Упади семь раз - Лия Лин

– Хватит мне зубы заговаривать! Где ты взяла это? – заорала Надька, размахивая надкушенным круассаном возле лица Аньки.

– Ну, когда я покупала микроволновку… Сержик, распакуй ее, – видишь, место уже освободилось… этот талантливый и красивый мужчина рассказал мне, что на набережной Обводного есть мини-пекарня. Там его мама работает. Сечёшь фишку? Я взяла ягодки, Сержика и… Кстати, дай-ка мне вот тот свёрточек – там круассаны с шоколадом. Они хотя бы сладкие. А в твои я попросила только морошку положить, без сахара. Сержик, кисюнь, хочешь сладенького?

Я угорала. Вот уж воистину – не рой другому яму. Надька попалась в собственную ловушку, думая, что Анька полная дура. А теперь пусть давится тестом с кислыми ягодами. По десятибалльной шкале Андре сработала на все сто.

Через пятнадцать минут я жадно набросилась на разогретый лягушачий деликатес. Хм, курица, пожалуй, вкуснее… Сергей не хотел уходить, но Анька проводила его до дверей, провернув свою коронную фишку с левым телефоном: 123-45-67.

Ещё через полчаса Надька стояла в дверях:

– Пора ехать давать показания про нашего общего жениха-покойника.

– Да. Поедем…

3

Тайное обнаруживается в беседе.

Способности Надин пророчествовать можно позавидовать. Или посочувствовать. На следующей неделе нас действительно затаскали по допросам.

Легче всех отделалась Андре – лейтенант Ивашкин пал очередной жертвой её бронебойного обаяния. «Включив» полную блондинку, она невпопад отвечала на вопросы, томно стреляя глазками в сторону лейтенантика, якобы невзначай поправляя слишком глубокий вырез декольте. Да, безусловно, Андре в курсе, что убили известного человека, и, да, она спела песню про харакири, но тему навеял сюжет картин Надин Дельфининой, её и спрашивать надо.

– Нет-нет, товарищ генерал Ивашкин, конечно же я была не в курсе про харакири, но, может быть, мы это обсудим где-нибудь в другом месте и попозже…

Хорошо зная Андре уже более пяти лет, я могла бы предупредить наивного лейтенанта, что ничего, кроме свидания в ресторане, ему не обломится. Но меня там не было. Допрашивали нас по очереди.

У меня состоялась двухчасовая беседа со следователем Петровой. Милая приятная женщина, которая больше слушала, чем задавала вопросы.

Хуже всех пришлось Надин – с подачи Андре её взяли в крутой оборот. Ситуацию усугубляло то, что возбужденное по статье 105 часть 1 (умышленное убийство) УК РФ дело было на личном контроле у губернатора города по вполне понятным причинам.

Началось всё с того, что в милицию Надин опоздала. Художницу задержала лекция о вреде реализма в искусстве и аморальности её поведения от бывшего мужа и активно действующей свекрови. Понятное дело, про аморальность вещала свекровь, периодически используя такие «учтивые» формы обращения к женщине, как «шлюха», «проститутка» и типа: «Ты, которая моему сыну всю жизнь испортила». А Михаил в очередной раз предложил Надин сменить место прописки. Злая, как моя Джулька, у которой отобрали очередной приплод, Надька явилась для дачи показаний.

Обстоятельств, смягчающих часовое опоздание мадам Дельфининой, следователь Мордасов знать не мог. Тем не менее это не оправдывало его хамского поведения: Надин он допрашивал более четырёх часов без перерыва, перекура и возможности посещения туалета. Безусловно, это не добавило оптимизма моей подруге – заядлой курильщице.

– Скажите, в каких отношениях вы состояли или состоите с Зиновием Мурашко?

Невинный вопрос Мордасова вызвал бурную реакцию (шёл пятый час допроса). Надин зверски хотелось курить и писать. Указав все возможные адреса, по которым следователь должен был прогуляться, Надька немного успокоилась. Однако намёки и прямые обвинения следака в том, что все, кого она рисует, плохо заканчивают, послужили спусковым крючком для дальнейшего.

– Конечно же вся эта псевдомистика имеет разумное объяснение. – Мордасов нагло затянулся сигаретой, глядя на позеленевшее от злости лицо Надьки, которой безумно хотелось курить. – Я не верю в ваши способности порчи по портрету, несмотря на утверждения критика Мурашко. Скорее всего, вы просто были в курсе событий. В какой ОПГ вы состоите? Отвечать! Быстро!

Ошарашенная Надька бросила ненавидящий взгляд на довольную рожу Мордасова.

– Всё, иду в «сознанку»! Бумагу и ручку! – выдохнула Надин. – Только дай мне свой вонючий «Честер»…

Надин усиленно застрочила на белой бумаге, а довольный следователь стал двумя пальцами забивать в компьютер шапку протокола. На месте Мордасова я бы хорошо подумала. Он плохо знал мою подругу (вернее, совсем её не знал), иначе был бы более осторожен.

