Любовь-морковь и третий лишний - Дарья Донцова

– Галина, – донеслось сбоку, – ты где?

Горничная серой тенью шмыгнула на зов, я все же поднялась по отчаянно скрипящим ступенькам и уткнулась носом в огромную дубовую дверь. Галя не соврала, постороннему человеку невозможно проникнуть в частные покои хозяев.

Решив не расстраиваться, я стала ходить по первому этажу, внимательно приглядываясь к гостям. В каминном зале продолжалась трапеза, в которой участвовало двадцать человек, но Эвелина отсутствовала.

В бильярдной на диване спал пьяный мужчина, в столовой было совершенно пусто, а в кухне у плиты стоял повар и маячили три официанта во фраках.

Забыв о хорошем воспитании, я обошла все закоулки, сунула нос в чулан, санузел и обозрела огромную, заваленную снегом открытую веранду, потом еще раз повторила свой путь и в конце концов с тоской признала: Эвелины нигде нет. Но она ведь тут была! Неужели уехала?

Испытывая горькое разочарование, я надела куртку, вышла во двор и ахнула, над домом нависал темно-синий купол с большими яркими звездами. Странное дело, живя в городе, я никогда не любовалась небом. А может, в Москве его просто не видно? Кругом высятся многоэтажные дома, закрывающие горизонт.

Пораженная открывшейся красотой, я некоторое время постояла, охваченная восторгом, потом вздрогнула от подступившего холода и пошла по тропинке к машине. Ай да Эвелина, обманула меня!

Хотя какой смысл ей так поступать? Она надеялась получить деньги, продать имя убийцы, я уже поняла, что милейшая Эва жадна до потери пульса. Наверное, она просто спит в укромном уголке, в чулане, который я не заметила? Может, еще походить по первому этажу?

Я вытащила мобильный, потыкала в кнопки. В то же мгновение где-то сбоку зачирикала птичка, звук несся со стороны небольшого навеса у ворот. Продолжая держать мобильный возле уха, я невольно заслушалась звонким пением птахи, похоже, пернатое абсолютно счастливо, на дворе темнота, холод, а оно заливается в восторге!

– Абонент не отвечает, попробуйте позвонить позднее.

Я хотела положить сотовый в карман и еще послушать пение птички, но она заткнулась и больше не оглашала окрестности своими трелями.

Внезапно мне стало душно. Минуточку, на улице студеный февраль, мороз ломает деревья, какие соловьи? Уж не знаю, куда деваются зимой сии сладкоголосые птички, улетают в Африку, перебираются в Австралию, но одно понимаю четко: ни один соловушка не станет радоваться жизни, когда градусник за окном показывает минус пятнадцать градусов. Так откуда пение, кто его издавал?

Жар сменился ознобом, я снова реанимировала телефон. «Ту-ту-ту. Чирик-чик-чик. Чирик-чик-чик».

Осторожно ступая, я добралась до навеса и обнаружила там два мусорных бака, почти стерильно чистых снаружи, тщательно прикрытых крышками, стоявших на расстоянии друг от друга. Соловей пел позади одного из контейнеров. Помедлив пару секунд, я нагнулась и увидела телефон, валявшийся прямо на снегу, допотопный, потертый аппарат, на дисплее высвечивались цифры – количество моих звонков. Плохо понимая, как поступить, я взяла мобильник Эвы и пошла к своей машине. Из дома вышла горничная Галя с помойным ведром.

– Уезжаете? – спросила она.

– Да, пора.

– Доброго пути!

– Спасибо, – улыбнулась я и стала открывать машину.

Замок, как назло, замерз, я пыталась засунуть ключ в скважину, и тут по саду понесся дикий крик:

– Мама-а-а! Помогите-е!

Я вздрогнула и обернулась. По тропинке с обезумевшим видом неслась Галя, платок, которым девушка прикрыла волосы, слетел с ее головы и теперь флагом развевался за плечами.

– Убили-и! – орала горничная, влетая в дом. На улице воцарилась тишина, я приросла ногами к дороге, пошевелиться не было сил.

Дверь особняка распахнулась, на улицу вывалила толпа пьяных гостей и охранник Костя. Разношерстная группа добралась до навеса, и оттуда незамедлительно полетели вопли:

– Мама!

– Зовите милицию!

– Кто это!

– Бомжиха!

– О-о-о!

– А-а-а!

Мои ноги обрели способность двигаться, я в мгновение ока добралась туда, где бились в истерике несколько теток, растолкала локтями присутствующих, увидела за вторым бачком то, что не приметила раньше, сначала ногу, а потом и скрюченное, как рогалик, маленькое худое тело Эвелины.

Глава 18

Отъехав на шоссе, я вытащила мобильный убитой и стала внимательно изучать записную книжку. С чего я решила, что Эвелину прикончили? Почему мне не пришла в голову мысль об инфаркте, инсульте или какой-нибудь аневризме аорты? Не знаю! Просто я сразу поняла: пьянчужка погибла не своей смертью.

