Песня синей птицы - Барбара Картленд

— Джентльмены? — переспросил маркиз, поднимая брови.

— Это она так выразилась, милорд, но я все прекрасно поняла, как если бы она назвала имя мистер Каддингтона. Когда он приходит, всегда одно и то же: она бледнеет и пугается, а иногда я вижу, что она дрожит, как на холодном ветру, после того, как он начинает поучать ее делать то-то и не делать того-то.

Бесси сердито фыркнула.

— Я знаю, что он начальник мистера Клайда, — продолжала она, — но все равно, можно было бы ожидать, что молодой джентльмен не потерпит таких притязаний чужого человека, тем более не из знати.

Если бы маркиз не был так озабочен, он улыбнулся бы — такое презрение слышалось в словах Бесси.

Никто не презирает выскочек сильнее, чем старые фамильные слуги.» Вся прислуга, — подумал он, — это сплошь снобы, и Бесси не составляет исключения «.

— Расскажите мне о леди Блейн, — попросил он.

— Не следует мне здесь стоять и разговаривать вот так с вашей светлостью, — возразила Бесси. — Если бы мисс Сильвина узнала, она расстроилась бы.

— Она рассердилась бы на вас? Бесси покачала головой:

— Нет, мисс Сильвина почти никогда не сердится, милорд. Если что-то не так, она огорчается, но лучше бы уж она кричала и бранилась, как некоторые. Нет, мисс добра и ласкова, как ангел. Она слишком хороша для этого мира, милорд, и это святая правда.

— Вполне вам верю, — сухо ответил маркиз. — Но, к несчастью, ей приходится жить в этом мире, и я должен ей помочь. Нельзя допустить, чтобы она и дальше жила в таком страхе.

— А что я ей все время говорю? — торжествующе сказала Бесси. — Но она каждый раз отвечает, что ничего нельзя поделать.

— Пустите меня к ней, Бесси, — снова попытался уговорить ее маркиз.

— Право же, милорд, я не могу этого сделать: она у себя в спальне. А за такое леди Блейн, — Господь да упокоит ее душу, — никогда бы меня не простила.

— Расскажите мне о леди Блейн, — попросил Алтон.

— Да, конечно. Она была очень хороша собой. Из Шотландии, как вы знаете, племянница герцога Арджилского. Все, кто был с ней знаком, уважали и любили ее.

— Герцог Арджилский… — вслух размышлял маркиз. — Это интересно.

— Вы знакомы с его сиятельством, милорд?

— Мы пару раз встречались с ним во время редких приездов герцога в Лондон.

Он глубоко задумался на несколько секунд, потом сказал:

— Я очень прошу вас, Бесси, еще раз передать мою мольбу. Вы уже пятый раз закрываете передо мной дверь. Поднимитесь сейчас наверх и попросите мисс Сильвину уделить мне всего пять минут. Я ее дольше не задержу. Скажите ей, что я даю клятву уйти из дома, как только она меня попросит об этом. Я должен с ней поговорить.

— Спрошу ее, милорд, — неохотно согласилась Бесси, — мне самой хотелось бы, чтобы мисс Сильвина согласилась на вашу просьбу. Но извините меня, ваша светлость: я не выполнила бы своего долга, если бы оставила вас здесь, пока поднимаюсь по лестнице.

— Значит, вы должны выполнить свой долг, — спокойно ответил маркиз.

Он остался дожидаться за порогом — красивый, элегантный мужчина, притягивающий взгляды прохожих; но сам Алтон этих взглядов не замечал, настолько был поглощен своими мыслями.

Когда дверь снова открылась, маркиз на лице Бесси прочитал свой приговор.

— Мне, право, жаль, милорд.

— Что она сказала? — спросил маркиз. — Передайте мне в точности ее слова.

— Мисс Сильвина сказала, милорд, — печально ответила Бесси, — что ей нечего сказать маркизу Алтону — ни сейчас, ни в будущем.

По дороге обратно в министерство маркиз не знал, был ли он когда-нибудь еще столь же несчастен; никогда еще он не встречал столь непреодолимого препятствия, особенно в том, что касалось женщин.

Единственной возможной надеждой было бы заручиться поддержкой Клайда Блейна, но маркизу это претило, так как он понимал, что окажется в весьма двусмысленном положении. В самом деле, как он мог сказать молодому человеку:

» Я хотел бы ухаживать за вашей сестрой, хотя мне и известно, что она обещала руку другому?«

Нет, это, конечно, было немыслимо. Но теперь, когда и Бесси не смогла помочь ему, к кому он мог обратиться?

Маркиз встал из-за стола и подошел к окну.

Ему видны были деревья Сент-Джеймс парка, гнувшиеся на ветру. Он вспомнил, как Сильвина подняла к нему лицо, освещенное луной. Она была так хороша, что дух захватывало — и в глазах ее было беспокойство, когда она спросила его о награде, которая была на его вечернем фраке.

Почему в эту минуту он не был с ней откровенен? Почему не сказал ей, кто он? Он знал ответ: потому что боялся потерять ее!

Он помнил, как Сильвина отказывалась подойти к Алтон-Парку. Невозможно было забыть, как она спросила, не принадлежит ли пугающему ее маркизу угощение, ожидавшее их в греческом храме.

» Старый и страшный»— так она представляла себе маркиза Юстина Алтона. Он видел, как потемнели ее зеленые глаза, как в необъяснимом страхе задрожали губы при одной только мысли о встрече с маркизом…

Почему она боялась его? Что это значило? Где можно было искать разгадку этого запутанного дела?

Он вспомнил, как говорил Сильвине, что умеет решать сложные проблемы, но эта казалась неразрешимой. Как мог он, никогда не знавший поражения, потерпеть его от этой маленькой, неизвестной в обществе девушки?

Может быть, это было абсурдным, но маркизу подумалось, что именно чистота Сильвины, не замутненная светскими условностями, делала ее противницей более серьезной, чем была бы искушенная во всех уловках женщина.

— Я должен найти зацепку, — вслух проговорил маркиз и вздрогнул, когда голос у двери произнес:

— Я извиняюсь, милорд, что не был рядам с вами. Я не знал, что вы вернулись.

— Ничего, Лоусон, входите, — ответил маркиз.

— Вы чем-то обеспокоены, милорд?

— Да, это так, — мрачно подтвердил тот. Мистер Лоусон мгновение помедлил, как будто ожидая, что маркиз доверится ему, но тот молчал. Тогда секретарь сказал:

— Мне не хотелось беспокоить вашу светлость, но граф Арман де Вальен явился за ответом, надеясь узнать о положительном решении относительно своей просьбы.

— Черт бы побрал этого типа! Когда он наконец оставит меня в покое?!!

— Мне сказать ему, чтобы он ушел, милорд?

— Нет, подождите минуту, — ответил маркиз. — У меня есть идея!

Любой человек, знавший его, понял бы по его лицу, что он сейчас в самом своем опасном настроении.

Маркиз обладал уверенностью в себе и внутренней силой, которые помогали ему, когда, казалось бы, все было потеряно. Вот и сейчас из пепла отчаяния родился новый огонь.

Сильвина назвала его упорным! Он покажет ей, что хотя бы этим качеством он обладает вполне.