Вейская империя (Том 1-5) - Юлия Латынина

- Конечно!

- Какие именно?

- Э-э... не знаю.

- А другое - знаешь?

Снет забегал глазами.

- Вот сейчас, - сказал Нан, - мне был изложен некий проект. В основе этого проекта была - скажем так - священность и неприкосновенность частной собственности. И вот вопрос: многое ли после горцев останется неприкосновенной собственности - частной ли, государственной ли? Ведь звать горцев, чтоб осуществить такое дело - это все равно, что выдумать новую маслобойку, а вместо клещевины засыпать в нее железную руду. И уж если Айцару помогают горцы, то ему никак не нужен сын Ира, а если ему поможет сын Ира, то горцы ему только помеха. Что ж ты врешь, собака?

Снет повесил голову и заерзал на скамье.

- Ах, господин инспектор, - сказал он. - Айцар стоит шесть миллионов, столько, сколько все подати Харайна за три года. Даже если часть отдать в казну, все равно многое останется тем, кто его арестует. И я так понимаю, что вам хотелось бы его арестовать и хотелось бы доложить, что судью убили от Айцара. Так отчего же вы мной недовольны и что же вы хотите?

- Я хочу, - загремел Нан, и по лицу его пошли красные пятна, изобличить твое вранье! Как человек, погубленный Айцаром, мог войти в его доверие? Как тебе могло стать известно о заговоре? Либо ты был одним из главных изменников, либо ты все сочинил. Такие, как Айцар, существуют лишь потому, что не покушаются на власть - а ты рассказываешь басни о мятеже! И чтоб подкрепить их, припутываешь то желтых монахов, то кочевников, что вообще исключает друг друга! Да ты, дрянь, понимаешь ли, что если б желтый монах участвовал в заговоре против императора - то это было б большим потрясением основ, чем сам заговор?

Что ты тычешь мне в нос запиской, которая ни в одном архиве значиться не может и не будет! Увести его! - махнул рукой Нан, - и пусть хорошенько подумает, о чем ему говорить завтра.

Снета вывели, а инспектор откинулся в кресле и закрыл руками лицо.

- Ну, - наконец спросил он своего секретаря, - что вы об этом думаете?

- Снет видел меня с господином Нишеном и решил, что мы действуем по приказу аравана. Я думаю, что он наврал половину, только не знаю, какую: про монастырь или про горцев.

- Про горцев, - ответил инспектор, вынимая из рукава бумагу. Сегодня утром Айцар передал мне список военачальников, ждущих лишь приказа Вашхога, чтобы присоединиться к горцам.

Шаваш кивнул. После распоряжения накормить солдат Айцара снотворным он как раз и ждал вещей в таком роде.

- Легко и приятно, - сказал Нан, - иметь общие интересы с господином Айцаром. Потому что если бы Айцар не затеял переворота, то, узнав об измене племянника, он сделал бы из нее великое предприятие. А теперь победа горцев для него страшнее, чем арест. Отправляйтесь к Айцару да поторопите обещанный им отряд Канасии. О Снете Айцару, естественно, не рассказывать.

- А чем объяснить Айцару, что вы не пожаловали сами?

- Скажите, что меня потребовал вечером в монастырь настоятель.

Шаваш искоса взглянул на Нана. Отчего это Нан уверен, что настоятель или отец Лиид захочет его слушать? И даже если вы слушает, что тогда?

Иметь законы, карающие желтого монаха за преступление, было так же нелепо, как иметь законы, воспрещающие красть солнце и плавать по каналам в телегах. Нан сказал Снету правду: если заговор действительно был, то упоминание о нем причинило бы существующему порядку больше вреда, нежели сам заговор. Шаваш вдруг с беспокойством подумал, что империя защищена от желтых монахов не более, чем от землетрясений или эпидемий; а между тем времена наступают столь смутные, что даже желтый монах прельстился размышлять о мироустройстве: и да же не один, судя по смущению господина Нишена.

Нан хотел спросить что-то еще, но потом молча поклонился недвижному, вырезанному из белой, как бараний жир, яшмы, небесному судье Бужве, и направился к выходу. У самого порога Нан все-таки обернулся.

- Слушайте, Шаваш, а вы как относитесь к изложенной программе?

Шаваш пожал плечами.

- Я сегодня начитался про то, как при справедливом мироустройстве на душу населения должно быть в сто раз больше зерна. А теперь услышал, что при справедливом мироустройстве на душу населения должно выплавляться в сто раз больше меди. Признаться, - усмехнулся Шаваш, - первый идеал народу как-то понятней.

Роджерс не удивился и волнения не выказал, увидев в покоях Келли господина Нана. Он поклонился инспектору, сел на резной деревянный табурет, аккуратно расправил складки платья и с вежливой предупредительностью наклонил голову.

- Когда вы последний раз виделись с Айцаром, мистер Роджерс?

- Точно не помню. Приблизительно неделю назад.

- То есть до праздника?

- Получается так.

- И с тех пор никак с ним не встречались и вестями не обменивались?

- Разумеется, нет.

- О чем вы беседовали с Айцаром обычно?

- Мы уже, кажется, говорили о тайне исповеди.

- Я уважаю тайну исповеди, но тайны проповеди, надеюсь, не существует? Я беседовал с господином Айцаром. Я оценил его деловую хватку. Я также оценил его общие идеи относительно, например, научно-технического прогресса, которые для Веи весьма нетипичны. Мне почему-то показалось, что их ему внушили вы.

- Вы можете осведомиться о моих взглядах у любого сотрудника. Я их не скрываю.

- Если не скрываете, так тем более нет препон услышать их изложение именно от вас.

Роджерс заложил ногу на ногу, поудобнее устраиваясь на табурете.

- А то, - сказал он, - вы нуждаетесь в моих разъяснениях. Кому нужны справедливые цены? Кому выгодно государственное землевладение? Кто полощет народу мозги баснями этими дикими о социальной справедливости, историю превратил в руководство по почитанию больших и малых Иршахчанов? Говорят, этот правдоискатель отдал городу все свое имущество! А зачем? Чтобы стать полным властителем государства и конфисковывать имущество чужое. Тоже мне, великий полководец! Да у него и выбора не было, кроме войны за ойкумену, после того как в его царстве вместе с богатыми вывелось и богатство, а остались одни антиправительственные заговоры, для вящего поддержания единодушия.

Страна стоит на пороге промышленной революции, - продолжал Роджерс, и мешает ей один-единственный класс - бюрократия. Это вздор, что у чиновника нет собственности. Она у него есть - но не в форме имущества, а в форме привилегий. У предпринимателя собственность на предметы производства. У чиновника - на процессы распределения. Предприниматель имеет тем больше, чем он произведет. Чиновник - тем больше, чем он отнимет.

Предприниматели производят, чиновники - только воруют. Одни - корни культуры, другие, господин инспектор, тля на ее листьях.