Пуля - Георгий Ланской

— Ты даже Гамлета читал? — усмехнулся я.

— Читал, — кивнул Рафик, но голос звучал напряженно. В нем уже явно слышался металл и издевка. — Я, знаешь ли, не такой дурак, как ты думаешь. Цифры немного помню, и сложить два и два могу.

— Да ну? И сколько будет?

— А это как посмотреть, — хмыкнул Рафик. — Иногда четыре, а иногда… Мы тут воевать готовимся. Большой и Бек словно с цепи сорвались. А знаешь, с чего началось? Пацаны рассказывали, что у Бека сынка замочил парнишка какой-то, мелкий, как сверчок. И даже фамилию назвали, причем мне насквозь знакомую. И ведь вот как судьба распорядилась: парнишку грохнули, и приятеля его, и семьи их тоже рядом положили… в могилку, значит… А потом вдруг через пару месяцев появляется некий залетный киллер, который вдруг ни с того ни с сего начинает палить то в одних, то в других. Большой и Бек на нас косятся, мол, это Захаров нас стравливает. И никому в голову не приходит, что иудушка у них под носом ходит, овцой прикинувшись.

— Складно говоришь, — сказал я, стараясь не менять позы. Рафик держал руку на автомате, так что резкие телодвижения его могли напугать. — Все вы задним умом богаты. Что же ты раньше то, своими сомнениями ни с кем не поделился?

Вопрос был с подвохом. Но Рафик опасности не ощутил.

— Ха, а я думаешь, знал? Я ведь, как и все, тебя мертвым считал. Даже на могилку хотел сходить, да как-то некогда было. Это я сейчас только допер, кто у нас так ловок в обращении с пушками, да у кого причины были войну начать. А твои возможности я помню. Мне ведь рассказывали, что ты в плену сдвинулся и башку отрубленную пятнадцать километров нес.

Я усмехнулся. Значит никому он не сказал.

— Не фиг ржать, — обиделся Рафик. — И вообще сядь. Не люблю, когда надо мной нависают.

Я сел, настороженно наблюдая за каждым движением Рафика. Он, не сводя с меня глаз, закурил и протянул сигареты мне. Я мотнул головой.

— По-прежнему не куришь? Помню-помню… Ты даже в армейке не курил и сигареты дембелям не таскал. А помнишь, как тебя в спортзале воспитывали?

— Помню, — криво усмехнулся я. — Ты особенно старался, сапогами да по почкам. А ты помнишь, как нас в ущелье черножопые обстреливали, а потом мы тебя на руках тащили? А Мишку помнишь? Его ведь тогда грохнули…

Рафик скривился.

— Ты мне еще что-нибудь припомни романтическое. Или задвинь, что ты мне жизнь спас. Между прочим, из-за тебя правильные пацаны полегли здесь, на гражданке. Так что я тебе ничего не должен. Можешь даже не париться по этому поводу.

— Что ты, я и не думал тебе это предъявлять, — хохотнул я. — Твое благородство общеизвестно. Откровенно говоря, я тебе и правда тогда жизнь спас. Только как существо благородное напоминать тебе лишний раз об этом не буду. Мне больше интересно, что ты теперь будешь делать.

Рафик почесал затылок.

— Не знаю. Змей завтра приедет, пусть он сам решает, как с тобой поступить. Мне не нужна головная боль, я еще жить хочу. А узнает он, что мы в одной роте служили, и что я ему об этом не сказал, кончит меня он.

— А тебе не все равно, кто и когда тебя кончит, — позволил наивно удивиться я. — Днем раньше, днем позже, не одни, так другие…

— Умный, да? Я, может, пожить еще хочу. А так, глядишь, лишний балл у Змея заработаю. Мне шкура дорога еще.

— Была бы дорога, не совался бы ты в эти войны, — ядовито прокомментировал я. — Ты вообще как сюда попал? Ты же не местный.

— А я давно здесь. Городок ваш мне не шибко глянется. Я приезжал пару раз, когда Змей к себе требовал. У Захара же интересы не только в вашем городе. Ну, а раз такая ситуация возникла, пришлось ему подкрепление вызывать. Я даже как-то пацана видел с нашей роты, писарем который был. Он в журналистах теперь. Как его… Шмелев, кажется? Точно, Шмель. Тогда я про тебя и вспомнил, даже найти хотел. А потом вон как вышло.

Мы замолчали, но Рафик не сводил с меня ни взгляда, ни автоматного дула. Вот тогда я почувствовал реальную опасность, даже больше, чем тогда, в автомобиле. Ногтями тут не отделаешь. Рафик — лось здоровый, с ним побарахтаться придется, а ствола у меня как на грех под рукой нет.

Рафик вдруг оскалился настолько злобно, что не сиди я в душной яме пару лет назад, то умер бы от страха.

— Я ведь знаю, о чем ты сейчас думаешь. Жалеешь, что тогда я не сдох, а еще, что пушки под рукой нет.

