Смерть мужьям! - Антон Чиж

– Что ж, ты, всю ночь мимо нее бродил? – прорычал Семенов. – Не подошел даже узнать: может, помощь какая нужна, растяпа. Может, она еще жива была.

Ермилов печально сопел и молчал. Что тут скажешь: ну, вышло так, все мы задним умом крепки. Глупость – не наказуема.

– Так ведь мимо нее никто не ходил, – стал он оправдываться. – Ну, я и вот... Разве можно... Ваше благородие... Ну, что ж...

Оставалась надежда, что в лавках и магазинах напротив что-то могли видеть. Надежда призрачная: в такой час они уже закрыты. А квартиры обходить – заранее бесполезно. Кто там что разглядит через окна. Ночь, хоть и белая, но фонари-то газовые.

Оставив паренька на растерзание старшего городового, Родион зашел за оцепление. Ступать следовало на краешках носков, как по шаткому болоту. Чиновник полиции честно пытался изобразить цаплю.

– Можете не стараться, земля на бульваре утрамбована в камень, дождя не было, все засохло до неприличия, – довольно громко сообщил Лебедев. – Следов не найдете. Почти... Взгляните?

В полушаге от ботиночек жертвы виднелась крохотная ямка, даже не след, а намек на женский каблучок. Вокруг него слабо читался контур мужской подошвы.

– Прогуливаясь вечером, дама присела на лавку, поздоровалась, но ей не ответили. Она испугалась и быстро ушла. Ее след попал как раз по ноге убийцы.

– Похоже на то, – согласился криминалист. – Жаль, гипсовый слепочек выйдет плохим.... Скажите спасибо, что городовой толковый попался, а то бы неделю искали пропавшую по моргам и больницам.

– Полицейская собака никуда не приведет?

– Приведет. К сапогам городового. А вы как думали?

Ванзаров не думал, а старался найти повод оттянуть неприятный осмотр. Екатерина была спокойна особой, умиротворенной красотой, словно отдыхала, и только приоткрытые глаза смотрели в никуда. На ней был модный костюм из блестящей шелковой материи белого цвета с тонкими зелеными полосами, образующие крупные клетки. Широкая юбка-клош совершенно гладка, корсаж короткий, одеваемый под юбку, перед немного свободный, отделан зелеными лентами, начинающимися по обе стороны воротника петлями и ниспадающими в виде довольно широких бретелей до кушака из зеленой же ленты. Перед корсажа между бретелями покрыт белым кружевом гипюр, которое доходит до середины груди и заканчивается мысом; полукороткие рукава-ballon пышные у локтя и стоячий воротничок. Светлые длинные шведские перчатки, большая из белого тюля шляпа, отделанная зелеными, блестящими лентами и цветами белой и розовой гвоздики. Городовому Семенову было от чего прийти в отчаяние. Не правда ли...

– Ее отравили?

Вместо ответа криминалист указал на лиф. Под левой грудью плотно уселся шарик бронзового отлива, на котором виднелись три черточки. И без экспертизы понятно: удар нанесен той же рукой, что срезала Пашу. На скамейке – куда проще и удобнее. Быстрое движение левой, и никто ничего не заметит. Даже если бы по бульвару гуляла толпа народа. А в поздний час и подавно. Убийца мог себе позволить поцеловать руку, изобразив прощание, и не спеша скрыться.

– Что думаете, Аполлон Григорьевич?

– То же, что и вы, коллега... Не стесняйтесь, мне приятно слушать, как вы рассуждаете...

– Убийца обладает не только сильной рукой, но и завидным хладнокровием. Выбирает публичные места. Действует быстро и надежно. Без всякого сомнения, хорошо знаком с жертвой.

– Одно не могу понять: зачем ему пользоваться таким странным оружием? – сказал Лебедев. – Это серьезная улика. Когда его поймаете и доведете до суда, отказаться от нее будет невозможно. И адвокат не поможет.

Ванзаров внимательно осмотрелся.

– Что-то потеряли, коллега? – спросил криминалист, вооружаясь сигаркой и поднося трость. Щелкнул кремень, потом еще и еще раз. Но вечная зажигалка служить отказывалась. Ее обозвали дурным словом и заменили спичками.

Потянуло никарагуанской вонью. Отечественная публика стала расходиться.

– У нее должна быть шляпная коробка, – сказал Родион.

– Посмотрите за скамейкой.

Но и там не было. Зато в траве что-то скромно блеснуло. Родион нагнулся и поднял серебряную коробочку для монпансье с вензелем «А.Г.».

– Изящная штучка, где такие берут? – заинтересовался Лебедев.

– Это мы спросим у того, с кем встречалась Делье. Строго спросим... Позвольте заглянуть в сумочку.

