Литература 7 класс. Учебник-хрестоматия для школ с углубленным изучением литературы. Часть 2 - Коллектив авторов

Есть писатели, которые своим творчеством резко меняют пути развития не только национальной, но и мировой литературы. Они приходят в мир словно для того, чтобы открыть людям самые сокровенные истины, заставить их заглянуть в глубь своей души и освободиться от всего лишнего, наносного. Таких писателей мы справедливо называем гениями.

Для всего человечества Ф. М. Достоевский – гений, написавший известные во всем мире романы («Бедные люди», «Униженные и оскорбленные», «Преступление и наказание», «Идиот», «Братья Карамазовы»). В них содержится глубокое осмысление всех сторон человеческой жизни, подлинная любовь к человеку и неприятие бессердечного общества, основанного на власти денег и жестоком угнетении одних людей другими. Этими мыслями наполнены произведения писателя. Достоевский показал истинные причины нищеты, подавленности и трагедии русского человека, обладающего чистой и открытой душой и недюжинным талантом. «Униженные и оскорбленные» – это не только название одного из романов, это главная тема всего творчества писателя.

В свое время вы познакомитесь с этими великими произведениями, а сейчас я предлагаю вам внимательно прочитать новеллу «Мальчик у Христа на елке».

Композиционно новелла разделена на две части. Первая («Мальчик с ручкой») является размышлением автора о детях, во множестве разбросанных по городам Руси, голодных, оборванных, лишенных крова, человеческой теплоты и ласки, вынужденных терпеть унижения и побои. Это они ходят «с ручкой», а потом воровство неосознанно превращается для них в страсть, а желание вырваться из затянувшего их круга толкает на путь бродяжничества. Боль и гнев, страдание и ужас заключают в себе последние строки этой части, не случайно ее весьма неохотно печатали в XIX веке.

Постарайтесь назвать основные черты обрисованного писателем характера и дать его обобщенный портрет. Какова авторская позиция по отношению к этому типу?

Вторая часть («Мальчик у Христа на елке») – само по себе законченное произведение. Объединяет же обе части общая тема детской доли в России. Заметьте, начинается первая часть со слов, что дети– «странный народ», а завершается настойчивым напоминанием о том, что все сказанное, к сожалению, жестокая правда. А вот вторая часть изобилует словами и оговорками, указывающими, что в ней создается иллюзорный, призрачный мир, совсем не претендующий на точность и достоверность происходившего.

Попробуйте назвать те слова и оговорки, которые показывают это. Задумайтесь, для чего они нужны автору?

Образ мальчика во второй части, покинутого всеми на земле ребенка, – суровый упрек тем, кто не замечает положения русских детей. На протяжении всего повествования автором говорится о «замерзших пальчиках» ребенка, не дающих ему покоя и заставляющих идти дальше, дальше на край гибели.

Объясните, какую роль играет в новелле пейзаж.

Но даже никому не нужный ребенок остается ребенком, мечтающим хоть на миг перенестись в мир счастья. Увидав в окне сверкающую огнями елку, украшенную красивыми игрушками, множество вкусной еды, услыхав музыку, мальчик забывает обо всем остальном.

Ф. М. Достоевский очень удачно использует прием сопоставления, сравнивая людей и игрушки: мальчик застывает с усмешкой на устах, думая о куклах, что они «совсем как живые». Куклы представляются ребенку прекраснее и лучше живых людей, потому что только они могут принести счастье несчастным, обиженным детям, которым так хочется радости, особенно в рождественскую ночь, когда совершаются чудеса и все получают подарки…

Совсем не случайно Ф. М. Достоевский приурочил действие своей новеллы к рождественским праздникам, когда все должны быть счастливы и веселы. Не случайно вторая часть завершается рассуждением об истории, сочиненной автором, «так не идущей в обыкновенный разумный дневник, да еще писателя».

Мальчик у Христа на елке

I

Мальчик с ручкой

Дети странный народ, они снятся и мерещатся. Перед елкой и в самую елку перед Рождеством я все встречал на улице на известном углу одного мальчишку, никак не более как семи лет. В страшный мороз он был одет почти по-летнему, но шея у него была обвязана каким-то старьем, – значит, его все же кто-то снаряжал, посылая. Он ходил «с ручкой»; это технический термин, значит – просить милостыню. Термин выдумали сами эти мальчики. Таких, как он, множество, они вертятся на вашей дороге и завывают что-то заученное; но этот не завывал и говорил как-то невинно и непривычно и доверчиво смотрел мне в глаза, стало быть, лишь начинал профессию. На расспросы мои он сообщил, что у него сестра сидит без работы, больная; может, и правда, но только я узнал потом, что этих мальчишек тьма-тьмущая: их высылают «с ручкой» хотя бы в самый страшный мороз, если ничего не наберут, то наверно их ждут побои. Набрав копеек, мальчик возвращается с красными окоченевшими руками в какой-нибудь подвал, где пьянствует какая-нибудь шайка халатников, из тех самых, которые, «забастовав на фабрике под воскресенье в субботу, возвращаются вновь на работу не ранее как в среду вечером». Там, в подвалах, пьянствуют с ними их голодные и битые жены, тут же пищат голодные грудные их дети. Водка, грязь, разврат, а главное, водка. С набранными копейками мальчишку тотчас же посылают в кабак, и он приносит еще вина. В забаву и ему иногда нальют в рот косушку[164] и хохочут, когда он, с пресекшимся дыханием, упадет чуть не без памяти на пол.

