Смерть мужьям! - Антон Чиж

Ну, так вот... О чем мы? Ах, да... Софье Петровне мало показалось этакой пытки, и она устроила свою ручку под локтем чиновника полиции. Родиона кинуло в кипящий котел, из которого он вынырнул помолодевшим, хотя куда уж больше.

Пролетка тронулась. Хитро подмигнув, Софья Петровна сказала:

– Ну, кавалер, развлекайте меня...

Блея и заикаясь, Ванзаров начал плести околесицу о погоде и международной политике, Абиссинскому вопросу и Балканскому вопросу, но барышне стало скучно.

– Лучше расскажите, как ищете тех страшных преступников, что зарезали кого-то на Невском и бедную женщину отравили.

Чиновник полиции объяснил, что дело очень темное. Но скорее всего убийца – ближайшая подруга погибшей, хотя не все так просто, и за ней, возможно, кто-то стоит. Что же касается юноши, то здесь пока полный туман: известно, что он велосипедист, но и только.

С глазами, полными восторга, как показалось Родиону, кому же еще, Софья Петровна потребовала подробностей, до которых женщины большие любительницы. Не называя имен, Ванзаров удовлетворил ее любопытство. После чего барышня стала щебетать не умолкая. О чем она говорили дальше, Родион не помнил. Как не помнил, что происходило на ринге, и кто выиграл. Несмолкаемый шум, публика, надрывающаяся от восторга, ароматы пота и опилок – все это осталось смутными мазками. Потому что главная картина была так хороша, что кроме нее ничего не хотелось знать: все те же васильковые глаза. А вы что подумали? Надо же войти в положении Родиона, в самом деле.

Вечер пролетел, как одно мгновение. Софья Петровна яростно болела, хлопала и даже свистнула в два пальца, чем умилила несказанно. Родион бегал за прохладительным лимонадом, за пирожным, еще за какой-то прихотью, но это было в удовольствие. Он готов был к разгулу до утра, с цыганами и медведями, или как там полагается, когда душа рвется наружу. Но Софья Петровна благоразумно попросила отвезти ее назад.

Ступив на тротуар Невского, она взяла его руку и сказала:

– Вам, Родион Георгиевич, очень бы пошли усы.

Ванзаров обещал завести их не откладывая, прямо с утра.

А дальше случилось невообразимое: барышня, чуть приподнявшись, чмокнула разгоряченную щеку.

– До завтра? – спросила она, улыбаясь. – На этом месте. Только теперь я вас повезу. Ну, прощайте... Спокойной ночи...

Родион пролепетал вежливую абракадабру, а потом еще с полчаса торчал, приходя в себя. Пока мутные фонари газового света перестали плясать перед глазами радостными солнышками. Опустошенный душевно и материально, так что даже не осталось полтинника на извозчика, юный сыщик побрел к себе домой на Садовую.

Так хорошо ему никогда не было. Он пообещал запомнить этот волшебный вечер до самой смерти.

11

Посредине всей Большой Конюшенной улицы стараниями городской Думы разбит узкий бульвар с хилыми деревцами. Для удобства публики кое-где расставлены деревянные скамейки. В этот час прохожих почти не осталось. Младший городовой Ермилов, поставленный в ночной пост на угол Невского, приметил, что на одной из скамеек виднеется нечто белое. Но интересоваться не стал.

При очередном обходе через четверть часа, Ермилов разглядел, что пятно было светлым платье. Барышня, прилично и даже богато разодетая, судя по всему, наслаждалась вечерней прохладой и белой ночью. Городовой не стал ее беспокоить. Мало ли что: поссорилась с мужем, вот и гуляет. Ведет себя тихо, без безобразий, не пьяная. Порядок не нарушен – это главное.

До утра городовой еще раз пять проходил мимо, посматривая и прислушиваясь. Ветерок играл цветочками на соломенной шляпе и оборкой платья, но барышня не шелохнулась, сидела так покойно и невозмутимо, что Ермилов не решился беспокоить. Рассвет она встретила на скамейке. Пока к городовому не пришла утренняя смена.

Ермилов доложил старшему городовому Семенову, что ночь прошла без происшествий, вот только дамочка странная на скамейке.

Семенов глянул, внутри у него что-то екнуло, и он торопливо зашагал к середине бульвара. Сменяемый поспешал следом.

Педалаж

«Для того, чтобы достичь действительно блестящих результатов в езде, невозможно обойтись без педалирования. И потому новичку необходимо, как только он научится ездить вперед, тщательно следить за стопой и по мере возможности развивать ее работу».

