Сказание о Доме Вольфингов - Уильям Моррис

А старый воин по имени Сорли, сидевший ныне в кресле, потому что более не был пригоден к далекому переходу, сказал:

– Холсан, мы ждали этого; потому что мудрость твоя не как у жены-прозорливицы, а как у дочери воина. Мы знаем, что сердце твое высоко и горделиво, и ты не боишься смерти, если только послужит она жизни рода Вольфингов.

Улыбнулась она как солнце и ответила:

– Значит, вы принимаете мою просьбу?

И все от всего сердца вскричали:

– Да, Холсан, пусть будет так.

Сказала она:

– Внемлите же: всякий из нас знает, что к востоку от Чернавы, когда подходит она к околицам Бэрингов и их Великому Крову, чаща становится гуще, однако же рассекает ее широкая просека; я часто бывала там. Если пойти дальше, лес окончится, начнутся пустоши, где скалы поднимаются над осыпями. Там плодятся кролики без числа; ради них собираются дикие коты и лисы; летом ходит там серый волк, и волчица его ведет за собой щенков, и всякому хватает еды. Лысый орлан парит над этим урочищем, рядом с ним реет коршун и трепещет крыльями пустельга, потому что много мышей и землероек водится между камней. Никто из этих тварей не боится меня и не пугает. После же, за этими скалами, вновь начинается лес, но не густой: сперва из трещин в скале поднимаются клены, а с ними рябины, но и тех и других немного. Повсюду встретишь там заросли орешника, через которые нетрудно пройти, а потом и дубы стоят посреди просторной поляны, за нею же начинается буковый лес, густой поверху, да редкий снизу. Это я знаю сама, потому что доходила туда и дальше. Легкая дорога проводила меня к откосам, откуда видела я снежные горы за Великой Водой. А теперь не страшитесь, но укрепитесь духом! Ибо видела я, наяву или во сне, или же просто подумалось мне, что легким этим путем пройдут Римляне в Марку. Разве не откроют им этот путь трусы и предатели, которые под одеждами и телами Готов прячут сердца и души врагов? Разве грабители не слыхали о Тиодольфе и о нашей священной лампе, имя которой я ношу? Разве не скажут они себе: «Зачем нам тратить труды и время, выламывая запертую дверь, когда другая готова распахнуться перед нами. Через поселение Вольфингов лежит путь к сокровищнице людей Марки; навалимся же сразу на них и не будем тратить время на бесконечные стычки. Ведь одолев Вольфингов, мы получим все; Готы станут нашими трэлами, а мы будем их убивать, мучить и бесчестить в свое удовольствие, и увеселять свою душу чужим горем и страданием. После же уведем к себе в города кого захотим, чтобы еще больше увеличить их боль и продлить нашу радость». Так решат они. И потому по воле моей, пусть самые сильные и крепкие из женщин возьмут коней – и будет их десятеро и одна старшая – и отправятся по мелководью к жилищу Бэрингов, чтобы сказать о нашем решении стеречь все лесные тропы… ворота, ведущие в Марку, где легко идти редколесьем. Пусть выделят они из своих людей столько, сколько сочтут нужным, и присоединятся к вам назначенные ими, чтобы по всему лесу распространилась цепочка дозорных. Однако же двое пусть затаятся вне леса возле готовых коней, и, если что случится, немедленно скачут с вестями в Бург на Колесах и в Верхнюю Марку. Среди одиннадцати старшей назначу Росшильд, пусть будет она вождем и выберет самых крепких и тяжелых на руку среди наших дев. Ты согласна, Росшильд?

Шагнув вперед, та ничего не сказала, но только согласно качнула головой; и скоро уже среди шуток и смеха довершила свой выбор, ибо никто не думал здесь об опасности.

Потом все десятеро собрались вместе: прочие расступились, и возле Росшильд оказалось десять дев – сильных, почти как мужи, высоких и длинноногих, загорелых от солнца и ветра… Труды в поле их не утомляли, и с охотой проводили они ночи свои под открытым небом, потому что предпочитали слышать пение жаворонка, а не мышиный писк; платья же их на вороте и на запястье открывали тело белое, как цвет бирючины.

Тогда сказала Холсан:

– Теперь вы слышали слово; выполним же его, Росшильд, а Бэрингам передай другое: пусть все, кто остался у них дома, не ждут с мечом и факелом возле своего крова, пока придут к ним Римляне. Да направятся они сюда – оборонять ли чертог или укрываться в лесу вместе с нами – как потребует того нужда; ибо где множество, там и сила. Вы же, девы, выслушайте совет: пусть каждая прихватит с собой острый маленький нож. Если захватят вас и решите вы, что непосильны будут муки (ведь Римляне умелы в пытках), погрузите их острия в ваши тела – там, где жизнь ближе всего подходит к коже, и с доброй новостью на устах отправляйтесь к Богам. А пока пусть Всемогущий Владыка Богов поможет вам, а с ним и все предки нашего рода.

Договорила Холсан, и без промедления девы выбрали себе то, что хотели – топор, копье или меч; две взяли с собой луки с колчанами, и тогда все оставили чертог.

Вскоре заседлали коней и взнуздали. С радостью поднялись девы в седла и со всей поспешностью направились по мелководью, прочие же громкими криками выражали им свое одобрение. После оставшиеся собрались заняться дневными делами, и уже приготовились разойтись – каждый к своей работе. Но тут, не успели они сдвинуться с места, там, где поле переходило в луга, появился быстрый бегун, как раз миновавший отъезжавших девиц. Он помахал им рукой и что-то крикнул, но бега не замедлил, со всей быстротой поспешая по меже через пшеницу. Тогда поняли все, что видят нового гонца от рати; собравшись поближе друг к другу Вольфинги стали ждать, и когда бегун приблизился, сразу заметили, что перед ними Эгиль, самый быстрый из Вольфингов. С громким криком он приблизился к дому, запыленный, утомленный дорогой, но полный рвения. Родовичи встретили его с любовью и готовы были уже провести гонца в чертог, чтобы мог он умыться, вкусить яств и брашен и выслушать похвалу себе.

Однако Эгиль вскричал:

– Все на Холм Говорения! Все на Холм! Но даже перед этим выслушай, Холсан, слово Тиодольфа. Так говорит он: «Да пошлют родовичи сторожу к входу в Среднюю Марку, и к жилищу Бэрингов; если же случится злое пусть посылают оттуда гонца прямо к Походному Бургу. Ибо и этим путем может придти беда».