Эмми много слышала о разных катастрофах и знала, что в таких экстремальных ситуациях обязательно найдется хотя бы один человек, который съест последний кусочек из запаса провизии. Эмми не хотела так поступать. Ведь перед тем как лечь спать, все немного попили из заветной бутылки и договорились, что до утра воду трогать не будут. Если остальные терпят, то почему она не может?

Она пыталась убедить себя в том, что она просто хотела увидеть бутылку, дотронуться до нее, ощутить в руках ее вес. В этом же нет ничего плохого? Зато это обязательно поможет ей уснуть.

Нет, когда все ложились спать, никто не голосовал за такое распределение воды. Джеф просто сказал, как будет, и ребята ему подчинились. Все слишком устали, чтобы думать об этом и поэтому согласились с Джефом. Если бы Эмми не была так напугана и так сильно не хотела спать, она бы, наверное, возразила ему. И у ребят тоже могли бы появиться какие-нибудь идеи на этот счет. По крайней мере можно было проголосовать и выбрать наилучший вариант.

Определенно, это абсолютно не совместное решение.

А что будет утром? Они что, опять по очереди выпьют по глотку и все? Ну а раз так, почему Эмми нельзя выпить свою порцию сейчас, немного раньше, чем все остальные? И это не будет воровством. Это же все равно что аванс — часть зарплаты, выплаченная заранее. А когда утром ей предложат бутылку с водой, она просто откажется и объяснит, что уже выпила свою долю ночью.

Эмми еще немного придвинулась к заветной бутылке. Теперь она уже совсем ясно видела ее в темноте палатки. Все, что ей оставалось сделать чтобы взять бутылку, это немного потянуться вперед. А Эмми все сидела на месте, сомневаясь и не решаясь сделать последний шаг. Внутри нее все еще шла борьба: она то убеждала себя подождать до утра, то, поддаваясь приступу жажды, придвигалась все ближе и ближе к бутылке. Эмми сейчас была совсем как ребенок: она думала, что обязательно подождет до утра и выпьет свою порцию вместе со всеми, а тем временем ее руки, не подчиняясь разуму, тянулись к бутылке, и вот уже пальцы быстрым движением откручивали крышку. Теперь она все делала очень быстро, боясь, что кто-нибудь заметит и остановит ее. Эмми поднесла бутылку ко рту и сделала маленький глоток. Но нет, этого было далеко не достаточно. Девушка подняла бутылку выше, и живительная влага потекла по ее горлу. За этим огромным глотком последовал еще один, затем еще. Вода выливалась у нее изо рта, текла по подбородку, шее. Эмми чувствовала, что с каждой каплей силы возвращались к ней, а жажда отступала.