1

Неженатые чиновники департаментов Министерства внутренних дел могли снимать на квартирные деньги, добавляемые сверх жалованья, скромное холостяцкое жилище. Какое и досталось Ванзарову. У него имелась маленькая гостиная, крохотная спальня и кабинет, такой тесный, что еле удалось впихнуть письменный стол. Про кухню и говорить нечего: половину занимала дровяная плита. И только зря переводила место. Готовить на ней все равно было некому. Кроме воскресений и праздников, когда его ждал несравненный обед в родительском доме, питался Родион в трактирах поблизости, или обеды, в час ужина, приносила жена отставного титулярного советника, жившего на последнем этаже. Плата за еду была скромной, а на вкус – домашняя. Чего еще желать! А как же прочие бытовые мелочи? Они решались, на удивление, просто. Обстирывали его прачки из соседней прачечной, костюмы и рубашки шил портной с первого этажа, ботинки чистил сапожник на Сенном рынке, так что Родион Георгиевич был вполне самостоятельным мужчиной в расцвете лет, который героически обходился без забот маменьки. И кто, скажите, от такого счастья захочет жениться? Так ведь нет...

Ночь Родион спал плохо. И не оттого, что боялся предсказаний мадам Гильотон. Страх чиновнику полиции не ведом, как известно. К тому же в мистику он верил куда меньше, чем в логику. Иное мешало закрыть глаза, рождая диковинные видения, и заставляло бегать с голыми ногами на кухню испить водицы. Родиона распирало незнакомое чувство, как забродившее вино – хлипкую бочку. Что это было, он и сам не мог объяснить. Но только казалось, что начнется такая счастливая, безмерно прекрасная жизнь, в которой будет только любовь, семья и прочие сладости. Ванзаров словно опять объелся вареньем, как однажды в имении бабушки. Только тогда живот выворачивало наизнанку, и язык прилип к небу, а тут сердце готово было плясать краковяк. И сил как будто прибавилось.

Вскочив с кровати, он обнаружил, что следа бессонницы нет и в помине, а тело кипит энергией и призывает к подвигам, какие запланированы на сегодняшний день. Родион скинул ночную рубаху и вылил на затылок ведро ледяной воды. Удовольствие оказалось менее ожидаемого, но чиновник полиции только заржал во все горло. Надев все чистое, словно на прием в министерстве, он собирался провести день в участке, наводя справки и выясняя биографические подробности лиц, попавших в поле зрения следствия. Чтобы к вечеру быть свежим и полным сил. Так много ожидалось от сегодняшнего свидания. Вполне невинного – прошу заметить, ожидалось.

Насвистывая мотив неизвестного композитора, Ванзаров спускался по лестнице, приятно размышляя, какой трактир выбрать на завтрак, когда навстречу попался господин в потертом пиджачке и неприлично заношенных брюках. Домовладелец Крюкин перешагнул счастливую черту, за какой у мужчины не спрашивают возраст и позволяют не следить за собой. От чего на изъеденной оспой физиономии клочками торчала растительность. Крюкин поклонился, как барину, и, раззявив улыбкой беззубый рот, пожелал «чудесного утра и множества успехов». Родион кисло поблагодарил, хотел обойти, но дорогу вежливо преградили.

Надо сказать, что дом был доходным, то есть Крюкин сдавал квартиры за плату. Чем и бессовестно пользовался. На Родиона полился поток жалоб о том, что времена настали тяжелые, на рынке все дорожает, деток кормить практически нечем, а извозчики совсем обнаглели, так что бедному домовладельцу – хоть в петлю лезь. И спасти его может три рубля, которые бы надо бы, добавить бы, за каждый месяц бы сверху, вот бы хорошо, было бы...

Чтобы отделаться от липкого субъекта, который будет канючить, пока не добьется своего, Ванзаров сказал:

– Да-да, конечно, я не против... – и побежал поскорее.

Надо открыть печальную истину: обладая обширными познаниями и отлично разбираясь в логике, в практических вопросах быта Родион был беспомощен, как ребенок. Обмануть его ничего не стоило приказчику. А уж такой волк, как домовладелец, проглотил и не заметил. Ну, что тут поделать... Только жениться.

Погода стояла изумительная. Жара отступила, было тепло и безветренно. Воздух услаждался ароматами Сенного рынка. Ванзаров вздохнул полной грудью и чуть не поперхнулся: напротив ворот возвышалась фигура господина Делье.

Ипполит Сергеевич выглядел с иголочки, но вид имел мрачный, если не сказать взволнованный. Под дипломатической маской равнодушия, тревожно билось плохо скрываемое беспокойство. Однако весь церемониал светского приветствия был проделан без малейшей поблажки.