Шаман из космоса - Ксения Викторовна Незговорова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Начался сильный дождь с градом, но вместе с тем приутих недовольный ворчливый голос вихря. Воронка отступала, наконец получив желаемое и насытившись. Никита встал и протянул замёрзшие руки к источнику влаги; град немилосердно лупцевал тонкую кожу несчастной жертвы. Юноша выпрямился и оглянулся: мир начинал оживать, и толпа хлынула вперёд в поисках подземного убежища. Никита знал, что должен пойти вслед, отыскать и защитить Миру, найти своевольную тётю Грушу и нахального рыжего мальчишку. Но всё же он не мог сдвинуться с места, как будто ждал объяснений или, может быть, продолжения. Тёмное грозовое облако отступало от земли, как разбитое войско, вынужденное признать поражение. Рядом с подрубленным деревом лежал человек, и такая смиренная улыбка застыла на его губах, что, казалось, он вот-вот проснётся. Никита опустился перед ним на колени и коснулся холодного запястья. И вдруг юноша понял, что этот смиренный мужчина не единственная жертва. Многие застигнутые врасплох жители так и не сумели спасти собственные тела. Никита спотыкался, падал и снова поднимался, подбегая то к одному, то к другому погибшему. Понимал, что ничего не может сделать и всё-таки не находил в себе сил уйти с поля неравной битвы, исход которой был предрешён. А человек – это всего лишь маленькая точка в середине бесконечного текста, её всегда можно зачеркнуть и превратить в высокомерную запятую. А можно стереть, и всё будет выглядеть так, точно её никогда и не было.
Никита почувствовал привкус крови на разбитых губах и дрожащими пальцами провёл по подбородку. Может быть, эти падающие с неба капли вовсе не град, а кровь, стекающая с ножа убийцы?
Чья-то неожиданно тёплая рука коснулась его ладони.
– Эй, ты с ума сошёл? А если снова начнётся буря? Все уже давно спрятались!
Взволнованный голос, который успел стать для него родным. Торопливые жесты и горящие глаза. Что бы ни случалось, они продолжали гореть ярким пламенем: это мог быть огонь возмущения или даже ярости, и это мог быть огонь любви и нежности. Несколько минут назад Мира думала, что больше никогда не увидит друга, но она продолжала искать, потому что не могла пойти в убежище без него. Прямо сейчас девушка плакала и прятала раскрасневшееся лицо в воротник. Однако Никита как будто не замечал её и не поднимал глаз. Он только высвободил руку и покачал головой.
– Все уже давно спрятались? А что насчёт этих людей? Почему все спрятались, а они – нет?
– Кит… – Мира осторожно коснулась его плеча. – Это жизнь. И, к сожалению, кому-то приходится умирать. Но ты жив, поэтому должен бороться.
– Я знаю. Я знаю, что именно жизнь и приближает нас к смерти. Но я не могу успокоиться… Ты меня понимаешь, Мира?
– Конечно, Кит. Пойдём в укрытие…
– Не называй меня так. У меня больше нет ничего общего с тем мальчиком, которого называли Китом.
– Ты ошибаешься…
Они осторожно, шаг за шагом, шли по скользкой земле, стараясь не смотреть на серые лица навсегда заснувших жителей. Никита молчал, погрузившись в тревожную задумчивость; он был уверен, что рядом с Мирой нет надобности озвучивать собственные мысли. Быть может, она понимала их лучше, чем он сам.
На глазах шамана из космоса кофейное путешествие превратилось в жестокую бойню. Но кто мог её остановить? Стихия буйствует – а значит, протестует, не принимая те правила, которые устанавливает человек.
Наконец они добрались до маленькой кофейни с обшарпанной вывеской «Уютъ». Причём буква «у» почти совсем стёрлась, и кто-то дорисовал её корявый силуэт зелёной краской. Никита поморщился: он не доверял кофейням в подвальных помещениях. Какой может быть уютъ в тесной клетушке с затхлым крысиным запахом? Но сейчас у бариста не было другого выбора, поэтому пришлось подчиниться фатуму и отворить поскрипывающую дверь.
Сложно было представить, что в этом ничтожно маленьком помещении могло спрятаться такое огромное количество людей. Жители совершенно оправились после стихийного бедствия и, облокотившись на грязные столики, говорили с незнакомцами о пустяках. Никита даже всерьёз задумался о том, был ли этот смерч настоящим; возможно, они только что побывали на съёмках хоррор-сериала. Но он вспомнил лица невинных жертв, лишившихся самого ценного дара, которым обладают люди, – жизни. Нет, это не могло быть всего лишь постановочным кадром; те люди действительно погибли, а вместе с ними – их мечты и надежды, сценарий возможного будущего, который уже никому не удастся переписать набело. Но другие, помилованные судьбой, предпочли предать забвению пережитые страшные минуты.
Никита сел рядом с Мирой; почти сразу к ним присоединились растрёпанная тётя Груша и хмурый Кит с подбитым глазом.
– Не очень приятная была буря, – заметила Аграфена, заплетая жидкие волосы на затылке. Бариста смерил её испепеляющим взглядом: это подчёркнутое равнодушие со стороны коммерческой писательницы заставило его сжать кулаки. Мира накрыла побелевшие пальцы Никиты тёплыми ладонями и кивком дала понять, что в этой ситуации следует удержаться от резких высказываний.
– И зачем я вообще во всё это ввязался? – вздохнул Кит, потирая ушибленный глаз.
– Говорят, не заметил зеркало и врезался в собственное отражение, – шепнула Мира.
– Чего ты там бормочешь? – Кит вскочил с места и ударил кулаком по столу с такой силой, что одинокая солонка подпрыгнула и полетела на пол – прямо под ноги угрюмому официанту.
– Вы пришли в общественное место, так что попрошу держать себя в руках, – менторским тоном напомнил мужчина в элегантном светло-коричневом фартуке и поставил перед шумными посетителями поднос с кружками горячего кофе. Никита уже по запаху догадался, что это миндальный капучино. Юноша сделал жадный глоток и пришёл к выводу: эта кофейня не так плоха, как он предполагал, – по крайней мере, капучино здесь делать умеют, а это ведь настоящее искусство. Аграфена, напротив, отодвинула кружку, оставив малиновый отпечаток на белом фарфоре. Она приложила салфетку к губам, чтобы стереть остатки помады, и принялась разминать обожженные пальцы. Мира посетовала, что в этой странной кофейне невозможно купить эль, но от
