Орден Ультрамаринов: Омнибус - Грэм Макнилл

Когда лорд вытирал младенца, тот вдруг открыл глаза и посмотрел ему в лицо. Чувствовалось, что за этим еще расфокусированный взглядом скрываются бешеные жестокость и ненависть. Хонсю передал новорожденного Космодесантника Хаоса черной, когтистой акушерке.

— Вымойте его, а потом запеленайте в свежую кожу, — приказал он. — Когда он будет готов, оденьте его в доспех Обакса Закайо и приведите ко мне.

Мортиций кивнул и деловито потащил куда-то хныкающего младенца. А хозяин Халан-Гола рассмеялся от всей души. Он стоял и заливисто хохотал.

Боги Хаоса тоже обладают чувством юмора, пусть и несколько своеобразным.

Уриэль давно уже потерял счет времени, но прошло уже не менее десяти, а то и двенадцати часов с того момента, как они сбежали из Халан-Гола. Сейчас они совершали изнурительный марш-бросок к высоким горным пикам, ведомые лордом Бескожих. Отряд Космодесантников отправился навстречу своей судьбе, правда, было непонятно, путешествуют они с Бескожими как их собратья или как пленные. Уриэль с Пазаниусом перевязали рану Элларда и по очереди несли его на руках. Они сделали это, несмотря на протесты Ваанеса, который твердил, что воин скорее мертв, чем жив, и что его надо бросить.

Когда они покидали пруд у подножия горы, куда их выкинул водопад из сточной трубы, Уриэль задумался о том, насколько же далеко они оказались от крепости. После напряженного даже для тренированных воинов марш-броска они наконец-то подошли к огромной расщелине в склоне горы. Облака ядовитых испарений клубились над ней, разносимые порывами ветра, а вокруг белели горы костей.

Бойцы начали спуск в мрачную темноту расщелины, и каменистый коридор постепенно превратился в обширную пещеру. Возможно, когда-то землетрясение разрушило здесь подземную фабрику. Покосившиеся железные распорки поддерживали потолок, мертвенный свет белого неба проникал через решетки вентиляционной системы, создавая в помещении полумрак. Подвесные мосты из цепей и канатов соединяли между собой многочисленные башни, похожие на стволы гигантских деревьев. На разбитом полу было много углублений, где собиралась влага и где ржавели потихоньку остовы сломанных машин. В центре ангара располагалась огромная яма, то ли выкопанная, то ли возникшая в результате взрыва. В ней мерцало и переливалось в столбе света нечто, пока неразличимое.

Когда из всех углов заброшенной фабрики повылезали ее обитатели, Уриэль просто остолбенел. Теперь ему стало понятно, что такое настоящее уродство. Здесь было несколько сотен Бескожих, их красные тела влажно блестели. Одни мутировали настолько, что не могли даже двигаться. Невнятное бормотание и стоны изувеченных существ, терзаемых непреходящей болью, создавали звуковой фон, от которого мороз шел по коже. Уриэль поймал себя на двойственных чувствах к этим недоноскам: он не мог преодолеть животного отвращения к омерзительным тварям и одновременно жалел их. Они ведь тоже были жертвами жестокости Железных Воинов.

— Как их много! — наконец выдавил капитан, но не стал развивать свою мысль, поскольку путешествие, по-видимому, подошло к концу.

Лорд Бескожих усадил их на остов огромного кузнечного пресса размером с боевой танк и приказал:

— Вы! Не двигаться.

— Погоди, — сказал Уриэль. — Чего вы от нас хотите?

— Племя подумает. Племя решит — вы отверженные, как мы, или просто вкусное мясо. Возможно, мы вас убьем, — честно признался предводитель Бескожих. — На ваших костях отличное мясо, и у вас прекрасная кожа, которую мы сможем носить.

— Убьете? — закричал Ваанес. — Если вы просто собираетесь нас прикончить, какого черта было тащить нас сюда, долбанные уроды?!

— Слабые в племени тоже хотят есть, — проскрежетало чудовище, пялясь на Элларда с голодным блеском в глазах. — Они не могут охотиться, поэтому мы доставляем им мясо.

Сержант Имперской Гвардии сильно удивил всех, пережив марш-бросок, но все равно его смерть была лишь вопросом времени — выглядел Эллард неважно. Кровь просочилась через повязку, сделанную на скорую руку из порванного на лоскуты кителя Леонида. Лицо страдальца было смертельно бледным.

— Стоит ли разговаривать с этими ублюдками! — прорычал Пазаниус.

Ваанес только пожал плечами и тяжело опустился на землю, демонстративно повернувшись спиной к Ультрамаринам. Лорд Бескожих тем временем покинул их. Он спустился этажом ниже — вероятно, держать совет с племенем. Космодесантников он оставил под присмотром дюжины гигантских монстров, каждый из которых превосходил размерами Дредноут и имел в своем арсенале бритвенно-острые зубы и длинные когти, побуревшие от запекшейся крови.

