Вейская империя (Том 1-5) - Юлия Латынина

- Значит, - спросил Нан, - когда я ловлю убийц и воров, я - третий лишний и делаю ненужное?

- Вредное, господин инспектор, вредное. Если стащить с возу кусок холста - это преступление, то что же такое налоги? Вот вы ловите фальшивомонетчиков, а кто выпускает фальшивых денег больше государства? Ведь "рисовых денег" - бог знает во сколько раз больше, чем обеспечивающих их продуктов, и не в приписках тут дело. Любители спасать систему, засмеялся наместник, - должны сказать спасибо черному рынку... запретить его - это все равно что остановить помпы на тонущей барже.

Нан, осторожно кашлянув, сказал:

- Исчислять в переводе на рис все государственные запасы действительно опасно. Да еще исходя из такой зыбкой меры, как количество труда. Деньги не должны быть долговыми обязательствами государства. Но как устранить эту нелепость?

Наместник рассмеялся.

- Ах, господин инспектор, вы рассуждаете прямо как эти... Кархтаровы... Две тысячи лет существует абсурд, и, по их мнению, только потому, что никто не догадался его исправить. Но из нелепости мира не следует ничего, кроме нее самой. А реформаторов и мятежников, которые норовят исправить нелепый мир нелепыми переменами, ожидает нелепая смерть.

Человек ведь ужасно ограничен в своем бунте. Разорить поле или деревню несложно, но разрушить мироздание и государство не легче, чем их сотворить.

Что я могу? Убить, поджечь, сломать, изуродовать... Могу послать в горы десять тысяч воинов, и они привезут с собой сотни голов ветхов или анжаков... Но землетрясение за один миг погубит племя, с которым десять тысяч воинов дралось несколько месяцев! О каком же могуществе могу я думать? Каким богохульством могу превзойти я богов, жалкая фантазия которых создала такого вот червяка, как я!

- Есть люди, - сказал инспектор, - которые действительно обладают силой бога.

- Кто? Император?

- Нет, - сын Ира.

Наместник секунду молчал, а потом громко расхохотался:

- Неумная сделка! Провести всю жизнь на хлебе и воде, не знать женщин, - с тем, чтоб, возможно, когда-нибудь, сотворить чудо лечения лихорадки у вшивого деревенского мальчишки.

В дверь беседки постучали: молодой господин Кирен осмелился прервать разговор старших сообщением о том, что господина Нана срочно просят явиться в судебную управу. Юноша был все так же грустен и стал еще грустнее, взглянув на чайный столик. Он явно заметил, что гость пил чай, а хозяин - вино, и причем за двоих.

На центральной тропке, выложенной лишским мрамором с нежными фиолетовыми прожилками, там, где она изгибалась у пруда, стоял господин Айцар, неожиданно решивший навестить племянника, и не отрываясь смотрел на птичку-изюмовку. Изюмовка пыталась утвердиться лапками на огромном цветке золотоволосой феи и вытащить из его середки лакомый кусок: водяного червя. Но лапки ее соскальзывали, изюмовка била крыльями и взлетала в воздух, а надорванные золотые лепестки, медленно покачиваясь, расплывались по воде; червяк оставался нетронутым в чашечке и даже не был осведомлен о намерениях птички.

Кирен почтительно поцеловал руку своего двоюродного деда, тот потрепал его по голове и велел идти, сказав, что сам проводит гостя.

- Я задержу вас ненадолго, - сказал Айцар, глядя не на Нана, а на удаляющегося мальчика. - Мой племянник не просто поддерживает отношения с горцами. Не было никаких разногласий между вождями горцев и вообще никаких двух вождей горцев не было. Есть только князь Маанари, возглавивший и подчинивший все кланы племени ветхов, и уже год назад, когда Маанари был еще просто самым сильным из военных вождей, Вашхог вел с ним тайные переговоры.

Айцар вынул из рукава бумагу.

- Вот список командиров войска, которые лично преданы Вашхогу и по первому его слову уничтожат других сотников и тысячников.

- Доказательства? - быстро спросил Нан.

- Доказательства можно получить, арестовав людей из списка, а также слуг Вашхога, особенно двоих; Ижмика и Шеву.

- А как вы себе представляете эту картину: десяток моих стражников прибывают в военный лагерь и арестовывают командиров тысячных отрядов?

- В списке восемь имен - это из четырнадцати военачальников. Оставшиеся шестеро верны империи. Пять из них ничего не знали о заговоре, один предпочел только что довериться мне. Кроме того, в городе сейчас находится триста человек из числа тех, что охраняют мои рудники, и с ними их командир - господин Канасия. Вы могли бы воспользоваться его помощью. Он единственный профессиональный военный, который сейчас способен возглавить наше войско.

Нан прищурился. Изюмовка наконец нашла точку равновесия и ловко ткнула клювом в самую середку кувшинки. Жирный белый червяк отчаянно мотнулся в ее клюве, птичка взъерошила перья, задрала голову и заглотнула его.

Так! Он, Нан, будет марать кровью пол в управе и сам мараться, по мудрому указанию господина Айцара...

Господин наместник вполне мог убить судью - и еще бы порадовался творимому кощунству. Он, вероятно, дорого бы дал, чтоб ощутить себя сверхчеловеком, даже если расплатой будет сумасшествие или смерть. Но трудиться для достижения цели... Если бы господин наместник год назад завел шашни с горцами, то араван Нарай донес бы об этом еще до того, как от князя вернулся первый гонец.

О заговоре Айцару доложили только что, а Канасия был вы зван за десять дней? Учитесь, господа, как руками столичного инспектора назначить домашнего командира главой государственного войска и арестовать неугодных военачальников. А ведь еще утром Айцар колебался, стоит ли жертвовать недееспособным племянником. Что же такое случилось за пять часов? Уж не связано ли это как-то с запиской у Снета?

Господин Нан заверил господина Айцара, что меры, быстрые и осторожные, будут приняты сегодня же ночью. Вечером он ждет в своей управе управляющего Митака и господина Канасию. Впрочем, большой отряд привлечет к себе лишнее внимание. Пусть господин Канасия отберет своих лучших людей - но не более сорока человек.

Нан откланялся и спешно покинул усадьбу наместника.

4

Среди прочих имен, называвшихся на допросах братьев длинного и пышного хлебов, мелькало имя некоего Тайгета. Тайгет поселился в Харайне три года назад, переехав, конечно, из столицы. А откуда ж еще? Пространство ойкумены, как и подобает идеальному пространству, было неоднородно. Время в центре и на окраинах текло по-разному. Столица была изобильней товаром и святостью; и все, исходящее из нее, стоило дороже.

Тайгет мятежником не был и никаких проповедей не разводил. Он зарабатывал на жизнь, торгуя сонными порошками, привораживал крупного начальника к мелкому, поставлял ворам отмыкающие двери зелья и гадал о благоприятных для грабежа днях, а, может, не брезговал и более насущными советами за долю в добытом.