Чужая Истина. Книга первая - Джером Моррис

— просить о детях, предаваясь любви, а об урожае — удобряя поля. Он уважал Воруума, бога жизни и созидания, за такие практичные заветы. И даже иногда, не слишком часто, вспоминал о его последователях без обычного лёгкого презрения, свойственного всем прочим кастам.

Петлять по узким улочкам ворумийского квартала можно было долго, но Камал уже успел изучить лучшие пути. Где-то срезая через чужие дворы, где-то пробегая по толстым глиняным стенам и плоским крышам — он преодолел весь лабиринт из хат и амбаров за полчаса. А потом был вынужден остановиться и ждать. Проносящиеся высоко в небе рваные тучи на время скрыли молодой месяц, а без его света идти дальше было практически невозможно. Камал с досадой вспомнил пылающие жаровни и масляные фонари, освещающие ночь во дворце. И даже постовые факелы казармы, раздражавшие копотью и запахом. Но он не для того делал такой крюк, петляя по грязным подворотням, чтобы глупо выдать себя, воспользовавшись огнём. Возможные преследователи, даже если они и были, точно остались далеко позади, но привлекать лишнее внимание местных всё равно не стоило. Камал достал из-за пазухи полотняную маску из грубой материи и, утерев лоб от пота, надел, скрыв всю верхнюю половину лица. Тем временем, месяц снова показался на небе, осветив короткий арочный мост через ручей. Там, на другом берегу, будто бы было темнее, чем в остальных частях Фаахана. Было ли это причиной или следствием того, что здесь веками жили аранайцы? А может, особый оттенок темноты был просто плодом воображения?

Холодный камень моста остался позади. Неяркий и почти приятный, суеверный страх — тоже. Но журчание чёрной воды всё ещё отзывалось мягким эхом, настраивая на особый лад, заставляя замедлить шаг и придавая размеренную плавность движениям. Кругом были люди. Многие — в таких же ритуальных масках из грубой ткани. Не мощёные, но чистые улицы полнились тихими голосами и чуть слышным хлопаньем одежд на ветру. Всё это, вместе с шелестом листвы, волнами накатывающим со стороны леса, рождало неповторимую песнь ночи. Слушать которую Камал только учился. Аранайя, богиня теней, снов и перерождения, была самой открытой из верховного пантеона и говорила практически с каждым. Но понять ее шёпот могли лишь праведные. Лишь её последователи, аранайцы, живущие по заветам богини и почитающие её превыше прочих верховных. Камал дышал полной грудью, силясь уловить неясные шорохи мысли, радуясь тому, что предыдущей ночью спал не более двух часов и, если на то будет Её воля, сегодня проспит ещё меньше.

Стараясь идти по самому краю улицы, иногда украдкой касаясь стен домов, он вежливо кланялся проходящим мимо, отвечая на немые приветствия. Разумеется — его не узнавали. К счастью. Эта ночь выдалась довольно тёмной, и даже аранайцы наверняка были вынуждены пить свои зелья, чтобы не спотыкаться во тьме. Стоило Камалу подумать об этом, как со стороны раздался тихий, скрипучий смешок. Маленький, согбенный старик сидел на ступенях у скромного дома и лениво поглядывал на проходящих. При нём не было традиционного зелёного светильника из особых, питающихся светом грибов. И таким как он не требовались специальные эликсиры. Глаза долгожителей аранайцев заметно выделялись во тьме, бликуя неогранёнными изумрудами, словно у диких кошек. Камал коротко поклонился и ему. Гадая, что именно рассмешило старика. Неловкая, осторожная, хоть он и старался не выделяться, походка? Или тот заметил казённые сандалии на его ногах? А если заметил — догадался ли обо всём или просто доволен новой победой богини?

Свернув в неприметный каменный закуток, огороженный глухим фасадом богатого, двухэтажного дома и высокой стеной с кованой решёткой поверху, Камал присел на корточки. Быстро, почти на ощупь, отыскал расшатанный камень в основании забора. То, что он искал — оказалось на месте. Крупный опал поймал слабые, бледные отсветы молодой луны. Зелёные и желтые переливы заиграли глубоким, застывшим тысячи лет назад теплом. Камень был полирован неумело, но очень тщательно, а учитывая его размер, с хороший зрелый финик, мог стоить целое состояние. Но ценность его измерялась не деньгами. Опал был знаком. Подарком, что молодой воин преподносил своей возлюбленной снова и снова, каждый раз, когда удавалось тайно встретиться. А после, если Прия была готова для нового свидания, она возвращала камень в их тайник. И ждала.

Стена в полтора человеческих роста не была преградой. Изящная кованая решётка поверх кирпичей, скалящаяся острыми пиками и шипами, не только не мешала, но даже упрощала дело. Камал чуть улыбнулся, как всегда, крепко ухватившись за холодные прутья. Тихий, чуть заросший сад был пуст, лишь невидимые цикады пели одним голосом. До цели оставалось не больше сотни шагов. Впереди, над неухоженными плодовыми деревьями, возвышалась четырехгранная башня. Стройная и строгая, сложенная из светлого травертина, она напоминала столб лунного света, застывший меж теней сада. Щели и неровности в старой кладке подобно лестнице. Интуиция и опыт подсказывают там, где подводят глаза. Мало кто, пусть даже из Первой сотни, смог бы повторить подобный подъём. Но Камал был сильнее и ловчее многих. Минута до встречи. Он не торопится, взбирается спокойно и уверенно.

— И как ты можешь не страшиться? Крался так тихо, неспешно… почти медленно. Я едва не уснула, мой терпеливый воин.

Девушка стояла в расслабленной, даже развязной позе, опираясь рукой об одну из колонн, поддерживающих куполообразную крышу. Как она попадала сюда — было загадкой, ведь ключи от фамильного святилища, укрепления и темницы всегда находились у главы рода. Улыбка на её лице была тёплой и приветливой. Но откровенная насмешка, подчёркнутая тоном и характерным жестом, могла бы обидеть менее подготовленного человека. Однако Камал был готов. Он тоже улыбнулся, также неспешно отряхивая ладони от белёсой пыли. Называя его терпеливым — Прия намекала на порядки, традиции и нравы правящей касты. Хранитель Прабодхан свято чтил Его заветы. Сохраняй терпение, соблюдай умеренность, не утрать самообладания… Говоря же о сне — девушка откровенно дразнила, они оба знали, что не скоро уснут этой ночью.

— Тёмная ночь… — Камал положил руку на её талию, ладонь скользнула в прохладные складки шёлка, коснувшись не менее гладкой кожи. — Только рядом с тобой я вижу больше.

Он протянул ей опал, не замечая, что здесь, на верхней площадке башни, темнота в буквальном смысле на удивление прозрачна.

— Что я? Славь богиню, столь щедрую в своей милости, — Прия одним движением сняла с юноши матерчатую маску и положила прохладную ладонь на мокрое от пота лицо. — Аранайя говорит со мной, я же могу лишь передать мудрое слово