Дорога перемен - Ричард Йейтс

Освободившись от секрета, он чувствовал себя гораздо лучше. Приятели-трепачи уже казались далекими. Вскоре он распрощается с Ордуэем, Лэтропом, суетливым коротышкой Эдом Смолом и высокомерным занудой Сидом Роску, а через год с трудом припомнит их имена. Самое приятное, что теперь можно на них не злиться. В сущности, они неплохие ребята. Фрэнк рассмеялся несмешному анекдоту Ордуэя, а потом вся их взбодренная солнцем пятерка обхватила друг друга за плечи и, перекрывая тротуар, враскачку зашагала к конторе, словно бесшабашные солдаты в увольнении (Какого взвода, приятель? Стимулирование сбыта, пятнадцатый этаж, Счетные машины Нокс).

«Прощайте, прощайте, — говорил про себя Фрэнк болтливым стенографисткам, нагруженным пакетами из дешевого магазина, и кучке хамоватых молодых клерков без пиджаков, которые, привалившись к стене у входа, вовсю дымили сигаретами. — Прощай, вся милая свора, я уезжаю».

Изумительное ощущение свободы длилось до тех пор, пока унылое дребезжанье зуммера не возвестило, что Фрэнка вызывают в кабинку Бэнди.

Тэд Бэнди был затворник и в хорошую погоду всегда выглядел плохо. Казалось, его тощее бледное тело специально создано для минимальных требований жесткого двубортного делового костюма, а худое землистое лицо размякает лишь зимой, когда в конторе закрыты все окна. Однажды его назначили сопровождать группу продавцов, награжденных поездкой на Бермуды, и потом «Вести Нокса» поместили фотографию всей ухмыляющейся компании, которая в плавках выстроилась на пляже. Роску втихаря увеличил ту часть снимка, где Бэнди, с обеих сторон придавленный двумя волосатыми лапищами, изо всех сил старался улыбнуться, и сей фрагмент тайно циркулировал по кабинкам пятнадцатого этажа, обитатели которых единодушно утверждали, что в жизни не видели ничего смешнее.

Сейчас лицо Бэнди напоминало тот снимок, и поначалу Фрэнк решил, что виной всему сквозивший из окна июньский ветерок, который смешно раскидал длинные пряди, зачесанные поперек начальнической лысины. Но потом встрепенулся и сам, когда понял, что главная причина тревоги — редкий визит высокого гостя.

— Фрэнк, вы, конечно, знаете Барта Поллока. — Бэнди встал и, смущенно кивнув, добавил: — Барт, познакомьтесь — Фрэнк Уилер.

Правая рука Фрэнка утонула в теплой хватке массивной фигуры, облаченной в коричневый габардин и увенчанной загорелым улыбающимся лицом.

— Кажется, официально мы еще не представлены друг другу, — произнес голос, столь низкий, что на трибуне задребезжали графин со стаканом. — Рад познакомиться, Фрэнк.

Этот человек, кого в любой другой фирме называли бы не по имени, но «мистером», был коммерческим директором отдела электроники и раньше удостаивал Фрэнка разве что небрежным кивком в лифте, а Фрэнк давно уже презирал его издали. «Мужик запросто стал бы президентом, — как-то поделился он с Эйприл. — Знаешь, такой безмятежный бугай с отеческим взглядом, улыбкой на миллион долларов и четырьмя фунтами мышц вместо мозгов; покажи его по телику, и у соперника не будет ни малейшего шанса». Теперь же, когда его собственное лицо разъехалось в подобострастной улыбке, а из подмышки по ребрам сбежала капелька пота, Фрэнк попытался унять свое непроизвольное раболепие и представить, как вечером расскажет обо всем жене: «И я поймал себя на том, что вроде как мандражирую. Смешно, правда? Ведь понимаю: он дундук, ничто в моей жизни, а все равно слегка дрейфлю. Вот же гадость, а?»

— Присаживайтесь, Фрэнк. — Тэд Бэнди упорядочил свой «внутренний заем», сел сам и беспокойно поерзал, как человек, страдающий геморроем. — Мы просматривали кое-какие материалы по съезду НАНП, и Барт попросил пригласить вас. Похоже…

Фрэнк не дослушал, ибо все его внимание сосредоточилось на Барте Поллоке. Дождавшись, когда Бэнди закончит, тот подался вперед, звучно хлопнул ладонью по бумагам, оказавшимся экземпляром «К вопросу о контроле продукции», и сказал:

— Работа — зашибись, Фрэнк. В Толидо все просто опупели.

— Нет, каково, а? — рассмеялся Фрэнк, со стаканом в руке мотаясь по кухне за Эйприл, которая готовилась подавать ужин. — Смехота! Я сочиняю это муру, только чтобы соскочить с крючка Бэнди, и нате вам! Слышала бы ты, как разливался Поллок! Все эти годы он не подозревал о моем существовании, а теперь я умница и его любимчик. Бэнди не знает, радоваться ему или ревновать, я стараюсь не свалиться на пол от смеха… Отпад!

