Цифровые грезы - Эдмундо Сольдан

Себастьян посмотрел на приятеля, словно ожидая, что тот вот-вот превратится в принцессу воительницу с заколдованным мечом в руках и усмешкой на губах. Тело Шварценеггера в роли Конана-Варвара, голова графического дизайнера из издательства. Забавно. Тема для очередного Цифровичка.

А может быть, Браудель ошибается. Может, Пиксель только что обнаружил, что от него многое скрывают. Для этого не нужно быть семи пядей во лбу или иметь какое-то особое чутье. Достаточно просто повнимательнее приглядеться, прислушаться к взволнованному неровному дыханию и беспокойному пульсу. Можно было бы так легко все изменить — просто пригласить его на кофе и поделиться своими секретами. Способ легкий, но не лучший. Не исключено, что уже слишком поздно, и нужно быть чересчур наивным, чтобы полагать, будто, открыв тайны, можно в тот же миг без остатка уничтожить проведенные в сумраке теней недели.

Неужели теперь ему до конца жизни расплачиваться за совершенную ошибку? И он всю жизнь будет метаться в отчаянных попытках заштопать свой в клочья изодранный мир, бросаясь залатать очередную расползающуюся дыру между несколькими версиями себя самого? Внезапно Себастьяну припомнился эпизод из детства: они с Паглиа — соседом и лучшим другом — устраивали автогонки с радиоуправляемыми модельками машин. Паглиа был года на три постарше и научил Себастьяна читать, считать и играть в футбол. У него были явные способности механика, и он так отладил свой BMW, что у Себастьяна не было никаких шансов выиграть заезд. Однажды утром Себастьян обнаружил, что дверь в дом приятеля открыта, а его самого нигде не видно. Тогда он забрался к нему в комнату, выкрал BMW и разбил ее камнем. Правда, почти тут же ему стало страшно стыдно, Себастьян раскаялся и пошел повиниться. Его простили, но прежней дружбы больше не существовало. Доверие оказалось еще более хрупким, чем машинка. Так и сейчас — один ошибочный шаг оставляет ничем не стираемые следы.

Себастьян тяжело вздохнул и без всякого желания принялся за фотографии фруктов, салатов, горячих блюд и десертов для «Кухни недели». У него просто руки чесались пристроить креветочный хвост и крабовые клешни к тушке лосося и раскрасить его чешую в бирюзовые тона.

В десять в дверях появилась Алиса — голубые глаза, видеокамера в руке — в сопровождении молоденькой девушки с длинными светлыми косами и смущенным взглядом. Это была племянница Алисы, она периодически заходила в издательство, на-верняка предаваясь мыслям, что скоро, очень скоро тоже возьмет в свои руки один из отделов. Такова счастливая и неизбежная судьба всех Торрико.

— Надо же, какой сюрприз — еще так рано, а ты уже здесь, — насмешливо бросила Себастьяну Алиса. — А я уж думала, что ты нас совсем забросил.

— Вообще-то я здесь почти каждый день, просто довольно рано ухожу.

— В Цитадели полно работы, да? Ну, тогда нам несказанно повезло, что ты ухитряешься уделить нам хотя бы несколько минут.

В Цитадели полно работы. Что она хотела этим сказать? Издевательская интонация, слова жалят, как плетью. Рио-Фухитиво — городок маленький, слухами полнится. Наверное, мало кто остался в неведении, во что он умудрился вляпаться.

Не нужно ершиться и подозревать всех и каждого в том, что они имеют что-то против него.

Алиса представила Николь. Она подрабатывала в «средней комнате» и, по распоряжению Джуниора, теперь будет два раза в неделю работать здесь. У нее большие способности к рисованию (щеки залились румянцем), она собирается изучать графический дизайн в Лос-Анжелесе (неуверенная улыбка), и ей необходимо набраться опыта (утвердительный кивок). Пиксель и Браудель тоже согласно закивали. Себастьян перевел растерянный взгляд с одного на другого — ему об этом было ничего неизвестно. Хотя ему грех жаловаться — сам попросил разрешения работать полдня. Молодежь врывалась в жизнь, пихаясь локтями и размахивая бензопилами, а кто вовремя не увернулся — будет разделан на мелкие кусочки и пойдет на корм свиньям. Скоро никто и не вспомнит о Цифровых Созданиях, и оставленный Себастьяном след растворится в воздухе, как растворялись прежние сторонники Монтенегро.

Николь гордо прошлась по комнате — Алиса снимала ее на видео, — косы слегка подрагивали на аккуратной маленькой девичьей груди. Затем уселась за компьютер Пикселя, на экране которого проплывали изображения Ракель Уэлч. Наоми и Надя с плакатов настороженно поглядывали на новенькую. Женщина в их владениях? Себастьян подумал, что она вполне может быть знакома с Варой — обе примерно одного возраста и принадлежат к одному социальному кругу, а Рио-Фухитиво отнюдь не мегаполис. Пиксель попросил Брауделя немного поработать самому: «Дам кое-какие инструкции племяшке».

