Неизвестный Юлиан Семёнов. Возвращение к Штирлицу - Юлиан Семенов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ГИАЦИНТОВ. Я хотел вас порадовать, Спиридон Дионисьевич!
МЕРКУЛОВ. Я вам превосходительство, а не Дионисьевич!
ГИАЦИНТОВ. Ваше превосходительство, позвольте мне просить вас об отставке.
МЕРКУЛОВ. Чего-чего?!
ГИАЦИНТОВ. Лучше вагоны разгружать, чем слушать такое! Можно подумать, что я ничего не сделал для вас! Можно подумать, что я мало работаю! Можно подумать, что уничтожение здешних коммунистов прошло мимо меня…
МЕРКУЛОВ. Глупышка. Ведь отец же я вам. Нешто дозволено на старого человека обижаться? Сердце у меня болит, под грудью щемит, по ночам Бог ко мне приходит – оттого нервен, пойми. Всякое могу сказануть, а думаю об вас всех с лаской. Ноша на мне, пойми. Хочешь, попробуй, как тяжела, горб сразу переломаешь. У нас тот станет великим, кто пустит кровушку вовремя и к месту. Тогда пущай ее хоть реки льются – это как избавление от болезни, это вроде как высокое давление кровопусканием спустить. Понял, почему обижен я? Не за себя, дурашка… За тебя, красавца моего, обижен… А ты – в отставку…
Входит ТАЧИБАНА.
ТАЧИБАНА. Прошу простить, что я без предварительного звонка, господин премьер. Примите мои поздравления по поводу прекрасно проведенной операции по уничтожению Блюхера. Великолепный сюрприз.
МЕРКУЛОВ. Ничего-ничего, не клюй наших, Тачибана. Вы – раскосы, хитры, да и мы не лыком шиты.
ТАЧИБАНА. Полковник, советую вам внимательно присмотреться к спекулянту по имени Чен.
ГИАЦИНТОВ. Кто? Чен? Это – мелюзга, биржевик и мелкий жулик.
ТАЧИБАНА. Мы зря не советуем.
ГИАЦИНТОВ. Чен? Странно. По-моему, вы ошибаетесь.
ТАЧИБАНА. А с Фривейским тоже ошибаемся?
ГИАЦИНТОВ. Тише, он в приемной.
ТАЧИБАНА. Его нет в приемной, он у шифровальщиков сейчас. Не надо учить меня конспирации…
МЕРКУЛОВ. Вы смотрите, зря Лешу не обижайте. Знаю я вас, кровопийц. Ни за что человека изничтожите. Может, чистый он…
ГИАЦИНТОВ. Мы аккуратны с ним предельно… Но Чен… Право – смешно…
ТАЧИБАНА. Если вы его упустите – мои контрразведчики вам этого не простят.
ГИАЦИНТОВ. Давайте каждый будем беспокоиться о своих делах.
ТАЧИБАНА. У нас у всех дела общие, давайте уговоримся раз и навсегда. Господин премьер, я должен поздравить вас с грандиозным успехом на фронте – красные отступают повсеместно.
МЕРКУЛОВ. Знаю.
ГИАЦИНТОВ. Есть предложение, которое требует японской поддержки.
ТАЧИБАНА. Назовите мне что-либо, не требующее здесь японской поддержки.
МЕРКУЛОВ. Не зарывайся, Тачибана. А то с Америкой обниматься стану.
ТАЧИБАНА. Америка – плохая любовница. Мы – надежней, господин премьер.
ГИАЦИНТОВ. Итак, моя просьба: через ваши дипломатические каналы надо передать сегодня чекистам в Читу: в дайренском поезде, во втором вагоне, едет мещанин Панызырин. В воротничке его френча зашиты письма от меня к генералу Гржимальскому и удостоверение личности князя Мордвинова.
ТАЧИБАНА. По нашим сведениям, именно он должен был провести акцию по уничтожению Блюхера в Дайрене?
ГИАЦИНТОВ. Именно.
ТАЧИБАНА. Вы хотите рассчитаться с неудачливым агентом.
ГИАЦИНТОВ. Не его вина, что Блюхер столь внезапно уехал, никто этого не предполагал.
МЕРКУЛОВ. А в чем дело? Князя жаль.
ГИАЦИНТОВ. Я хочу подтолкнуть время, Спиридон Дионисьевич. В случае провала, а этот провал будет случайным, вне связи с Блюхером, у нас уговорено, что Мордвинов даст показания на генералов, живущих в Чите. А Блюхер к ним сейчас обращается, они ему особенно сейчас нужны.
