Том 2. Баллады, поэмы и повести - Василий Жуковский

Старый рыцарь*

Он был весной своейВ земле обетованной,И много славных днейПровел в тревоге бранной.

Там ветку от святойОливы оторвал он;На шлем железный свойТу ветку навязал он.

С неверным он врагом,Нося ту ветку, бился,И с нею в отчий домПрославлен возвратился.

Ту ветку посадилСам в землю он родную,И часто приносилЕй воду ключевую.

Он стал старик седой,И сила мышц пропала;Из ветки молодойОлива древом стала.

Под нею часто онСидит, уединенный,В невыразимый сонДушою погруженный.

Над ним, как друг, стоит,Обняв его седины,И ветвями шумитОлива Палестины;

И, внемля ей во сне,Вздыхает он глубокоО славной старинеИ о земле далекой.

Братоубийца*

На скале приморской мшистой,Там, где берег грозно дик,Богоматери пречистойЧудотворный зрится лик;С той крутой скалы на водыМатерь божия глядитИ пловца от непогодыУгрожающей хранит.

Каждый вечер, лишь молебныйНа скале раздастся звон,Глас ответственный хвалебныйВосстает со всех сторон;Пахарь пеньем освящаетДня и всех трудов конец,И на палубе читает«Ave Maria» пловец.

Благодатного УспеньяСветлый праздник наступил;Все окрестные селеньяЗвон призывный огласил;Солнце радостно и ярко,Бездна вод светла до дна,И природа, мнится, жаркойВся молитвою полна.

Все пути кипят толпами,Все блестит вблизи, вдали;У́бралися вымпеламиЧелноки и корабли;И, в один слиявшись крестныйБогомольно-шумный ход,Вьется лестницей небеснойПо святой скале народ.

Сзади, в грубых власяницах,Слезы тяжкие в очах,Бледный пост на мрачных лицах,На главе зола и прах,Идут грешные в молчанье;Им с другими не вступитьВ храм святой; им в покаяньеПеред храмом слезы лить.

И от всех других далекоМертвецом бредет один:Щеки впалы; тускло око;Полон мрачный лоб морщин;Из железа пояс ржавыйТело чахлое гнетет,И, к ноге прильнув кровавой,Злая цепь ее грызет.

Брата некогда убил он;Изломав проклятый меч,Сталь убийства обратил онВ пояс; латы скинул с плеч,И в оковах, как колодник,Бродит он с тех пор и ждет,Что какой-нибудь угодникЧудом цепь с него сорвет.

Бродит он, бездомный странник,Бродят много, много лет;Но прощения посланникИм не встречен; чуда нет.Смутен день, бессонны ночи,Скорбь с людьми и без людей,Вид небес пугает очи,Жизнь страшна, конец страшней.

Вот, как бы дорогой терний,Тяжко к храму всходит он;В храме все молчат, вечернийВнемля благовеста звон.Стал он в страхе пред дверями:Девы лик сквозь фимиамБлещет, обданный лучамиДня, сходящего к водам.

И окрест благоговеньяРаспростерлась тишина:Мнится, таинством УспеньяВся земля еще полна,И на облаке сияетВозлетевшей девы след,И она благословляет,Исчезая, здешний свет.

Все пошли назад толпами;Но преступник не спешитИм вослед, перед дверями,Бледен ликом, он стоит:Цепи всё еще вкруг тела,Ими сжатого, лежат,А душа уж улетелаВ град свободы, в божий град.

Уллин и его дочь*

Был сильный вихорь, сильный дождь;Кипя, ярилася пучина;Ко брегу Рино, горный вождь,Примчался с дочерью Уллина.

«Рыбак, прими нас в твой челнок;Рыбак, спаси нас от погони;Уллин с дружиной недалек:Нам слышны крики; мчатся кони».

«Ты видишь ли, как зла вода?Ты слышишь ли, как волны громки?Пускаться плыть теперь беда:Мой челн не крепок, весла ломки».

