Принцип домино - Фридрих Незнанский

— Сам ведь начинаешь… Помолчать можешь?

— Тошно, как вспомню… Бери, мол, что хочешь, только жизнь оставь.

— Ты можешь замолчать?!

— Ты же мужчина и должен знать, как умерла твоя женщина, которую сам же заказал, — завздыхал, качая головой, Реваз. — Иначе мучиться будешь неизвестностью… Такая наша с тобой проклятая работа. И я ей прямо в лоб, чтоб не мучилась. Двое детей, говоришь, осталось, да? Та в Питере — некрасивая, совсем тощая была, без детей, не знаю, чего в ней этот Гена нашел.

— А ты бы его сам спросил.

— Неудобно, — серьезно сказал Реваз. — Как мужика об этом спросить, если она ему нравится?

— И как ты с такой чувствительной душой убиваешь людей? — поинтересовался Вадим. — Всех тебе жалко. Всем ты сочувствуешь…

— Скоро, сердцем чувствую, это для меня закончится, — ответил Реваз. — Лучше скажи, что я должен сделать, чтобы исправить ошибку с моим «ТТ»? — спросил Реваз после паузы.

— Выброси его…

— Не могу, дорогой…

— Тогда не знаю, — пожал плечами Вадим.

— Понятно… Поедем за ними, — указал он на «тру-повозку», которая как раз выруливала на проезжую часть. — Посмотрим, куда ее отвезут…

— Зачем это тебе? — Вадим искоса посмотрел на Реваза.

— Почему вопрос неверно ставишь? — удивился Реваз. — Мою ошибку кто должен исправлять?

— Ну да, работа над ошибками… — усмехнулся Вадим, покрутив головой. — Ну-ну. И как ты это собираешься делать?

Они доехали так до морга судебной экспертизы на Пироговке, где тело Марины перенесли в помещение.

— Так… — прокомментировал Вадим. — Медэксперт, он же прозектор, ее осмотрит, вытащит пулю, и ее отвезут в баллистическую лабораторию.

— Раз время есть, значит, шанс тоже есть, — пробурчал Реваз.

— Только не пойму, как и что ты собираешься делать… — покачал головой Вадим.

— А что тут знать, дорогой? Нам сейчас нужна пуля, верно? Сделают ей вскрытие, извлекут пулю… И я ее заберу. Моя пуля, верно?

— А как? Ворвешься, положишь всех на пол?

— Это, Вадик, уже мои проблемы, — сухо сказал Реваз. — Только мне теперь нужен именно замазанный ствол! Но — чужой. Найдешь такой? Прямо сейчас? И хорошо бы тоже «ТТ». Я к нему привык. И чтоб никто из твоих ребят им прежде не пользовался. Зачем их подставлять? Хорошо бы, этот ствол принадлежал тем, которые уже в земле лежат. А я все сделаю. Быстрей соображай, Вадик.

— Задал ты мне задачку… — покрутил головой Вадим. — Незамазанный ствол я, положим, еще найду, но вот именно такой…

— Быстрее соображай, может, у нас времени не осталось…

Вадим пожал плечами, стал набирать номер на сотовом… Он звонил несколько раз по своим старым связям, пока ему не ответили: такой ствол есть.

— Есть такой. Замазан одним мокрушником… Только зачем он тебе? Сейчас все чистые ищут.

— Долго объяснять.

— Ладно, гони двести баксов.

— Да, и глушитель. Самый лучший.

— Еще полтораста. Куда подвезти?

— Метро «Фрунзенская». И прямо сейчас.

…Через полчаса Вадим вернулся с замазанным «ТТ», и они примчались на Пироговку, остановившись недалеко от Второго медицинского института.

— Я здесь остаюсь, — сказал Реваз. — А ты поезжай по своим делам. Тебе же еще в театр сегодня. Артисток смотреть. Может, и для меня найдешь?.. — подмигнул он, вылезая из машины.

— Вряд ли, — в тон ему ответил Вадим. — Тебе ведь какие габариты нужны, думаешь, не знаю? Сто двадцать на сто двадцать на сто двадцать. Верно?

— Ну, — кивнул Реваз. — Самый сок… Я тебе потом перезвоню.

— А ментов не боишься? — спросил Вадим. — Потребуют паспорт, обыщут, найдут твоего лучшего друга и его родного брата в карманах. Хоть свой «ТТ» мне оставь. Цел будет, не беспокойся.

— Мои трудности, — сухо сказал Реваз. — Я его родному отцу не доверю. Ну я пошел?

— Погоди. Давно хотел тебя спросить, — придержал его за рукав куртки Вадим. — Сам я киллером никогда не был, поэтому меня всегда удивляла одна ваша заморочка… Про вас говорят, что у каждого из вас свой почерк. Своя манера убивать. Ты, например, стреляешь только в лоб. Что за блажь, скажи, пожалуйста? Неужели нельзя в висок или в грудь? Ведь сразу становится понятно, кого искать?