ТАЧИБАНА. Несчастный князь. Я слышал, он довольно одаренный музыкант.
ГИАЦИНТОВ. Музыканты – народ экспансивный, а ЧК любит экспансивные показания. Но откуда у вас эти сведения? Он свою музыкальную страсть скрывал…
МЕРКУЛОВ. Открой, генерал, открой свой тайничок.
ТАЧИБАНА. Первая задача разведчика – знать тайные страсти окружающих, так меня учит начальник имперской безопасности Ицувамо. И в заключение, господа: завтра в порт прибывает транспорт с танками, которые на фронте подтвердят стратегический успех белых войск.
ГИАЦИНТОВ. Вот это воистину – ура!
Входит ФРИВЕЙСКИЙ.
ФРИВЕЙСКИЙ. Господа! Спиридон Дионисьевич!
МЕРКУЛОВ. Ну что ты распелся? Говори.
ФРИВЕЙСКИЙ. Вот телеграмма из Берлина от царствующей династии Романовых. «Наши сердца и помыслы с вами, господин Меркулов, в вашей великолепной борьбе с большевиками».
МЕРКУЛОВ. Господи! Господи! Господи!!!
Отходит в угол и долго молится, стоя на коленях.
ГИАЦИНТОВ. Спасибо, Алешенька… Пойди в приемную, сядь к телефону, мне должны звонить – соединишь… А после поговорить надо.
ФРИВЕЙСКИЙ, быстро взглянув на Гиацинтова, уходит задом – очень медленно…
Картина пятая
Кабинет Блюхера. БЛЮХЕР с АДЪЮТАНТОМ.
АДЪЮТАНТ. Василий Константинович, последние сводки.
БЛЮХЕР.Спасибо. Из Владивостока шифровки от Исаева еще не было?
АДЪЮТАНТ. Нет.
БЛЮХЕР. Дьявол их всех забери… Как слепые котята тычемся… Ах, Сева, Сева… Максим Максимович… Что ж ты нас без ножа режешь… Посмотрите, там генералы еще не подошли?
АДЪЮТАНТ. Они уж с полчаса ждут.
БЛЮХЕР. Вы что, с ума сошли?
АДЪЮТАНТ. Интеллигенция нафталинная, от них все беды.
БЛЮХЕР. Вы коммунист?
АДЪЮТАНТ. Комсомолец.
БЛЮХЕР. Странно. А говорите, как базарная торговка. Запомните раз и навсегда: только тот поднимет руку на русскую интеллигенцию, кто задумал погубить революцию. Да-да, потому что вождь рабочей революции – интеллигент по фамилии Ленин. Зовите генералов.
АДЪЮТАНТ выходит. Появляются два ГЕНЕРАЛА в военной форме, но без погон и орденов.
БЛЮХЕР. Здравствуйте, граждане, присаживайтесь, пожалуйста.
ГЕНЕРАЛЫ садятся в кресла.
ВТОРОЙ ГЕНЕРАЛ. Мы были приглашены для беседы – мы пришли выслушать вас.
БЛЮХЕР. Я хотел бы познакомить вас с меморандумом, который Япония выдвинула в Дайрене.
ГЕНЕРАЛЫ читают меморандум.
Разобрали? Так вот, мы этот меморандум не приняли. И сразу же белые во главе с Молчановым по приказу японцев выступили против нас, чтобы русской кровью утвердить здесь японские интересы. Итак, вопрос на сообразительность: с кем должен быть русский патриот, любящий матушку-Родину, – с белыми, с Молчановым или с нами? Отвечать прошу по принципу: «да» – «нет»! Всяческая хреновина надоела – спасу нет!
ВТОРОЙ ГЕНЕРАЛ. Позвольте не отвечать на ваш вопрос, ибо генерал Молчанов – мой боевой товарищ, я с ним мерз в окопах в пятнадцатом году.
БЛЮХЕР. Хотите быть чистеньким?
ВТОРОЙ ГЕНЕРАЛ. Я обязан быть таковым по отношению к другу.
БЛЮХЕР. А по отношению к Родине – вы, генерал?
ПЕРВЫЙ ГЕНЕРАЛ. Я не могу преступить грань. Большинство моих друзей находится в рядах тех, кто не с вами. Я – ни за них, ни за вас.
БЛЮХЕР. За кого ж?
ПЕРВЫЙ ГЕНЕРАЛ. За