Прошел час. Он тянулся, казалось, целую вечность в этих серых липких сумерках. Бескожие все еще спорили с пеной у рта, следует ли немедленно убить пленников или оставить в живых. Монстр, с которым Уриэль сражался около пруда, был среди охранников. Похоже, ему нисколько не мешал длинный меч, до сих пор торчавший из его брюха.

— Вот проклятие! Хотел бы я знать, что они там надумали, — сказал Уриэль, отворачиваясь от дебильных физиономий стражей.

— Да? — скептически хмыкнул Пазаниус. — А вот я что-то не горю желанием.

— Мы не можем здесь долго оставаться. Нам надо вернуться в крепость.

— Назад в крепость? — рассмеялся Ардарик Ваанес. — Ты серьезно?

— Я серьезен как никогда, — заявил Уриэль. — Мы должны выполнить свою миссию — уничтожить Демонкулабу или хотя бы погибнуть, пытаясь сделать это. Я дал смертельную клятву.

— Можешь не волноваться на этот счет, смерть тебя отыщет, — пообещал Ваанес.

— Да, наверное, — сказал Уриэль. — Ты пропустил мимо ушей все, что я говорил тебе, Ваанес?

— Не смей мне опять читать нотации о чести и долге. Вентрис! — взорвался тот. — Я уже сполна насмотрелся на то, что дает нам твоя чертова честь! Большинство из нас уже мертвы, а ради чего?

— Ни один воин не погиб напрасно, если он встретил свою смерть, служа Императору.

— Избавь меня от вбитых в твою башку нравоучений, — сказал Ваанес с презрительной усмешкой. — Мне это все уже поперек горла. Если я выживу в этой заварушке, то ни за какие блага не появлюсь больше возле Халан-Гола.

— Это может означать только одно, Ваанес: я ошибался в тебе, — сказал Уриэль. — Я думал, что тебе не чуждо понятие чести, но я жестоко обманулся.

Ваанес ничего не ответил и с преувеличенным вниманием принялся разглядывать уродов-охранников.

Уриэль повернулся к Пазаниусу и сказал:

— Ну, тогда мы пойдем вдвоем, мой друг.

— Похоже, что так, — непривычно растягивая слова, произнес сержант, и капитан понял, что его боевой брат хочет еще что-то сказать, но почему-то не решается.

Повисла неловкая пауза, словно оба друга боялись неловким словом спугнуть недавно установившееся между ними взаимопонимание.

Наконец Уриэль произнес:

— Почему ты мне ничего не говорил?

— Но как я мог? — тихо произнес Пазаниус. — Я заразный, на мне порча. Ко мне прикоснулось зло и развратило меня.

— Но как? Когда это случилось? — взволнованно спросил Уриэль.

— Думаю, что на Павонисе, — ответил Пазаниус, уже не в силах сдерживать рвущиеся из сердца слова. Откровения буквально хлынули из него, и он начал рассказывать все как на исповеди:

— Ты помнишь, что я возненавидел ту искусственную руку в тот же момент, как только ремесленники Шонаи пересадили ее мне?

— Да, — кивнул Уриэль, припоминая, как Пазаниус постоянно жаловался на то, что новая рука никогда не заменит ему родную, послужившую в стольких битвах и испытаниях.

— Я тогда не знал и половины того, что произошло, — продолжил Пазаниус. — Через какое-то время я привык, даже начал ценить силу этой руки. Все было отлично до того сражения на «Смерти добродетели», вот тогда-то я и заподозрил неладное.

Уриэль очень хорошо помнил отчаянный бой с орками и тиранидами, захватившими космический халк, дрейфующий по направлению к системе Тарсис Ультра.

— И что произошло? — спросил он.

— Мы сражались с орками, и это случилось как раз перед тем, как ты прикончил вожака, помнишь? Один из уродов зашел со спины и чуть не снес мне голову цепным топором.

— Да, ты отвел удар рукой.

— Так оно и было. А ты помнишь, какого размера было то лезвие? Орк неминуемо распилил бы мою руку пополам, но этого не произошло. Ее даже не поцарапало.

— Но это невозможно! — воскликнул Уриэль.

— И я так думал, но к тому времени, как мы вернулись, наконец, на «Громовой Ястреб», она была как новая. На ней не осталось ни царапинки.

— Помню, помню… — прошептал Уриэль, перед глазами которого пронеслась картина давнишнего боя.

— Я это тоже заметил, — грустно подтвердил Пазаниус, — но я не задумывался об этом до тех пор, пока мы не вернулись на «Горе побежденному». Только там мне пришло в голову, что у меня вообще не должно было остаться руки. Я решил, что преувеличил силу того удара, но сейчас я понимаю, что это было не так. Я сам себя обманывал.