«Рыбак, рыбак, подай свой челн;Спаси нас: сколь ни зла пучина,Пощада может быть от волн —Ее не будет от Уллина!»

Гроза сильней, пучина злей,И ближе, ближе шум погони;Им слышен тяжкий храп коней,Им слышен стук мечей о брони.

«Садитесь, в добрый час; плывем».И Рино сел, с ним дева села;Рыбак отчалил; челнокомСедая бездна овладела.

И смерть отвсюду им: открытПред ними зев пучины жадный;За ними с берега грозитУллин, как буря беспощадный.

Уллин ко брегу прискакал;Он видит: дочь уносят волны;И гнав в груди отца пропал,И он воскликнул, страха полный:

«Мое дитя, назад, назад!Прощенье! возвратись, Мальвина!»Но волны лишь ответ шумятНа зов отчаянный Уллина.

Ревет гроза, черна как ночь;Летает челн между волнами;Сквозь пену их он видит дочьС простертыми к нему руками.

«О, возвратися, возвратись!»Но грозно раздалась пучина,И волны, челн пожрав, слилисьПри крике жалобном Уллина.

Элевзинский праздник*

Свивайте венцы из колосьев златых;Цианы* лазурные в них заплетайте;Сбирайтесь плясать на коврах луговыхИ пеньем благую Цереру встречайте.Церера сдружила враждебных людей;  Жестокие нравы смягчила;И в дом постоянный меж нив и полей  Шатер подвижной обратила.

  Робок, наг и дик скрывался  Троглодит в пещерах скал;  По полям Номад скитался  И поля опустошал;  Зверолов с копьем, стрелами,  Грозен, бегал по лесам…  Горе брошенным волнами  К неприютным их брегам!

  С Олимпийския вершины  Сходит мать Церера вслед  Похищенной Прозерпины:  Дик лежит пред нею свет.  Ни угла, ни угощенья  Нет нигде богине там;  И нигде богопочтенья  Не свидетельствует храм.

  Плод полей и грозды сладки  Не блистают на пирах;  Лишь дымятся тел остатки  На кровавых алтарях;  И куда печальным оком  Там Церера ни глядит:  В унижении глубоком  Человека всюду зрит.

  «Ты ль, Зевесовой рукою  Сотворенный человек?  Для того ль тебя красою  Олимпийскою облек  Бог богов и во владенье  Мир земной тебе отдал,  Чтоб ты в нем, как в заточенье  Узник брошенный, страдал?

  Иль ни в ком между богами  Сожаленья к людям нет,  И могучими руками  Ни один из бездны бед  Их не вырвет? Знать, к блаженным  Скорбь земная не дошла?  Знать, одна я огорченным  Сердцем горе поняла?

  Чтоб из низости душою  Мог подняться человек,  С древней матерью-землею  Он вступи в союз навек;  Чти закон времен спокойный;  Знай теченье лун и лет,  Знай, как движется под стройной  Их гармониею свет».

  И мгновенно расступилась  Тьма, лежавшая на ней,  И небесная явилась  Божеством пред дикарей:  Кончив бой, они, как тигры,  Из черепьев вражьих пьют,  И ее на зверски игры  И на страшный пир зовут.

  Но богиня, с содроганьем  Отвратясь, рекла: «Богам  Кровь противна; с сим даяньем  Вы, как звери, чужды нам;  Чистым чистое угодно;  Дар, достойнейший небес:  Нивы колос первородный  Сок оливы, плод древес».

  Тут богиня исторгает  Тяжкий дротик у стрелка;  Острием его пронзает  Грудь земли ее рука;  И берет она живое  Из венца главы зерно,  И в пронзенное земное  Лоно брошено оно.

  И выводит молодые  Класы тучная земля;  И повсюду, как златые  Волны, зыблются поля.  Их она благословляет,  И, колосья в сноп сложив,  На смиренный возлагает  Камень жертву первых нив.

