Продажная шкура - Джим Батчер

Я смущённо опустил взгляд на свою чашку кофе. "Сэр," сказал я спокойно. "Если говорить гипотетически. Что если Морган невиновен?"

Он надолго нахмурился "я думал ты хочешь набить ему рожу."

"У меня есть странная причуда, при которой я не хочу смотреть, как обезглавливают неверно осуждённого мужчину."

"Хорошо, у тебя натурально получается. Но, Хосс, ты должен поня…" Эбенизер неожиданно замер и глаза его расширились. Они на мгновение заволоклись его думами, и я почти мог слышать шарниры, вращающиеся в его голове.

Его глаза вернулись ко мне и на выдохе он прошептал. "Вот оно что. Ты уверен?"

Я кивнул.

"Адские колокола", старик вздохнул. "Тебе следует начать задавать свои вопросы намного осторожнее, чем сейчас, Хосс." Он опустил подбородок и посмотрел на меня поверх обода очков. "Две головы падают с такой же скоростью, как и одна. Ты понял?"

Я медленно кивнул. "Да."

"Не знаю, что я могу для тебя сделать", сказал он. "Я собираюсь прибить свои подошвы к полу, пока Морган не обнаружится"

"Приняв, что это не утка", сказал я, "откуда мне начать его искать?"

На мгновение он сморщил губы. Потом медленно кивнул и сказал: "Индеец Джо."

 Глава 15

После того, как я прошел еще несколько контрольных пунктов охраны, коридор уступил место холлу в половину бальной залы, который смотрелся как что-то из Версаля. Белый мраморный пол с золотыми локонами совпадал в цветовом отношении с элегантными белыми мраморными же колоннами. Водопад, ниспадавший с дальней стены в небольшую заводь, окруженную обильными зарослями, от трав до роз и маленьких деревьев, формировавших поразительно гармоничный садик. Тихий звук ветряных колокольчиков, разносившийся в воздухе. Золотистый свет, лившийся вниз с потолочных кристаллов, был неотличим от солнечного. Птички пели в саду, и я видел быстрый, стремительный черный росчерк соловья, петлявшего между колонн и севшего на одно из деревьев.

Ряд дорогостоящих, с виду комфортабельных предметов мебели расположенных в или около сада, примерно как наборы которые вы можете увидеть в дорогих отелях. Маленький стол напротив одной из стен был накрыт как эклектичный буфет с едой, все — от холодной нарезки, похоже что пассированных щупалец осьминога, и следом за ними стойки с напитками, готовыми защитить членов Совета Старейшин от смутной угрозы обезвоживания.

Зал охватывали балкон, на высоте десяти футов, и двери открытые в личные покои членов Совета Старейшин. Я прошел через громадное, грандиозное пространство Показушнитария к ряду широких лестниц, тянувшихся вверх у одной из стен. Я оглядывался вокруг пока не заметил у какой двери стоят на страже пара статуй храмовых собак, вместе с вялого вида молодым человеком в плаще стражника и гипсовой повязке. Я прошел вдоль балкона и помахал ему рукой.

Я как раз собирался заговорить, когда обе искусственные храмовые собаки резко двинулись, повернув ко мне головы с резким звуком камня скользящего по камню.

Я прекратил двигаться и слегка поднял вверх руки. "Хорошие собачки".

Молодой Страж вгляделся в меня и сказал что-то на языке, который я не узнал. Выглядел он как кто-то из восточной Азии, хотя его происхождение я угадать не мог. Он пристально посмотрел на меня секунду и я внезапно узнал в нем одного из молодых людей личного штаба Старейшины Мэй. В последний раз я его видел замороженным до полусмерти в попытке доставить сообщение Королеве Мэб. Сейчас сломанная лодыжка, наверное, уберегла его от присоединения к поискам Моргана.

Полагаю, некоторые люди просто родились счастливчиками.

"Добрый вечер", я обратился к нему на латыни, официальном языке Белого Совета. "Как дела?"

Счастливчик пристально смотрел на меня следующее мгновение, прежде чем сказать: "Мы в Шотландии. Тут утро, сэр."

Точно. Моя получасовая прогулка привела меня за шесть часовых поясов. "Мне нужно поговорить с Чародеем Слушающим Ветер."

"Он занят", ответил мне Счастливчик. "Его нельзя беспокоить."

"Чародей МакКой отправил меня поговорить с ним", воспротивился я. "Он чувствовал, что это важно".

Счастливчик нахмурил глаза настолько, что они полностью закрылись. Тогда он сказал: "Подождите здесь, пожалуйста. Не двигайтесь."

Храмовые собаки продолжали пристально смотреть за мной. О'кей, я знаю, что на самом деле они не смотрели. Они просто каменные. Но для по существу лишенных разума конструктов, они очень пристально наблюдали.

"Без проблем," сказал я ему.

Он кивнул и скрылся из виду за дверью. Я ждал десять некомфортных минут, пока он не вернулся, легко коснулся головы каждой собаки и снова кивнул мне: "Войдите".

Я сделал осторожный шаг, наблюдая за конструктами, но они не отреагировали. Я кивнул и последовал за ним, пытаясь не выглядеть как нервная кошка, из Показушнитария в покои ЛаФортиера.

Первая комната, в которую я вошел, была студией или офисом, а может быть антикварным магазином. Там был массивный стол, украшенный какой-то разновидностью неокрашенного дерева; использование и века затемнили переднюю поверхность и ручки выдвижных ящиков, и резко отличались от стоящих впереди современных офисных стульев. Пресс-папье лежало точно в центре стола, с набором из четырех перьев, выложенных аккуратным рядом. Полки ломились от книг, барабанов, масок, метателей, старого оружия и множества других вещей, видимо из экзотических стран. Стены между полками были заняты щитами, с парой перекрещенных орудий на каждом — Норманский треугольный щит с перекрещенными палашами, дубинка Зулу скрывающая щит вместе с перекрещенным ассегаем, персидский круглый щит с длинной пикой, перекрещенной с ятаганом и еще куча всего. Я знал музеи, которые бы согласились провести в своих галереях Марди Грас, чтобы запустить свои руки в коллекцию наполовину такую же богатую и разнообразную.

Дверь из дальнего конца кабинета вела очевидно в спальню.

Я видел комод и фут застеленной кровати, размером наверное с железнодорожный вагон.

А еще я смог увидеть красно-черные капли крови на стенах.

"Войди, Гарри Дрезден", позвал меня спокойный, закаленный голос из спальни. "Мы застопорились и ждем тебя"

Я прошел в спальню и обнаружил, что оказался на месте преступления.

Сначала меня поразил смрад. ЛаФортиер умер больше дня назад, и как только я пересек порог комнаты, запах разложения заполнили мой нос и рот. Он лежал на полу рядом с кроватью. кровь забрызгала все вокруг. Его глотка была широко распахнута, он был покрыт темно-коричневой коркой засохшей крови. На его руках были оборонительные раны, миниатюрная версия разреза на его горле. Он мог умереть от ран на теле, под этой грязью, но я не мог быть в этом уверен.