Стальная мечта - Норман Спинрад

Посему сейчас, в ожидании начала митинга, его переполняла вера в себя.

Как только были включены камеры общественного телевидения, Лар Ваффинг, имевший весьма впечатляющий вид в своей черной партийной форме, с красным плащом, украшенным свастикой, помахал Феррику рукой, а затем буквально взлетел по деревянной лесенке, появившись на трибуне в шквале приветственных возгласов. Наконец он настал, долгожданный час! Час, отмеченный Судьбой! Почти в каждом уголке Хелдона, в городах и деревнях, сейчас ждали наготове партийцы, чтобы устроить факельное действо, едва лишь общественные телеприемники начнут транслировать речь Феррика. По заранее утвержденному плану, в Вальдере это должен был организовать Богель, дождавшись момента, когда тысячи горожан соберутся у громадных телеэкранов на Арнской площади.

Ваффинг шагнул к микрофонам и жестом призвал народ к молчанию. Мгновение — и над стадионом воцарилась напряженная тишина. Вступительная речь Ваффинга была на удивление краткой и конкретной:

— Сыны Свастики! Патриоты, друзья, истинные хелдонцы, где бы вы сейчас ни находились! Я представляю вам верховного главнокомандующего Сынами Свастики, нашего великого и славного вождя Феррика Яггера!

Тишина взорвалась оглушительным ревом восторга. На какое-то время на хельдхаймском стадионе воцарился сущий бедлам. Вся чудовищная масса собравшихся людей, казалось, поставила перед собой одну задачу: надорвать глотки; в то время как над ареной качался целый лес горящих факелов, а люди из СС, построившиеся громадной черной свастикой, снова и снова, отточенным движением, все, как один, выбрасывали руку в партийном салюте. Медленно и торжественно, Феррик поднялся по ступенькам и вышел навстречу исступленным приветствиям, океану света и морю звуков. При виде его героической фигуры, туго затянутой в сверкающую лакированной кожей и хромом кожанку, с развевающимся по ветру красным плащом, украшенным свастикой, с Громовой Палицей на поясе, со сдвоенными алыми молниями на голенищах высоких черных сапог, энтузиазм зрителей дошел до апогея.

Феррик хлопнул Ваффинга по плечу, давая понять, что пора удалиться, и остался на трибуне один — на снежно-белой трибуне в центре живой черной свастики, купающейся в море огня. Со всех сторон, куда ни повернись, он видел руки, выброшенные в салюте, и рты, раскрытые в крике; души тысяч людей были сейчас обращены к нему, раскрыты навстречу ему. Он находился в фокусе внимания толпы, страстно жаждущей услышать наконец слово правды, которое должно разнестись по долам и весям родимой Отчизны. По своей мощи, по своему величию рев толпы был подобен легендарному рукотворному грому, что сопровождал низведение древними небесного огня на Землю. Феррик чувствовал себя сейчас на равных с мифическими героями седой старины.

Стоя здесь, в этой точке пространства и времени, где сейчас творилась история, чувствуя, как его душу омывает океан патриотического пламени, Феррик ощущал, как сквозь его тело протекают токи космическрй энергии, наполняя все его существо расовой волей хелдонского народа. В самом прямом смысле слова он был сейчас острием меча, имя которому — эволюционный процесс. От того, что он скажет и сделает, будет зависеть, куда пойдет эволюция истинно человеческой расы. И его задача — распахнуть перед развивающимся истинным человечеством новые горизонты. Его устами сейчас заговорит коллективный голос истинной человеческой расы. Сейчас он уже не Феррик Яггер, нет, он — Партия, он — Расовая Воля. Он — Хелдон!

На пике овации Феррик вскинул руку в партийном салюте, и в тот же миг, подчиняясь его жесту, все сто с лишним тысяч человек смолкли, с нетерпением ожидая первого слова.

— Хелдонцы, други мои, — сказал он просто. Эхо его голоса отразилось от каменных стен стадиона. — Я пришел сегодня к вам с тем, чтобы заявить: я выдвигаю свою кандидатуру в Верховный Совет. Я стою здесь один, как знаменосец… знаменосец Сынов Свастики. Я баллотируюсь в Совет не для того, чтобы принять участие в грязном упадочническом фарсе, именуемом «выборами». Я баллотируюсь в Совет не с тем, чтобы осесть там мертвым грузом на равных с расовыми изменниками. Нет! Моя задача — помочь хелдонскому народу, помочь всем истинным патриотам сбросить позорное ярмо трусов с насквозь прогнившими душонками, раздавить сапогом этих гадин и отправить их на свалку истории. Даже если бы Сынам Свастики удалось по итогам голосования получить численный перевес в Верховном Совете, это не спасло бы нацию от угрожающей ей опасности. Да посадите вы хоть во все девять кресел Совета Сынов Свастики — это не улучшит вашего положения. Нынешний государственный механизм — дерьмо! И вот что я вам скажу: героические задачи надо решать героически!