— Здорово. Пожалуйста, отнеси это, дорогой.

— И тут выясняется, что у него грандиозный… Что? А, да, конечно. — Фрэнк отставил стакан и понес тарелки к столу, за которым уже сидели дети. — И тут выясняется, что у него грандиозный замысел, у Поллока то есть. Он хочет, чтобы я накатал целую серию этой нелепицы. «К вопросу о контроле запасов», «К вопросу об анализе сбыта», «К вопросу о ведении отчетности», «К вопросу о заработной плате» — у него все расписано. На следующей неделе…

— Одну секунду, Фрэнк. Майкл, сядь прямо, а то дождешься. Я тебе обещаю. И не набивай полный рот. Извини, пожалуйста, я слушаю.

— На следующей неделе мы должны вместе пообедать и все обсудить. Ничего себе? Конечно, если припрет, я скажу, что осенью увольняюсь. Но вообще-то забавно, правда? Я столько…

А почему сразу не сказать?

— …лет одуревал на этой сволочной работе, и никто… Что?

— Я говорю, почему сразу не сказать? Всей кодле. Что они могут сделать?

— Вопрос не в том, что они что-то «сделают», а просто… это неудобно, только и всего. Я не вижу смысла что-нибудь говорить до моего официального заявления, вот и все.

Фрэнк сердито отправил в рот мясо, прикусив вилку, потом яростно его прожевал и выдохнул носом, демонстрируя свою сдержанность, хотя сам не вполне понимал, из-за чего злится.

— Хорошо, — спокойно сказала Эйприл, не поднимая глаз. — Конечно, решать тебе.

Наверное, все дело в том, что по дороге домой Фрэнк представлял, как она скажет: «А что смешного? Наверняка это лучшая статья по стимулированию сбыта, какую они вообще видели…»

А он ответит: «Нет, ты не усекла главного — это лишь доказывает, какое там сборище идиотов».

А она: «Я так не думаю. Почему ты вечно себя недооцениваешь? Я полагаю, все это доказывает, что ты — человек, который при желании или необходимости великолепно справится с чем угодно».

А он: «Ну не знаю, может, и так. Просто я не желаю справляться с подобной мурой».

А она: «Конечно не желаешь, вот отчего мы уезжаем. Однако ничего страшного, если ты примешь их одобрение. Может, ты его не хочешь и оно тебе не нужно, но это его не умаляет. В смысле, ты должен гордиться собой, правда».

Но она не сказала ничего даже отдаленно похожего, словно ей это и в голову не пришло. Вон, нарезает мясо, сосредоточенно жует, и мысли ее совсем о другом.

— Я возьму с собой кукольный домик, — в субботу сказала Дженифер. — А еще коляску, мишку, трех пасхальных кроликов,[29] жирафа, всех кукол, книжки, пластинки и барабан.

— Уж больно много, милая, тебе не кажется?

Эйприл возилась со швейной машинкой. Она решила за выходные разобрать зимнюю одежду: что-то выбросить, а что-то подлатать, оставив лишь крепкие простые вещи, которые могут понадобиться в Европе. Дженифер сидела у нее в ногах, рассеянно перебирая лоскутки и обрывки ниток.

— Да, еще чайный набор, коллекцию камушков, все игры и самокат.

— Родненькая, это же целая куча вещей. Ты ничего не оставишь?

— Нет. Хотя, может быть, выкину жирафа, я еще не решила.

— Жирафа? Ну это зря. У нас хватит места для всех зверей, кукол и маленьких вещей. Меня беспокоят крупные игрушки — скажем, кукольный домик и лошадка-качалка Майка. Понимаешь, их трудно упаковать. Но выбрасывать домик не надо, лучше отдать Маделине.

— Насовсем?

— Конечно насовсем. Лучше, чем выбрасывать, правда?

— Ладно. — Дженифер помолчала. — Я знаю, что я сделаю. Отдам Маделине домик, жирафа, коляску, мишку, трех пасхальных кроликов и…

— Я же сказала: только большие игрушки, ты что, не понимаешь? Ведь только что сказала. Почему ты не слушаешь? — Голос Эйприл раздраженно взвился. Она вздохнула. — Слушай, иди-ка поиграй во дворе с Майклом.

— Не хочется.

— А мне не хочется по десять раз говорить одно и то же, если одна глупая надоеда не слушает маму. Вот так вот.

Фрэнк облегченно вздохнул, когда они смолкли. Он лежал на диване и пытался прочесть введение учебника французского языка, который купил вместо «Освежителя», но из-за женской болтовни никак не мог одолеть первый абзац.

Через полчаса тишины, лишь изредка нарушаемой стрекотом швейной машинки, обеспокоенный Фрэнк приподнял голову и увидел, что Дженифер нет.

— Куда она подевалась?

— Наверное, во дворе с Майклом.

— Нет, она не выходила.