Шебаршин. Воспоминания соратников - Валерий Поволяев

Что касается наших бывших восточногерманских коллег, то КГБ и советская сторона в целом не имели возможности оказать существенного влияния на ход событий в Германии. Была найдена возможность по неофициальным каналам, но абсолютно авторитетно довести до сведения германских властей, что КГБ не использует бывших сотрудников и агентуру МГБ. Реакция на это была безразличной, возможно нам не поверили, но дело было не в агентуре. Этот аспект играл в политической кампании яркую, но, по существу, третьестепенную роль. Позиция Советского Союза учтиво принималась к сведению и полностью игнорировалась. Нам надо было начинать привыкать к тому, что мы живем в слабеющей, распадающейся, бывшей великой державе.

Долгие годы я жил с не вполне осознанным убеждением, что есть дело большее, чем моя жизнь, и что я служу этому делу. Возможно, когда-то в молодости я думал при этом о торжестве всемирной справедливости, то есть о победе социализма. В зрелом возрасте понятие «дело, которому служу», стало более четким и осмысленным, окончательно сформировавшись, как помнится, во время работы в Иране. Я много читал, представлял себе, как живых, своих предшественников, которые столетиями трудились на благо и процветание России, защищали и расширяли ее границы, месяцами шли из Москвы в далекую Персию, терпели всевозможные лишения, отбивались от разбойников, попадали в полон, вели долгие терпеливые переговоры, подкупали «везирей его шахского величества», болели лихорадкой, погибали в руках толпы. Моих предшественников вела в Персию не личная корысть и не личная нужда, они не искали славы и уходили из жизни по большей части безвестными. Своему государству они служили не за страх, а за совесть. Сменяли друг друга цари, бушевали в России восстания и революции, а русские люди на ее отдаленных рубежах делали неприметное общегосударственное великое дело. Ощутив свою принадлежность к этому вневременному сообществу, я стал спокойнее и безразличнее относиться к извивам официальной идеологии. Становилось очевиднее то, до чего можно было бы дойти своим умом и гораздо раньше: эта идеология приспосабливается к интересам определенного влиятельного слоя людей, меняет свою окраску в зависимости от обстоятельств, но не она определяет судьбу моей страны, которая подчиняется более сокровенным, скрытым от их понимания законам. И я не вправе претендовать на их понимание, я ощущаю их своим русским естеством и верю, что эти законы работают на благо России.

Могу ли я жалеть о тридцати годах государственной службы? Ведь не существует моего государства (сколько раз в жизни я произносил торжественные слова: «Служу Советскому Союзу!»), не существует власти, призвавшей меня на службу, выброшены лозунги, которыми все мы должны были руководствоваться каждый день и каждый час. Все это так, но осталась моя Родина, а следовательно, остается и то дело, которому я принадлежал и которое продолжится новыми людьми после меня. Они будут принадлежать тому же вневременному сообществу русских людей на отдаленных рубежах России.

Мои немецкие коллеги, а я их буду всегда вспоминать с чувством глубокой любви и уважения, помогали нам, русским людям, но они не были нашим орудием, они служили своему делу, своему государству, своим идеалам. Их трагедия в том, что они были обмануты вождями и союзниками. Их преследуют за то, чем должен гордиться каждый человек, отдавший свою жизнь служению государству, — за честное выполнение своего долга. Этих людей заставили, приучили ставить социализм и интернационализм превыше патриотизма, чувства принадлежности к великому народу. Я уверен, что многие из них могут и будут готовы служить единой Германии столь же верно и эффективно, как они служили Германии социалистической. И хочу надеяться, что у них пройдет чувство горечи в отношении тех, с кем они дружили и кто оказался не в состоянии им помочь в тяжелое время.

Леонид Шебаршин

Дни с Шебаршиным и без него

С самого начала мы договорились, чтобы в этой книге были собраны воспоминания людей, хорошо знающих личную жизнь и служебную деятельность Леонида Владимировича. Наряду с рассказами об интересных беседах, встречах, о времяпровождении с ним показать его сложную биографию, высветить хронику не только его жизни, но и хронику жизни его поколения, времени, в котором он жил.

В свое время страна не жалела сил и средств на подготовку чекистских кадров. В органы КГБ проводился строгий отбор кандидатов по таким критериям, как преданность партии и государству, патриотизм, политическая зрелость, высокая порядочность и честность, хорошая физическая подготовка, умственные способности, коммуникабельность и многое другое. Только при советской власти детей из среды рабочих и крестьян стали направлять в элитные вузы. Леонид Владимирович — сын своего Отечества, дитя советской власти. Он был патриотом и государственником, борцом за укрепление безопасности страны. За десятилетия работы в разведке, а затем в Службе экономической безопасности он пережил сложную эволюцию взглядов, жизненной, гражданской позиции, отношения к прошлому и нынешнему режимам в стране.

На последнем этапе жизни Шебаршина судьба соединила нас для совместной работы. Оба мы были генерал-лейтенанты, заместители председателя КГБ СССР Крючкова, руководители важнейших подразделений в системе госбезопасности.

Шебаршин — руководитель разведки, я — руководитель контрразведывательных управлений, а затем чекистских коллективов Ленинграда и Москвы. Оба мы после 1991 года не захотели служить ельцинскому режиму. Шебаршин отказался от предложения Бакатина стать его первым замом в КГБ, а затем от предложения Примакова Е. М. быть его первым замом в разведке. Я же дважды отклонил предложение председателя российского правительства Силаева И. С. возглавить КГБ России.

Оба мы постепенно продвигались по служебной лестнице, заняв видные места в мире силовых структур. Но если Шебаршин попал в разведку после студенческой скамьи, пройдя там все ступени служебной деятельности, то я контрразведчиком стал уже в зрелые годы.

После окончания Пермского авиационного техникума, а затем политехнического института я был секретарем райкома, горкома, обкома комсомола в Пермском крае (тогда области).

То были самые счастливые годы. Молодость, крепкая дружба со сверстниками, вера в светлое будущее и упорная учеба. Трудностей мы не боялись и в те годы были готовы идти в огонь и в воду, ведь патриотизм для нашего поколения был естественным душевным состоянием.

Конечно, в молодости все искали не только романтику, но и интересную творческую работу для достойной жизни. А тогда это было по силам каждому. Жизнь медленно, но уверенно улучшалась, государство предоставляло бесплатное жилье, возможность учиться, отдыхать и лечиться. Наука и культура были гуманны, человечны и доступны. Молодежь гордилась своей страной — Союзом Советских Социалистических Республик.