Телефонов в памяти оказалось немного. Бухгалтерия, бригадир, поликлиника, Зинаида Самуиловна.

Похоже, Эвелина не солгала, рассказывая мне о своем одиночестве, у бывшей заключенной совсем не было друзей.

Забыв посмотреть на часы, я набрала номер.

– Слушаю, – послышался молодой, бодрый голос.

– Извините за поздний звонок, – спохватилась я, – можно Зинаиду Самуиловну.

– Это я.

– Ваш телефон мне дала Эвелина Бурская.

– Так.

– Нам необходимо срочно встретиться, можно к вам подъехать?

– Прямо сейчас?

– Да! Я доберусь через час, может, чуть быстрее, в зависимости от дороги.

– Милочка, – ласково пропела Зинаида Самуиловна, – если Эва сказала, что я до сих пор помогаю девочкам, попавшим в щекотливое положение, то, в общем, она права. Только я сама давным-давно не берусь за всякие манипуляции, рука потеряла твердость, на данном этапе жизни я являюсь кем-то вроде диспетчера. Поэтому нестись ко мне нет никакой необходимости, сумею лишь утешить вас добрым словом. Если вам срочно требуется помощь, в двух словах изложите свою проблему, ответьте на вопрос" какой направленности специалист вам нужен? Гинеколог, венеролог иди генитальная пластика?

– Эвелину убили, – прошептала я, – только что, а вы знаете имя преступника, это сын Валентины Бурской. Пожалуйста, не отнекивайтесь, дорога каждая минута, Эвелина мне все рассказала. И еще, я не имею никакого отношения к милиции! Меня зовут Евлампия Романова, можно просто Лампа, я попала в ужасную историю и без вашей помощи из нее не выкарабкаюсь! Поверьте, нам необходимо переговорить именно сейчас, несмотря на позднее время.

– Хорошо, – спокойно ответила Зинаида Самуиловна, – записывайте адрес, я медик и призвана помогать людям в любое время суток.

Дверь мне открыла дама, по виду едва перешагнувшая пенсионный порог.

– Проходите, – кивнула она, – вон тапочки.

Я влезла в шлепки, пораженная внешностью хозяйки. Фигура как у девушки, волосы уложены в изящную прическу, на ногтях яркий лак.

Меня препроводили в комнату, усадили в кресло и разрешили изложить события. Во время моего рассказа Зинаида Самуиловна вздрагивала, потом сняла с кресла большой пуховый платок, зябко закуталась в него и пошептала:

– Ужас! Грехи прошлого часто дают злые всходы, тени оживают и начинают мстить. Эвелина не соврала вам!

– Был мальчик?

– Да, конечно, вполне здоровое дитя. Тина родила его от юноши, дачника. Его родители снимали в деревне домик. Тоня прибежала ко мне в слезах, я очень хотела помочь несчастной и нашла выход.

– И отец ребенка не возражал? С той стороны не было протестов?

Зинаида тихонько засмеялась.

– Милая моя, так называемому отцу было слишком мало лет. Когда Тоня, выбив из Валечки координаты юнца, заявилась к «сватам», те даже не пустили ее на порог. Мать проказника приоткрыла дверь и рявкнула в щель: «Ничего не знаем, мой сын честный, чистый мальчик, убирайтесь прочь к своей дочери-шлюхе, не смейте тут скандалы закатывать. Если девка в подоле принесла, это забота ее семьи. Мало ли что юная шалава сказала, наш мальчик тут ни при чем, он лишь об учебе думает». Пришлось Тоне убираться восвояси и самой решать проблему.

– Имя, – в нетерпении я засучила ногами, – скажите его скорей.

– Новорожденного? Не знаю.

– Его новых родителей!

Зинаида Самуиловна царственно кивнула, потом взяла телефонную книжку, полистала ее и, четко выговаривая слова, произнесла:

– Я медик и призвана хранить чужие тайны, нарушила это правило лишь ради того, чтобы восстановить справедливость, Тина…

Мне пришлось, ломая пальцы, ждать, пока дама закончит борьбу с собственной совестью.

– ..но теперь, когда и та и другая убиты, – заявила Зинаида, – я имею полное право, считаю своим долгом, понимаю необходимость такого поступка…

Я молитвенно сложила ладони, хотя больше всего хотелось заорать во весь голос: "Хватит идиотничать!

Назови наконец координаты семьи!"

– Жива только мать Альбина Ожешко, – все с тем же выражением на лице произнесла Зинаида Самуиловна, – записывайте аккуратно, отчество очень сложное: Фелицатовна. Альбина Фелицатовна Ожешко, проживала она в прежние годы в самом центре, в двух шагах от станции метро «Маяковская», есть и телефон, но навряд ли он чем-то вам поможет, дело-то давно происходило.