Ты проиграл. В тени твоих ресниц - Imanka

 — А если они все-таки узнают? — нахмурилась я.

 — Дома Том все держит под контролем. Том и Саки. Брат звонит постоянно или скидывает смс. Пока все хорошо. Думаю, что денек без меня они еще потерпят.

 — А куда ты пропал по версии Тома?

 — У нас выходные. Поэтому я поехал к бабушке, а телефон забыл дома.

 — Билл, вот ты глупый такой, аж жуть! Запомни, врать надо только в том случае, если ты на 100% уверен, что никто тебя не разоблачит. А версию с бабушкой проверить, как нечего делать! Ну как так можно?

 — А ты была уверена, когда врала мне про Родриго, что я ничего не узнаю? — привстал он на локтях и посмотрел мне в глаза.

 — Я не врала. Я не все сказала. А это две разные вещи. И не ревнуй, пожалуйста. Я с тобой. Только с тобой. И буду с тобой, если ты позволишь.

 Губы коснулись живота. Язык щекотно пробрался в пупочную впадинку. Он потерся об меня щекой.

 — Сколько времени? Пойдем, поужинаем в Макдональдс и спать пораньше ляжем. Я третьи сутки на ногах. Во сколько у нас самолет? Мы выспимся?

 — Сейчас двадцать три минуты девятого. Самолет завтра в половине седьмого вечера. В шесть утра следующего дня будем в Вене. Думаю, что и выспаться у нас будет возможность, и вещи как следует упаковать. Если ты опять приставать не начнешь, — растрепала его шевелюру.

 — А что я? Я ничего… Разве я пристаю? — он опять поцеловал меня. — Вот до отеля доберемся, и буду приставать. Ты же не против?

 — Маньяк, — фыркнула я, притягивая его к себе и забираясь под футболку.

 В Макдональдсе Билл повторил вчерашний фокус с едой, скупив всё, на что падал его голодный взгляд. Мы сидели рядышком, лопали биг-маки и баловались, дурачились, пихались. Выловив в стакане с колой ледышку, он зажал ее в зубах и потянулся ко мне. Я аккуратно ухватилась за кусочек. Зубы к зубам. Губы к губам. Нос к носу. Глаза в глаза так близко, что изображение искажается. Билл потянул на себя и заурчал довольно.

 — Уку, — хитро сморщилась я, и начала перетягивать лед.

 — Уку, — хихикнул он и опять потянул на себя. Неожиданно Билл разжал зубы, позволяя мне победить, и вновь впился в губы долгим поцелуем, гоняя языком лед у меня во рту.

 — Мои котятки все лижутся, ай-ай, — раздался голос прямо перед нами. Мы испуганно отпрянули.

 Напротив сидел довольный Родриго. И какая-то тетка лет тридцати — рыжая, точнее крашеная в рыжий, миловидная, в стильном деловом костюме стального цвета, почти без косметики и украшений. Ногти очень длинные, загнутые, кроваво-красные. Нос уловил подозрительно знакомый сладкий запах. Только не это…

 Я истерично захохотала.

 — Ефимова, бу, у тебя нервы шалят, детка, — скривился Родька. — Привет, Билл! Как дела, мальчик?

 Билл не удостоил его ответом, нахмурился, упершись взглядом куда-то вбок.

 — Ну, разве вы мне не рады? — паясничал Родриго по-английски. — Бросили, понимаешь, в буше, укатили подло. Не побоюсь этого слова — гадко и не по-товарищески улетели одни, без меня! Маша, как ты могла?

 — Родриго, умоляю, свали отсюда, а, — резко прекратила я ржать. — Тебе же не трудно, да? Просто встань и пойди отсюда на хер!!! — вскочила, показывая пальцем на дверь. — И эту забери!

 — Сядь, — окрысился он.

 — Родриго, — не унималась я, зло сверкая глазами. — Мавр сделал свое дело. Мавр может уходить. Иди вон!

 — Сядь, я тебе сказал. Помнится мне, Дездемона плохо кончила. Или тебе мало двинули по морде? Повторить?

 — Так это с твоей подачи тот дебильный майри меня чуть не убил? — воздух вокруг зазвенел.

 — Если бы Ириан хотел тебя убить, то убил бы. Одного удара тебе, дорогуша, хватило бы за глаза. Раз и всё — привет, небо, я твоя новая лампочка, — ухмыльнулся он.

 — Ублюдок! — зашипела я.

 — Сука, — раздраженно выплюнул он. — Сядь, милая. Нечего тут электричество вырабатывать. У некоторых потом волосы дыбам встают, — и он мило оскалился Биллу. Тот лишь губы сжал плотнее. — Что ж, у меня для вас куча новостей, мои котятки. И одно суперское предложение, от которого вы обязаны прийти в восторг!

 — От твоего последнего предложения со мной чуть сердечный приступ не случился, — я еле себя сдерживала, чтобы не наброситься на него с кулаками.

 — Ой, да брось ты, Ефимова! Как по плантациям коки шляться — сердечко не шалило. Как в гетто ночевать, еще надо узнать с кем, — так все О’Кей было. Как в Танзании в межэтнический конфликт влезать — и тут все в порядке. Как в Иране с мужиками бодаться начинать — кишка не тонка. А сердце свиньи увидела, и как кисейная мамзелька в обморок грохнулась. Фи, театральщиной за версту воняет. Хотя о чем это я? Тебе же не привыкать. Но об этом позже.

 — Родриго, ты смешон. Ты сейчас ведешь себя, как самый идиотский персонаж в самой кошмарной индийской киноленте. Тебя весь фильм топили-топили, жгли-жгли, убивали-убивали, с высокой скалы скидывали-скидывали, а ты все равно выползал и портил жизнь хорошим людям. Сейчас ты планируешь наговорить какой-то гадости, рассказать, в чем наша вина перед тобой, раскрыть все свои карты, наставить на нас пистолет и пристрелить? Завязывай. Ты заигрался. Игра окончена. Всё. Finita la comedia. Пойдем, Билл. Нам еще вещи собрать надо.

 Билл с готовностью поднялся.

 — Я сказал, сидеть! — он дернул парня за рукав. — Сядь, Билл Каулитц. Нет, ты, конечно, можешь валить в отель и собирать манатки, но я бы на твоем месте меня выслушал.

 Билл мягко потянул мою руку на себя. Я села рядом. Его рука легла на мое бедро, как бы успокаивая. Я повернулась к нему и обалдела — на лице надменная маска божества, которого побеспокоил какой-то раб. Ничего общего с моим Биллом больше нет.

 — Ну? — произнес парень с высокомерной улыбкой. — Я внимательно слушаю. — Глаза черные и холодные. Уголок рта брезгливо приподнят.

 — Вот так лучше. Позволь представить тебе, Мария, мисс Джейн Хилл, референт президента международного благотворительного фонда…

 — …а так же личная шлюха и подстилка мистера Гарсия-Пуговкина, — совершенно невежливо перебила я его по-английски, гордо вскидывая голову. Рука непроизвольно потянулась к стакану с кока-колой. Родриго быстренько его убрал. — