Клеарх и Гераклея - Юлия Латынина

К л е а р х. А если найдется грек, который заставит эти басни приносить пользу и соблазнит свое войско пойти по следам Диониса и завоевать страну чудес, где текут молоко и мед и на лугах растет жареное мясо? Ведь действительно мало чести повторить подвиг Кира и покорить Ойкумену, и только тот, кто завоюет страну чудес, превзойдет его.

М и т р а д а т. Это воистину греческая идея, и, клянусь Ахура-Маздой, она того же рода, что и платоново "Государство". Согласись, однако, что покорить область несуществующего, с одной стороны, хотя и возможно, но нежелательно, а с другой - хотя и хорошо, но невозможно.

x x x

Клеарх и Митрадат явились в Вавилон в месяце ассиядия, а в Вавилоне в это время было первое тибету, оно же тридцатое кислиму. Там в календаре первый день и день последний едины, так что время как бы не прерывается и не движется.

Вавилон - город удивительный и странный, где не только дома, но даже сады и письма, вернее, деловые обязательства устроены из глиняных кирпичей, а улицы похожи на коридоры. И женщины в нем не считают бесчестным отдаваться за плату, а сам город не считает бесчестным отдаваться захватчикам.

Впрочем, предыдущие захватчики города, ассирийцы, исчезли без следа, и никто даже не помнил имени их столицы. Оставили, однако, много надписей, где рассказывали, как лишили поля голосов людей и радостных восклицаний и сделали их пустыней, населенной зверями. Вообще надо сказать, что каждый народ в меру своих сил уподобляет мир своему представлению о стране обетованной; и ассирийцы, видимо, тоже слыхали о стране женщин виноградных лоз и стремились устроить эту страну под боком: отрубали головы и привязывали к лозам, и цари любили отдыхать в таких садах. Люди, вероятно, это были слабые, ибо никак не могли приспособиться к хозяйствованию и добывали средства завоеваниями.

Следующие владыки города, мидийцы, хозяйствовали наподобие ассирийцев и тоже пропали бесследно, причем даже надписей не оставили.

Большая часть города была построена во время кратковременной его свободы Навохудоносором и его преемниками. Царь этот до того любил строительство, что сам носил на голове корзины с камнями, а в надписях своих не стеснялся говорить, что воевал, защищая ливанские кедры,, необходимые постройкам. Он обвел город тремя стенами, подобными плотинам, и устроил плотины так, чтобы в случае нападения превратить Вавилон в остров посреди моря. Так, на воду и камень, а не на мужей надеялся город-женщина.

Кир, захватив город, обошелся с ним, по обыкновению, милостиво, и поэтому вавилоняне считали, что персы не пропадут без следа подобно прошлым завоевателям. Он сделал Вавилон одной из своих столиц и поклонился Мардуку.

При Камбизе дела пошли хуже: это был человек невоспитанный и как-то явился в дом новогоднего праздника, куда царь вступает в льняном плаще и льняном тюрбане, с копьем, с мечом и в эламской одежде; при Дарии - лучше; а при Ксерксе совсем плохо, потому что вавилоняне взбунтовались, и Ксеркс наказал город страшно: умертвил жреца Мардука, увез золотую статую Мардука в двенадцать локтей высотой и лишил город значения царской столицы. Каналов и жителей, по персидскому обычаю, не трогал.

Вскоре по прибытии Клеарх бродил по городу в простом платье и увидел девушку в одежде, похожей на башенку. "Красавица, где ты живешь?" - спросил он. "Проводи меня до дому - узнаешь".

Они пошли и дошли до стены, по бокам которой было две башни, похожие на одежду девушки. Девушка вошла в дверь и велела ждать, пока она не даст знак. Клеарх ждал и ждал, пока, наконец, не явились стражники с бранью и не спросили, чего ему надо.

- Чей это дом? - спросил Клеарх.

А стражники рассмеялись и говорят:

- Тебя, чужестранец, обманули! Это не дом, а целый квартал, и из него множество других ворот...

А пока Клеарх ждал у ворот девушку в одежде, похожей на башенку, Митрадат пировал у Бел-Аддина, возглавлявшего в это время торговый дом Эгиби, тот самый, который взял на откуп налоги Вавилонии.

Бел-Аддин, ростовщик и звездочет, в ошибки писцов не верил и полагал, что все в природе что-то означает. И то, что сюда прислали Митрадата, означало, что при дворе победила партия Парисатиды, а то, что сюда прислали грека, означало, что в партии Парисатиды победили те, кто хочет упорядочить государство.

Бел-Аддин, желая испытать характер Митрадата, прибег к старому способу: показал ему золотую чашу, усыпанную камнями, подобными звездам, и меч с золотой рукоятью и спросил, какая из вещей, на его взгляд, лучше.

- Право же, - сказал Митрадат, - обе так хороши, что я затрудняюсь выбрать.

И, делать нечего, Бел-Аддину пришлось послать цареву оку и золотой меч, и золотую вазу, а вазу он наполнил до краев розовыми индийскими жемчужинами, так как, по вавилонским поверьям, этот камень сильно способствует справедливости суждений.

А еще через два дня Клеарх поднялся поутру в сад и увидел там девушку в одежде, подобной башенке, которая его обманула и которую власти не могли сыскать.

- Кто ты? - спросил Клеарх.

- Я рабыня Бел-Аддина.

- Давно ли?

- Отец продал меня вчера.

- Почему?

- Видишь ли, - сказала девушка, - в Вавилонии урожай происходит не столько от земли, сколько от воды в каналах. А вода в каналах не походит на морскую пучину и небесные хляби и зависит не от прихоти богов, а от разумности правителя, который строит плотины и распределяет воду поровну. А нынче плотин давно не строили, и отец мой орошал поле только слезами, а этого недостаточно, и он продал меня, чтоб избавиться от нужды.

Клеарх подивился рассудительным речам девушки и отправился благодарить Бел-Аддина за подарок. Бел-Аддин провел его и Митрадата наверх, где был устроен сад. Тогда в Элладе дома были одноэтажные, а в доме Бел-Аддина было четыре этажа. Так что сад Бел-Аддина подобно замку Феридана был на полпути между небом и землей, с тем чтоб в него не проникали испарения вавилонских болот, точнее, клоак, потому что в Вавилоне нет ни естественных садов, ни естественных болот.

И вот, когда окончилось угощение, Бел-Аддин спросил друзей, что увидели царские очи в Вавилоне.

Клеарх сказал:

- Я думаю, что среди всех искусств, на которых зиждется процветание государства, первое - земледелие. Ведь только земледелец производит необходимое, все же остальные служат не удовлетворению потребностей, а лишь их праздному увеличению и притом извращают сущность денег, ведь деньги созданы для того, чтобы обменивать их на товары, и безумие копить деньги ради денег же.

Несомненно также, что лишь средний земледелец охраняет устойчивость государства, ибо, чтоб не посягать на чужое, необходимо иметь свое. Ваши же сборщики бесчинствуют, чтобы, разорив хозяев, скупить их землю и их детей. Земля уходит от хозяина, а налоги на нем остаются, и так обогащение части приносит ущерб целому.