— Поразительная наблюдательность, — ответил я. — Об этом нетрудно догадаться.

— А тут и гадать не надо. Я думаю, что Катька не слишком долго будет по тебе скорбеть. Может даже я ее потом и утешу. Пожалуй, я все-таки тебя грохну. Пощады будешь просить?

— Не буду. Сука ты, Рафик, — устало сказал я. — И трус. Можешь прямо здесь грохнуть. И, пожалуй, ты прав. Жалко, что ты тогда не сдох, избавил бы меня от кучи проблем.

Рафика перекосило.

— Да, я трус, можешь так считать. А ты — змееныш, крыса, которую на груди пригрели. Люди тебе помогли, а ты их подставляешь. Они-то твоих родных не трогали.

— Они бандиты, Рафик. И ты — бандит. Чем меньше вас на свете, тем лучше остальным…

Подсознательно я надеялся, что разозленный Рафик сделает какую-нибудь глупость, позволившую мне уравнять наши шансы. Но он мне такой возможности дать не хотел. Нехорошо оскалившись, он поднял автомат.

— А ну, шагай. В погребе посидишь, а Змея я сейчас вызову. Пусть он сам с тобой разбирается. Шагай!

Я повернулся и пошагал. А что было делать? Столько времени они думали, гадали, кто тот неизвестный киллер, и вот в одночасье я встречаю двоих людей, которые реально знали, кто я и за что ненавижу их. Сильвер мертв, но остался Рафик. Спускаясь по ступенькам холла, я жалел только о том, что слишком затянул этот спектакль. Внизу у дверей сидел еще один охранник. Увидев нас, он привстал, явно удивленный происходящим, поскольку меня знал, а наведенный в мою спину автомат давал выход самым разным предположениям. Не веря, по всей вероятности, своим глазам, он включил свет и уставился на нас.

— Какого хрена? — изумленно спросил он, но ответа не получил, так как именно в этот момент за окном началась пальба.

Запертые ворота не остановили нападавших. Судя по грохоту, их попросту вышибли мощным тараном. Со двора послышались вопли и отчаянный мат, а за ним автоматные очереди. Рафик с неожиданной паникой нервно задергался на месте, а потом повернулся ко мне.

— Что делать-то? — нелепо всплеснув рукой, спросил он. Вопрос, очевидно, был риторическим, но поскольку Рафик смотрел на меня, я счел нужным отреагировать в меру своих сил.

— Обороняться, идиот, — ответствовал я и прыснул вверх по лестнице. Катя спала на втором этаже, необходимо было немедленно выдернуть ее из этого дома. Ну что за жизнь! Опять под пули и опять без штанов! На самом верху я обернулся. Рафик спрятался за перила каменной лестницы, отчетливо клацая зубами.

— Обделался, горец хренов! — обрадовался я.

Катя вылетела мне навстречу, едва не врезавшись в меня. Поскользнувшись на скользком ламинате, она ухватилась за мою руку и сильно дернула вниз. Я взвыл от боли. Это была как раз та самая рука, которая немилосердно пострадала в злополучной поездке с Сильвером.

— Что происходит? — прошипела Катя мне в ухо.

— Не знаю. То есть знаю. На дом напали. Стреляют, слышишь? Надо смываться по-тихому. Из дома еще как-нибудь можно выбраться?

— Напали? — охнула Катя. — Да у кого же на это мозгов хватило? Что делать-то?

— Тикать. Ховаться надо нам, моя черешня. Сколько людей в доме?

— Не знаю. Я их не считала. Блин, вот попали-то! И дяди нет!

Я потащил Катя в свою комнату. Она упиралась, то и дело оглядывалась по сторонам. Нас едва не сшибли охранники, выбежавшие из комнаты за зеркалом. Один притормозил и настойчиво потребовал, чтобы Катя спустилась в подвал и заперлась изнутри.

— Умник, — усмехнулся я. — ты хоть знаешь, сколько их?

— И сколько? — осведомился умник.

— Это я тебя спрашиваю, сколько их. А если вы не справитесь? Она же из подвала потом не выберется, а они двери вышибут. Возьмут ее в заложницы и будут шефу твоему новые правила диктовать. Как ты думаешь, он тебя потом по головке погладит, если у тебя к тому времени будет голова?

— И откуда ты, такой умный? — хмыкнул охранник.

— Кино смотрю. Или в подвале какой тайный ход есть? — я посмотрел на Катю. Та мотнула головой.

— Если и есть, то я про него ничего не знаю, — твердо ответила она.

— Оставаться здесь вам тоже нельзя, — твердо произнес охранник. — И на улицу выходить я вам не позволю. Лучше все же в подвал спуститься.

— Да на первом этаже уже стреляют! — возмутился я. — Мы же до подвала можем не дойти! Надо уходить!

— Подкрепление уже вызвано, — ответил он, смотря почему-то не на Катю, а на меня. — так что скоро прибудут ребята и все будет нормально. Пока же сидите здесь, и не высовывайтесь.