Когда наступит вчера - Владимир Свержин

– Хитрован, – скривился разбойничий вожак, недовольно сползая с коня.

Не отвечая на его замечание, я обвел взглядом поляну, убеждаясь, всё ли готово к маленькому спектаклю «по заявкам нетрудового элемента». Вадюня со знанием дела заканчивал глушить неудачливых киллеров, буквально не жалея зачарованного приклада своего «копья».

– Девочки, держите животину, чтоб не лезла в кадр!

Делли с Оринкой удивленно переглянулись, но поспешили выполнить распоряжение. Зеркало всё не унималось, всё требовало к себе внимания.

– Да, слушаю, – вытаскивая портативное средство волшебной связи, выкрикнул я, имитируя тяжелое дыхание, точь-в-точь после долгого бега.

– Кто это говорит? – без излишних любезностей вымолвило черное, как дело измены и совесть тирана, стекло.

– По-настоящему я – Живопыра! – выпалил я цитату из любимого фильма юности.

– Живопыра? – с удивлением повторил неизвестный. – А где Соловей? Почему не отвечает?

– Хозяин, тут такое было! – суетливо затараторил я. – Ищейки из Головного Призорного Уряда сели нам на хвост. На девяти дубах ждала засада. Мы дрались, как львы! Как драконы! Мы положили их всех! Вон шакалье поганое валяется. – Я крутанул зеркало, давая возможность заказчику полюбоваться плачевным состоянием группы уполномоченных по встрече. – Но и нас помяли изрядно. Соловью прямиком под сердце каленую стрелу всадили – до полудня не дотянет. И каана подранили, кровища из него так и хлещет! Что делать, хозяин?

– Вешайся, – коротко отрезал неизвестный. – Кого провести вздумал, Живопыра? Или, может, лучше Клин, а? Что ж ты, паря, чужим именем зовешься? И свое-то небось знатное – Клин! А не тот ли это одинец-следознавец, боярин грусский, что в прошлом годе королевишну Марью Базилеевну из полона ворочал? Молчишь? Значит, тот! Ох, сидел бы ты, боярин, у себя в терему да мед-пиво пил. Неча тебе в здешних краях искать. Но уж коли ты моего слова крайнего спрашивал, истинно говорю: или беги отселя быстрее ветра суховейного, или как есть вешайся. Иначе примешь муку смертную, будь ты хоть боярин, хоть сам царь-батюшка.

– Спасибо за совет, – сухо отчеканил я, засовывая зеркало в задний карман штанов. – На досуге обмозгую.

– Ну что, одинец-следознавец? – поднимаясь с земли и отряхивая прилипшую сухую листву, насмешливо проворковал Соловей-разбойник. – Не удумал еще убираться из наших краев подобру-поздорову? Поразмысли-то умишком своим – хозяин зря пужать не станет. Ему человека жизни лишить, что сморчок растоптать.

– Н-да! Утро не задалось. – Я с досадой пнул подвернувшийся шлемак одного из перехватчиков. Тот со звоном улетел в кусты, но легче на душе от этого не стало. – Все пугают. Смертью грозят! Вадим, глянь-ка, из твоих подопечных найдется живая душа, которую в ближайшие минут десять можно допросить? Может, сыщется доброволец намекнуть, как нам этого хронического человеколюбца отыскать?

– Боярин! – не унимался Соловей-разбойник, кажется, не на шутку взволнованный происходящим. – О чем ты этих выродков барсучьих спрашивать удумал? Это же лесная стража! Им хвостней заслали да с ними наказ: как пред рассветом у девяти дубов кто соберется, так всех, значит, и положить. Им-то что! Стрелами утыкают, а затем доложат. Мол, разбойничью шайку подстерегли да изничтожили. Им еще и награда какая выйдет, а меня, того гляди, еще главарем к вам припишут.

– А он в натуре дело говорит, – хмуро отозвался Вадим.

– Еще бы не дело, – едко хмыкнул Соловей-разбойник. – Голова-то, чай, не шишак, чтоб ею без толку пуляться. Раз собьют – обратно не нацепишь. А вот еще себе о том померкуйте, что ныне хозяину доподлинно известно, какую вы его засаде судьбинушку уготовили. Стало быть, он вам непременно иную подставит. Уж поверьте, я его знаю! Покудова кровь вам не пустит, нипочем теперь не уймется. А вдруг как Переплутня на сей раз не случится, что делать будете?! Положат вас в сыру землицу, и меня, стало быть, вместе с вами. А только, глядишь, вызнают, что вы боярин грусский, а оно и вызнать-то – плевое дело, коли Самому о том доподлинно ведомо. А там, глядишь, разговор крамольный пойдет. О чем, спрашивается, ближний государя Базилея слуга и боярин с беглым каторжником в темном лесу рядили? Тут-то враз и сыщется, кто нашего Барсиада со двором его скрал.

– Кто? – заинтересованно глядя на Соловья-разбойника, решившего испытать себя в амплуа вещей птицы, негромко спросил Вадим.

– Да уж не сомневайся, всё-то на нас свернут. И градобой, и в казне недостачу, и короля пропавшего, будь он неладен! Зачем тебе, боярин, такая незадача? Да и Базилей, поди, за таковскую подмогу благодарен не будет. Али я не прав?

– Прав, – вынужденно согласился я.

– То-то же! – с явным облегчением и воодушевлением продолжил наш пленник. – Уезжать отсюда надо. До малиновой линии я вас лесом выведу, а там уж… – Соловей-разбойник развел руками. – Вы мне защиту обещали.

– Что обещали, то исполним. – Я задумчиво кивнул. – Мое слово твердо не меньше, чем у твоего хозяина.

– Ну, вот и славно. – Широченная физиономия бывшего гулевого атамана расплылась в плотоядной улыбке. – И то сказать, зачем тебе, боярин, так вот, по душе судя, эта чужестранная невзгода?

– Раз я здесь, выходит, нужна, – отрезал я, пресекая дальнейшие увещевания. – Тебя это больше ни в коей мере не касается! Во всяком случае, пока. Тебя же мы спрячем, как было уговорено. Немедленно. Вадим! Брательный крест при тебе?

– А как же! – гордо просиял могутный витязь Злой Бодун, доставая из-под кирасы болтающийся на шелковом гонте массивный крест, врученный ему некогда Светозаром Святогоровичем.

– Вот и прекрасно. Вызывай конвой!

Хорошее магическое изобретение – брательный крест! С виду вполне обычный крестик. Ну, может, самую малость покрупнее и потяжелее нательного, но до тех, что носят священнослужители и очень новые русские, понятно, не дотягивает. Так вот. Если было на роду написано обменяться с кем-нибудь брательными крестами, не стоит удивляться, ежели вдруг, в один прекрасный день, вечер, утро, тут уж как получится, неведомая сила на полуслове увлечет тебя за тридевять земель, и всего лишь потому, что твоему названому братцу пришла в голову идея срочно потолковать с мил-дружком. Удобно, что и говорить! Ни тебе виз, ни билетов, ни перевеса багажа. Крутанул заветный крестик, прошептал тайное слово – и всё в порядке: «Здравствуй, дорогой, давно не виделись!» Думаю, торговый люд дорого бы заплатил за этакую возможность беспошлинных транзитов.

Вероятно, когда-нибудь так оно и будет, но сегодня брательные кресты – военная разработка и подлежат строгому учету. Ведь, если вдуматься, в условиях кругового братства по оружию, стоит двум-трем таким вот побратимам просочиться во вражеский тыл, и спустя час там уже тихой сапой может сосредоточиться целая армия. Однако сейчас подобные войсковые операции не планировались.