– Вот, получи! – придвинула художница листок.

Мордасов потрясённо замер: рваными чернильными штрихами с листа на него смотрело его зеркальное отражение. Нет, не зря Надин заканчивала художественную академию – набросанный за пару минут эскиз был полной поясной копией служителя закона, только правая рука следователя оказалась загипсованной и подвешенной на перевязи к шее.

Можно ли винить рядового лейтенанта Мордасова в том, что в последовавшем затем его диком оре цензурными были лишь предлоги?

– Ух ты, а вот этого я не знала! Надо будет запомнить, – восторженно произнесла Надин, выслушав особо заковыристый трёхэтажный оборот.

– У вас всё нормально? – заглянула в кабинет следователь Петрова.

– Тань, подмени меня. Я больше эту… Короче, я её терпеть больше не могу!

Мордасов пулей вылетел вон. Татьяна Петрова закончила опрос Надьки за пятнадцать минут. Дальнейшие события подтвердили, на мой взгляд, что всё в мире подчиняется закону кармы. Либо это карма, либо Надька действительно спуталась с нечистой силой.

Спускаясь после допроса со второго этажа по лестнице, Надин вновь увидела лейтенанта. Тот сидел на высоком подоконнике и нервно курил. Заметив художницу, Мордасов, привстав, бросил коротко: «Ведьма!» Бьющие сквозь пыльное стекло окна лучи августовского солнца отчетливо высветили фигуру лейтенанта. Надин цепким взглядом фиксировала проявившийся натюрморт. Мордасов осёкся, попятился, соскользнул с площадки пролёта ногой и…

Позже мы узнали, что результатом падения стал перелом правой руки, в точности так, как это изобразила Надька. Учитывая, что вредного следака в отделении не особо любили, котировки моей подруги резко пошли вверх.

4

Три вещи нельзя скрыть: любовь, беременность и езду на верблюде.

Вот удивительно, когда же Надька успела притащить бутылку коньяка «Ной»? Неужели её совесть замучила? Вроде я не напоминала, что тогда, когда мы нашли Надин на кухне, подумав, что она отошла в мир иной, моя подруга успела вылакать гостевую заначку. Видно, решила компенсировать.

Мне ни уснуть, ни успокоиться. Прокралась втихую на кухню, нарезала киви, откупорила коньяк – сижу сама с собой, по чутку в «напёрсток» наливаю. Крепкий этот «Ной», пьянею после первой же капли. Мне много не надо, чтобы улететь от обыденности, точнее от необыденности последних дней…

Подруги наконец-то уснули. Храпят-трубят – не могу с ними в одной комнате, стелю себе на кухне. Тут и холодильник рядом, откусываю то сыра, то колбасы. Подозреваю, конечно, почему постоянно есть хочется, – на меня в первые месяцы беременности всегда жор нападает страшный. А тут столько продуктов в доме! Денег завались, вкуснотищи разной накупили, даже суши принесли в коробочке. С икрой летучей рыбы, с гребешком, с угрем, с водорослями какими-то особенными. Андре изощрилась, новый сорт роллов заказала – с клубникой. Сама не ест от переживаний, я одна трескаю – и за неё, и за Надьку…

Надька второй день с такой мигренью, что голову держать не может. Лежит и стонет. Картина недописанная на мольберте, даже не приближается к ней. Андре покрепче, но тоже укаталась наша сивка: аппетита нет, только к бутылке с абсентом прикладывается. Хорошо ещё, не до фей напивается. Да по телефону трындит часами…

Оказалось, я самая железная. Поем, через часик опять поем, потом по кофейку, затем чаёк, и снова проголодаюсь… У меня насчет еды настройки не сбиваются. Но вот уснуть трудно – перевозбуждение сказывается. Глотну-ка я ещё напёрсточек…

Глотнула. И сон мне той ночью приснился удивительный. Галлюциногены, что ли, в коньяке были подмешаны? Не знаю…

Но утром, открыв глаза, не хотелось возвращаться в реальность. Припомнила сон.

Приснилось, будто дом мне достался по наследству. Белый, просторный – комнат на пять, и всё в нём есть, что нужно для жизни. Хожу я по нему, осматриваюсь. Не верится, что мой дом – всегда о таком мечтала. В самой большой комнате окна зашторены. Дёргаю занавески – тёмные, плотные, тяжёлые, – не хотят поддаваться, но всё-таки медленно отодвигаю. И вижу за окном сад. Цветы там низенькие, изящные, ковром стелются. А деревья не берёзы, другие… И из сада волшебного подлетают к окну птицы, касаются крылом стекла и снова отлетают. Птицы редкостно красивые, неописуемо!