  И гласит: «Прими даянье,  Царь Зевес, и с высоты  Нам подай знаменованье,  Что доволен жертвой ты.  Вечный бог, сними завесу  С них, не знающих тебя:  Да поклонятся Зевесу,  Сердцем правду возлюбя».

  Чистой жертвы не отринул  На Олимпе царь Зевес;  Он во знамение кинул  Гром излучистый с небес:  Вмиг алтарь воспламенился;  К небу жертвы дым взлетел,  И над ней горе́ явился  Зевсов пламенный орел.

И чудо проникло в сердца дикарей;Упали во прах перед дивной Церерой;Исторгнулись слезы из грубых очей,И сладкой сердца растворилися верой.Орущие кинув, теснятся толпой  И ей воздают поклоненье;И с видом смиренным, покорной душой  Приемлют ее поученье.

  С высоты небес нисходит  Олимпийцев светлый сонм;  И Фемида их предводит,  И своим она жезлом  Ставит грани юных, жатвой  Озлатившихся полей  И скрепляет первой клятвой  Узы первые людей.

  И приходит благ податель,  Друг пиров, веселый Ком;  Бог, ремесл изобретатель,  Он людей дружит с огнем;  Учит их владеть клещами;  Движет мехом, млатом бьет  И искусными руками  Первый плуг им создает.

  И вослед ему Паллада  Копьеносная идет  И богов к строенью града  Крепкостенного зовет:  Чтоб приютно-безопасный  Кров толпам бродящим дать  И в один союз согласный  Мир рассеянный собрать.

  И богиня утверждает  Града нового чертеж;  Ей покорный, означает  Термин камнями рубеж;  Цепью смерена равнина;  Холм глубоким рвом обвит;  И могучая плотина  Гранью бурных вод стоит.

  Мчатся Нимфы, Ореады  (За Дианой по лесам,  Чрез потоки, водопады,  По долинам, по холмам  С звонким скачущие луком);  Блещет в их руках топор,  И обрушился со стуком  Побежденный ими бор.

  И, Палладою призванный,  Из зеленых вод встает  Бог, осокою венчанный,  И тяжелый строит плот;  И, сияя, низлетают  Оры легкие с небес  И в колонну округляют  Суковатый ствол древес.

  И во грудь горы вонзает  Свой трезубец Посидон;  Слой гранитный отторгает  От ребра земного он;  И в руке своей громаду,  Как песчинку, он несет;  И огромную ограду  Во мгновенье создает.

  И вливает в струны пенье  Светлоглавый Аполлон:  Пробуждает вдохновенье  Их согласно-мерный звон;  И веселые Камены  Сладким хором с ним поют,  И красивых зданий стены  Под напев их восстают.

  И творит рука Цибелы  Створы врат городовых:  Держат петли их дебелы,  Утвержден замок на них;  И чудесное творенье  Довершает, в честь богам,  Совокупное строенье  Всех богов, великий храм.

  И Юнона, с оком ясным  Низлетев от высоты,  Сводит с юношей прекрасным  В храме деву красоты;  И Киприда обвивает  Их гирляндою цветов,  И с небес благословляет  Первый брак отец богов.

  И с торжественной игрою  Сладких лир, поющих в лад,  Вводят боги за собою  Новых граждан в новый град;  В храме Зевсовом царица,  Мать Церера там стоит,  Жжет курения, как жрица,  И пришельцам говорит:

  «В лесе ищет зверь свободы,  Правит всем свободно бог,  Их закон — закон природы.  Человек, прияв в залог  Зоркий ум — звено меж ними, —  Для гражданства сотворен:  Здесь лишь нравами одними  Может быть свободен он».

Свивайте венцы из колосьев златых;Цианы лазурные в них заплетайте;Сбирайтесь плясать на коврах луговых;И с пеньем благую Цереру встречайте:Всю землю богинин приход изменил;  Признавши ее руководство,В союз человек с человеком вступил  И жизни постиг благородство.

Поэмы и повести