Месть нибелунгов - Вольфганг Хольбайн

В целом с момента встречи с Эолиндом до их отплытия прошло два часа. Ион чувствовал беспокойство принца. Казалось, Сигурд готов был прыгнуть в воду и поплыть в Исландию, если бы знал, что так можно добраться быстрее. Иону возвращаться туда не хотелось. Семьи в королевстве у него не осталось, а если бы и осталась, то зачем ехать искать трупы? Двое египетских моряков развязали тросы, которые удерживали суда у причала, и уперлись деревянными шестами в причал, чтобы оттолкнуть корабли на некоторое расстояние и установить весла.

Сигурд снова стоял на носу корабля. На его лице была написана мрачная решимость. Ион, Гелен и Эолинд молча сидели у мачты. Они купили провиант, но никому из них не хотелось есть.

На причале послышались чьи-то торопливые шаги.

— Сиг!

Исландский принц оторвал взор от горизонта и увидел Лив, бегущую к кораблю. Он не представлял себе, зачем она это делает, и не хотел тратить на нее время. Стоя у поручней, он поднял руку в молчаливом прощании.

Сперва ему показалось, что Лив тоже хочет махнуть рукой, но потом Сигурд понял, что девушка что-то бросила ему. Он успел поймать этот предмет, не дав ему упасть в воду. Это был маленький кошелек с монетами, который она украла у него в ту ночь, которую они провели вместе. Кошелек был точно таким же по весу, как и раньше.

— Прости меня! — крикнула Лив. — Я уже несколько дней ищу тебя, чтобы отдать кошелек. Я не должна была брать его…

Хотя сейчас все мысли Сигурда были обращены к родине, поступок Лив тронул его сердце.

— Спасибо! — откликнулся юноша. — Я буду помнить о тебе как о честном человеке.

Девушка с потерянным видом стояла на краю пристани. В темноте ее почти нельзя было узнать, и только по вздрагивающим плечам исландцы поняли, что она плачет. Сигурд не мог объяснить ее слез.

— Я еще когда-нибудь увижу тебя? — воскликнула она, и в ее голосе прозвучал не вопрос, а просьба.

Принцу легко было бы солгать, и никто не укорил бы его за это. Но Сигурд хотел отплатить Лив откровенностью — так, как только что сделала она.

— Нет! — крикнул он. — Вероятно, никогда.

Юноша был рад, что ночь поглотила его и он мог попрощаться, не глядя в глаза Лив.

Вульфгар всей своей жизнью оправдывал свое имя. Этот человек походил на дикого зверя, которого вела жажда крови. Важнейшим для него были победа и власть. Он видел в этом не просто свою судьбу, но и свой долг. Если появлялась возможность кого-то поработить, он должен был это сделать. В легендах говорилось о войне, а не о мире, и Вульфгар хотел, чтобы о нем, короле Ксантена, слагали легенды.

Вульфгар спрыгнул с корабля, который стал его штаб-квартирой, пока не пал замок. Когда его ступни оказались в холодной воде, он почувствовал, как в них словно бы вонзились тысячи крошечных кинжалов, однако не обратил на это внимания. Он мог бы согреть ноги в горячей крови умирающих исландцев, если бы захотел.

Воины, дежурившие на побережье перед кораблем, почтительно поклонились.

— Король…

Вульфгар не удостоил их даже взглядом. Его глаза были прикованы к черному замку, выбитому исландцами в вулканической породе много столетий назад. Этот проклятый остров мог предложить только холод и овечье дерьмо. Но замок… замок был великолепен. Он был достоин короля — достоин короля Ксантена! Они уже испробовали все способы, чтобы взять замок штурмом, но мощные ворота не брал ни огонь, ни таран. А это был единственный вход… Уже несколько дней никто не входил и не выходил из замка. Вульфгар не знал, насколько исландцам хватит их запасов, да это и не имело значения, ведь когда-то они все равно закончатся. А он мог подождать.

Ксантенцы удивлялись тому, что король Гернот не желал признавать свое поражение. Он не мог рассчитывать на помощь, а мысль о том, что завоевателей могут отпугнуть здешние морозы, казалась бредом. Не лучше ли сдаться победителю, чем сидеть в замке и с ужасом ждать неизбежного?

Вульфгар решил переубедить Гернота в необходимости принятия решения. По его приказу военачальники собрали около двух десятков женщин и детей и поставили их на коленях у подножия лестницы, ведущей в крепость. Несчастные стояли там полдня: Вульфгар надеялся, что Гернот заметит их. Одна из женщин потеряла сознание — ее избитому телу было нечего противопоставить холоду и голоду.

Воины, охранявшие исландцев, выражали недовольство своей службой проклятиями, плевками и пинками. Увидев короля, они тут же замерли, вытянувшись перед ним в струнку. Вульфгар бросил недовольный взгляд на неприступную холодную крепость, которая, казалось, насмехалась над ним темными щелями окон.

— Ты меня видишь, Гернот? — закричал он в полный голос, и эхо разнеслось над фьордом, гаванью и крепостью. — Ты видишь мою победу?

Ответа не последовало. Трусливому исландцу нечего было противопоставить королю Ксантена. Что ж, пусть сидит в своих покоях и мочится в простыни, в то время как его подданные умирают.

Вульфгар, закутавшись в мягкую накидку из овечьей шерсти, вытащил кинжал, который он носил на поясе. Меч, конечно, произвел бы большее впечатление и был бы более достоин короля. Тем более что здесь речь шла о холодной решимости, страданиях и силе.

— Сдавайся! Ты трусливый сукин сын, а не король! — заорал Вульфгар. Схватив одну из девушек, стоявшую на коленях, он намотал ее волосы себе на руку. На груди у нее висел серебряный амулет в форме солнечного диска. Вульфгар сорвал с ее шеи кожаную тесемку: наверняка это украшение понравится его дочери Ксандрии.

Он полоснул кинжалом по ее шее так, что кровь хлынула на землю, но девушка не умерла сразу. Жизнь уходила из исландки, медленно пульсируя. Остальные заложники страдали молча и только всхлипывали.

Вульфгар отпустил девушку и поднял руку с окровавленным клинком.

— Видишь, Гернот? Эта кровь и на твоих руках! Мой кинжал — это твой кинжал! Завтра утром я приведу двадцать пленников. Послезавтра — тридцать. Посчитай сам, когда твоя жалкая страна лишится всех своих жителей.

После этого он принялся неторопливо убивать остальных пленников, расчленяя их тела.

Ярость Сигурда, не имея цели и направления, через два дня морского путешествия уступила место усталости и оцепенению. Он все время сидел и молча смотрел на горизонт. Со времени отъезда из Дании он не ел, а ночью не мог сомкнуть глаз.

На третий день он снова сел на носу корабля, свесив ноги за поручни, так что его раз за разом окатывали брызги пены и воды. Встав рядом с ним, Эолинд тоже посмотрел вперед.

— Что вы хотите найти там, мой принц? — Эолинд надеялся, что Сигурд одумается, что ему удастся переубедить юношу и тот вернется, осознав, что возвращение — это не позор, а спасение.