Себастьян углядел каплю ехидства в ухмылке Алисы и понял ее послание: «Мы хотим, чтобы ты остался с нами. Но ты бы уж кончал выпендриваться и брался бы за дело как следует, а то наше терпение на исходе».

Да, еще можно вернуться к прежней жизни. Бросить Цитадель, помириться с Никки и Пикселем, принять заготовленную ему Джуниором и Алисой роль. Пока еще все возможно.

В полдень зазвонил телефон. Срочно, клиника. Браудель передал трубку Пикселю, тот слушал несколько секунд, раза три кивнул и сказал «да» и нажал на рычаг. Затем рысью бросился из офиса; Себастьян побежал за ним и уселся рядом в такси.

Всю дорогу они молчали, Себастьян похлопывал Пикселя ладонью по колену, не обращая внимания на бивший в лицо через открытое окно ветер и растрепавшиеся волосы. Солнце смотрело на город, облокотившись о рекламные лозунги на стенах домов. Высаженные мэром на проспектах жакаранды быстро проносилилсь мимо — так же как и легко поддающиеся оцифровке лица продавцов, прохожих и мотоциклистов.

В клинике их встретил врач с седеющими усами и повадками игрока в гольф. Он подошел к Пикселю и сказал:

— Мне хотелось бы сообщить вам о смерти отца потактичнее, но я не представляю, как это сделать. Пиксель в сопровождении врача вошел в палату. Себастьян остался на скамейке в коридоре. Что там с пятном в легких его мамы? А папа, когда он собирается приехать? Ох, эти странные связи между родителями и детьми. Эти нити, что могут не причинять хлопот и не напоминать о себе десятилетиями, а потом вдруг снова возникнуть такие же прочные и вечные, как и раньше, проскальзывая в самых нейтральных жестах и фразах. Он ни за что в жизни не хотел бы пережить то, что выпало Пикселю. Не хотел молиться за здоровье любимого существа, обвешиваться амулетами и совершать ритуалы, призванные вырвать больного из прострации, или просыпаться в три часа ночи в холодном поту от кошмаров с несчастными случаями и похоронами.

В общем, его ситуация еще не самая худшая. Себастьян постучал по дереву и потрогал аметист на шее.

Пиксель вышел через двадцать минут и молча обнял Себастьяна затем сказал, чтобы тот ехал к себе, что ему нужно уладить массу организационных моментов, заняться похоронами и так далее и что он предпочел бы делать это сам. Себастьян возразил, что останется. Позвонил в издательство и проинформировал о случившемся Джуниора.

Домой он приехал поздно, выжатый как лимон. В морге Пиксель висел у него на плече и рыдал как ребенок. Себастьян чувствовал себя старшим братом; никогда не думал, что разделит с другом столь интимный момент. Очарование исчезло, когда Пиксель вдруг поднял глаза и уставился на него бессмысленным взглядом, словно увидев впервые в жизни.

— Пиксель, это я. Себастьян.

Пиксель молча изучал его несколько томительных секунд без всяких признаков узнавания. Затем снова повис на плече и зашелся в плаче.

Никки еще не было. Хотел поговорить с Исабель, но не смог ее найти. В итоге заперся в кабинете и занялся ее фотографиями. На одной поместил Исабель и ее спутника — счастливую улыбающуюся пару — на пляж Рио-де-Жанейро. На другой фотографии ее обнимал уже другой мужчина. Себастьян узнал в нем министра сельского хозяйства, молодого технократа, ставленника Монтенегро, женатого на аргентинке. Теперь кое-что стало немного понятнее. В жизни Исабель было два мужчины — муж и любовник.

Так же, как и у Никки?

Какая-то нездоровая склонность примерять все к Никки.

Исабель, несмотря на то, что ему нечасто доводилось ее видеть, вызвала в нем теплоту и симпатию. Он хотел, чтобы она была счастлива. Чтобы не работала в Цитадели, не марала рук, участвуя в зловещей секретной команде властителей тайн. Он вспомнил, как она у себя в кабинете пыталась предупредить его, передать ему срочное сообщение, чтобы он уходил, что пока еще есть такая возможность. Нужно было послушаться.

Подумал о Пикселе, увязающем в компьютерном болоте Nippur’s Call, о НИККИ, спорящей с шефом в его машине, ее лицо отчаявшейся любовницы, которую вот-вот бросят. Может, вся история о шантаже и бывшем муже была высосана из пальца? Уж больно неправдоподобно она звучала.