— Не знаю, — пожал плечами Реваз. — У меня так лучше и быстрее получается. Когда целишься в лоб врага, видишь его глаза. Ничего нет слаще этого момента… Ладно, ты, дорогой, мне другое объясни. Есть на территории охрана, скажи, пожалуйста?

— Наверно, — подумав, сказал Вадим. — Все-таки морг судмедэкспертизы. Кто его знает? Точно сказать не могу.

— Я в больнице в Сокольниках двоюродного дядю недавно навещал! Апельсины ему в палату принес, сыру, вина домашнего. Никто меня не обыскивал! Может, я сюда тоже пришел родственника навестить? Правильно? Пока, Вадик, созвонимся.

— Удачи.

Реваз выбрался из машины и, не оборачиваясь, направился в сторону кинотеатра «Спорт».

Вадим некоторое время смотрел ему вслед, потом снова включил передачу и проехал немного вперед, чтобы развернуться.

Реваз оглядел огромную афишу с полуобнаженной блондинкой, которую запрокидывал на спину жгучий бородатый брюнет. Двухсерийный американский фильм, сеанс только начался. Реваз внимательно изучил расписание сеансов, посмотрел на часы, купил два билета на ближайший и направился в сторону больничного комплекса.

Он умел делаться неприметным-для окружающих, пройти бочком и в стороне. Так, не привлекая внимания, он добрался до дверей одноэтажного морга. Удача улыбнулась ему. Там стояло некое пожилое лицо кавказской национальности. И робко стучалось в дверь. Через какое-то время из морга вышел молоденький санитар, по-видимому студент-практикант.

— Вы что хотели? — спросил он.

— Мой племянник у вас, Гаджиев Абдулла Гаджиевич, — скорбно вздохнул родственник. — Утром застрелили нехорошие люди, а тело сюда, к вам, привезли. Надо бы успеть до ночи его похоронить. Мусульманский обычай такой.

— Ничего не выйдет, — мотнул головой санитар. — Сначала проведут судебно-медицинскую экспертизу, составят протокол, потом, и только с разрешения следователя, его выдадут родственникам.

— Слушай, друг, может, договоримся? — Безутешный дядя погибшего попытался сунуть студенту деньги и оглянулся, а наблюдавший в стороне Реваз тут же отвернулся и зашагал дальше. Мол, шел мимо по своим делам…

— Не может быть и речи! — нахмурился студент. — Вы что себе позволяете? Через три часа, не раньше, подъедет следователь, с ним и разговаривайте.

Дядя завздыхал, покорно кивая, спрятал деньги и пошел прочь.

Реваз, покрутившись полчаса, наконец решился и постучал в ту же дверь.

Снова вышел тот же студент. Он подслеповато щурился от солнца, на которое еще не наползла лиловая туча.

— Вам кого?

— Слушай, дорогой, у нас большое горе, я только что из Баку прилетел и к вам прямо с аэропорта! У вас, говорят, здесь лежит мой двоюродный брат Абдурахман Гаджиев…

— Вот те на! — искренне удивился санитар. — Только что его дядя здесь был. Это что, все родственники сюда придут? Кстати, разве его зовут Абдурахман? По-моему, Абдулла?

— Его мулла так назвал, а для нас он Абдурахман, как родители его назвали… — туманно ответил Реваз, мысленно ругая себя за оговорку. — Столько лет его так знал. Слушай, какой еще дядя приходил, его не Мамед зовут?

— Я его имя не спрашивал… Он только что здесь был, домой ушел. Я ему все объяснил. Что следователь через три, нет, уже через два с половиной часа будет. Вы идите к нему домой, а потом с ним вместе приходите.

— Он Абдурахману дядя по матери, а я двоюродный брат по отцу, — с достоинством сказал Реваз. — Мамед давно в Москве живет. Он на рынке торгует, у него жена русская, а с нами не знается… Тебя вот как зовут?

— Алексей, а что? — насторожился санитар.

— Меня Реваз. Алеша, я к нему не пойду, не хочу, он нам даже не позвонил ни разу, когда наш дедушка умер. Я лучше здесь подожду.

— Скоро дождь пойдет, — сочувственно сказал санитар, взглянув на небо. — В кино бы сходили, что ли, вон там кинотеатр «Спорт» недалеко.

— Какое кино, дорогой! — вздохнул Реваз. — Такое горе, да? Ничего, я здесь постою.

— Дело ваше… — пожал плечами сочувствующий санитар.

И запер дверь.

Реваз стоял, переминаясь с ноги на ногу, потом пошел дождь, ударила молния, прогремел гром. Реваз стоически мокнул, без зонта, без дождевика, все ожидая, что молоденький санитар увидит его в дверной глазок и позовет. И тот действительно выглянул из двери и, увидев, что Реваз стоит один под ливнем, снова посочувствовал:

— Ладно, давайте пройдите сюда, не стесняйтесь. Чего мокнуть?

Реваз сделал это не сразу, помялся, переступил с ноги на ногу, как бы преодолев в себе собственный запрет, и вошел в морг.