Феррик демонстративно возложил ладонь на рукоять Стального Командира.

— Когда-то эта Громовая Палица была державным скипетром древних хелдонских королей, знаком королевской власти. Сейчас владею им я. Но это не означает, что я претендую на королевский титул. Нет, отныне эта Громовая Палица — инструмент нашей расовой воли. Я принимаю участие в этих унизительных выборах только для того, чтобы расовая воля хелдонского народа получила наконец выражение в акте избрания меня в Верховный Совет! Будучи избранным в состав правительства, я отдам все свои силы не на установление и поддержание диктата какого-то абстрактного численного большинства, не на поддержку насквозь прогнившего и изначально выморочного псевдодемократического легализма, а на беззаветное служение принципам расового волеизъявления и священному делу охраны генетической чистоты Хелдона. Я клянусь отдать все свои силы и способности священной борьбе за окончательное торжество истинного человечества над всеми и всяческими мутантами и ублюдками во всем мире!

При этих словах стадион опять разразился громовой овацией, а эсэсовцы снова и снова выбрасывали руку в партийном салюте, причем с невероятным совершенством и фанатической решимостью.

Феррик убрал руку со Стального Командира и жестом призвал стадион к тишине. Тотчас воцарилось молчание. Шестым чувством Феррик ощущал, как замерли в этот миг сердца миллионов хелдонцев по всей стране, ибо вся нация в этот час сплотилась в мистическом единении расового волеизъявления.

Феррик заговорил вновь. Теперь он говорил медленно, с расстановкой, заставляя каждое слово бить набатом во всякой честной, патриотической хелдонской груди.

— Сегодня я призываю каждого истинного хелдонца, каждого патриота, каждого носителя истинно человеческого генотипа, каждого гражданина этой великой страны, ходящего на двух ногах, как подобает человеку, подняться в священной ярости, подобно древним героям, сплотиться вокруг нас и поддержать Сынов Свастики, этих носителей расовой воли, этих беззаветных служителей делу разумной эволюции в их самоотверженной борьбе за полную и окончательную победу!

И снова правая рука Феррика легла на Стального Командира.

— Я не буду просить вас голосовать за меня, как это делают буржуазные политиканы! — прокричал он. — Я не хочу пользоваться вашими голосами как каким-то капиталом. Я не хочу уподобляться гнусным универсалистам, что улавливают людские души и тем самым покупают милость у бездушных выродков доминаторов. Как живое воплощение расовой воли нации я приказываю этой сволочи — прочь! Более того! Я приказываю каждому истинному сыну хелдонского Отечества выйти сегодня ночью на улицы. На улицы, сыны Хелдона! Родина в опасности! Сегодня ночью я сам поведу вас. Мы сотрем в порошок все, что вздумает встать у нас на дороге. Мы сокрушим все препятствия на пути к полной и окончательной победе! Настала пора разобраться с универсалистской мерзостью. Доколе мы будем терпеть это дерьмо у себя под носом? Сегодня ночью мы размозжим их черепа, а их тела каблуки добротных хелдонских сапог размажут по мостовой. А что до остальных партий, то пришло время показать им на деле, кто они и с кем они! Сегодня ночью мы отделим зерна от плевел! Пусть же силы Свастики пройдут сегодня Хелдон от края до края навстречу утренней заре! Отберем у беспородной мрази наши улицы!

И с этими словами Феррик выхватил из-за пояса Громовую Палицу и взметнул ее к звездам. Свет тысяч факелов отразился в отполированном до зеркального блеска металле рукояти; набалдашник сиял, словно средоточие расовой воли, что переполняла сейчас стадион и расходилась через телеэфир по всему Хелдону.

Повинуясь этому сигналу, тысячи Рыцарей и эсэсовцев начали парадный обход трибуны, наполняя чашу стадиона слаженным грохотом подкованных сталью сапог. Сверху, с того места, где располагались телевизионные камеры, факелы в руках Рыцарей сливались в сплошное огненное море, в волнах которого безостановочно, подобно грозному колесу судьбы, все вращалась и вращалась вокруг трибуны черная эсэсовская свастика.