…и в рот мне водку сквернуюБезжалостно вливал…[165]

Когда он подрастет, его поскорее сбывают куда-нибудь на фабрику, но все, что он заработает, он опять обязан приносить к халатникам, а те опять пропивают. Но уж и до фабрики эти дети становятся совершенными преступниками. Они бродят по городу и знают такие места в разных подвалах, в которые можно пролезть и где можно переночевать незаметно. Один из них ночевал несколько ночей сряду у одного дворника в какой-то корзине, и тот его так и не замечал. Само собою, становятся воришками. Воровство обращается в страсть даже у восьмилетних детей, иногда даже без всякого сознания о преступности действия. Под конец переносят все – голод, холод, побои – только за одно, за свободу, и убегают от своих халатников бродяжить уже от себя. Это дикое существо не понимает иногда ничего, ни где он живет, ни какой он нации, есть ли Бог, есть ли государь; даже такие передают об них вещи, что неверно слышать, и однако же, все факты.

II

Мальчик у Христа на елке

Но я романист и, кажется, одну «историю» сам сочинил. Почему я пишу: «кажется», ведь я сам знаю наверно, что сочинил, но мне все мерещится, что это где-то и когда-то случилось, именно это случилось как раз накануне Рождества, в каком-то огромном городе и в ужасный мороз.

Мерещится мне, был в подвале мальчик, но еще очень маленький, лет шести или даже менее. Этот мальчик проснулся утром в сыром и холодном подвале. Одет он был в какой-то халатик и дрожал. Дыхание его вылетало белым паром, и он, сидя в углу на сундуке, от скуки нарочно пускал пар изо рта и забавлялся, смотря, как он вылетает. Но ему очень хотелось кушать. Он несколько раз с утра подходил к нарам, где на тонкой, как блин, подстилке и на каком-то узле под головой вместо подушки лежала больная мать его. Как она здесь очутилась? Должно быть, приехала с своим мальчиком из чужого города и вдруг захворала. Хозяйку углов захватили еще два дня тому в полицию; жильцы разбрелись, дело праздничное, а оставшийся один халатник уже целые сутки лежал мертво пьяный, не дождавшись и праздника. В другом углу комнаты стонала от ревматизма какая-то восьмидесятилетняя старушонка, жившая когда-то и где-то в няньках, а теперь помиравшая одиноко, охая, брюзжа и ворча на мальчика, так что он уже стал бояться подходить к ее углу близко. Напиться-то он где-то достал в сенях, но корочки нигде не нашел и раз десятый уже подходил разбудить свою маму. Жутко стало ему, наконец, в темноте, давно уже начался вечер, а огня не зажигали. Ощупав лицо мамы, он подивился, что она совсем не двигается и стала такая же холодная, как стена. «Очень уж здесь холодно», – подумал он, постоял немного, бессознательно забыв свою руку на плече покойницы, потом дохнул на свои пальчики, чтобы отогреть их, и вдруг, нашарив на нарах свой картузишко, потихоньку, ощупью, пошел из подвала. Он еще бы и раньше пошел, да все боялся вверху, на лестнице, большой собаки, которая выла весь день у соседских дверей. Но собаки уже не было, и он вдруг вышел на улицу.

Господи, какой город! Никогда еще он не видал ничего такого. Там, откудова он приехал, по ночам такой черный мрак, один фонарь на всю улицу. Деревянные низенькие домишки запираются ставнями; на улице, чуть смеркнется – никого, все затворяются по домам, и только завывают целые стаи собак, сотни и тысячи их, воют и лают всю ночь. Но там было зато так тепло и ему давали кушать, а здесь – Господи, как бы покушать! И какой здесь стук и гром, какой свет и люди, лошади и кареты, и мороз, мороз! Мерзлый пар валит от загнанных лошадей, из жарко дышащих морд их; сквозь рыхлый снег звенят об камни подковы, и все так толкаются, и, Господи, так хочется поесть, хоть бы кусочек какой-нибудь, и так больно стало вдруг пальчикам. Мимо прошел блюститель порядка и отвернулся, чтобы не заметить мальчика.