Атласный мешочек с волнистыми рюшами в цвет платья, был вытянут из затвердевшей руки и покорно сдался грубому мужскому вмешательству. Хранил он совсем немного тайн. Кружевной платочек, несколько купюр, помятую записку и счет из модного салона «Смерть мужьям». Устрашающей метки с розочкой и сцепленными стрелками не нашлось. Она и не требовалась. Тот самый черный цветок горел в голове скучного счета, выписанного за корсаж, юбку, шемизетку, кушак, фишу а-ля Мари Антуанетта, перчатки и шляпку, всего на 95 рублей. Стоило оторвать верх, да нарисовать стрелки, и, пожалуйста – страшная метка.

В записке не нашлось ничего таинственного: «Дорогая Белка! Мне надо видеть тебя по очень срочному делу, связанному с Куничкой. Не откладывай на потом! Удивишься, почему это так важно! Твоя Ночка».

– Что-нибудь любопытное? – спросил Лебедев, разглядывая пальцы Екатерины.

– Нет, – равнодушно ответил Родион. – Обычные улики, изобличающие убийц.

Аполлон Григорьевич одарил юношу строгим взглядом, чтобы не очень-то зарывался, но тот спросил:

– Вам в гимназии дали кличку?

– Таких смельчаков не нашлось... А вам?

– «Мишка», – печально вздохнув, признался Родион. – Дети замечают главное в характере или фигуре. Как клеймо – на всю жизнь. Надеюсь, барышни-смолянки не исключение... Скажите честно, разве похожа Грановская настолько на куницу, чтобы это стало ее кличкой?

– С точки зрения анатомии внутренних органов – ни капли! – криминалист приятно улыбнулся. – А живой не имел счастья с ней познакомиться... Да нет, скорее лиса, мордочка остренькая...

– Вот и я так подумал... Вы тут заканчивайте, а я поеду арестовать одного из убийц. Пока он не обнаружил ошибку и не скрылся.

– Уверены? – в голосе Лебедева не было дружеской поддержки.

– Вполне... В котором часу умерла Делье?

– Судя по температуре тела – около девяти вечера.

– Благодарю, этого достаточно...

Стало припекать. Над головкой, укрытой соломенной шляпкой с белыми и зеленными лентами, закружились ранние мухи.

Напоследок Ванзаров взглянул на умную и красивую женщину, в которую на мгновение влюбился, и пожалел, что ум ее оказался бессилен перед коварством. И ощутил что-то вроде смутных угрызений за то, что не верил ей и не защитил. Но распускать сопли чиновнику полиции неуместно.

Захватив городового Семенова, оказавшегося таким деятельным союзником, он взял пролетку и приказал на Литейный проспект.

4

Юный секретарь готовил срочные бумаги к дневному заседанию, когда дверь конторы сдалась под напором демонстративного удара, и на пороге показался тот самый неприятный господин. За ним маячил белый кафтан городового. Страж показался ростом с гору, видом с разбойника, да еще и злонамеренно держался за эфес шашки.

– Антон Сергеевич на месте и готовится, как всегда, защищать попранную справедливость? – развязно спросил незваный гость.

Пырьев хотел доложить, как положено, но ему не позволили. Заявив, что хочет сделать маленький сюрприз адвокату, господин без стука ворвался в кабинет.

Оторвавшись от бумаг, Грановский встретил визитеров без признаков робости и только спросил, чем обязан.

– Так ведь я с сюрпризом! – закричал Родион, откровенно фальшивя радость.

Адвокат остался спокоен.

– Господин Грановский, угостите конфеткой!

Механически потянувшись к карману пиджака, Антон Сергеевич отдернул руку:

– Прекратите паясничать. Иначе буду вынужден сообщить вашему начальству о вашем поведении.

– Угостите монпансье, – попросил Родион сухо и зло. – А то встретитесь с моим начальством быстрее, чем думаете.

Грановский стал шарить по карманам, выдвинул ящики стола и даже проверил за томами законов.

– Нет? Потеряли, наверно. Как обидно. Такая приметная вещь с вензелем. Хорошо, что смотрю под ноги, и вот подобрал на улице... – Родион показал серебряную коробочку. – Убедитесь, что ваша.

– Где вы ее нашли?

Старший городовой тяжело задышал, там ему хотелось сломать шею этому франтику, но чиновник полиции предупредил: держать себя в руках до особого сигнала. Этот мальчишка все больше нравился Семенову: простой и дельный.

– Как думаете?

Адвокат отмолчался.

– В таком случае... – Родион мастерски сменил интонацию на официальный тон. – Прежде чем оглашу вам, господин Грановский, обвинение, прошу ответить: что вы делали вчера между девятью и десятью часами вечера?

– У меня была деловая встреча.

– Назовите имя. Отговорки не принимаются. А если попробуете, все дальнейшее будет происходить в участке.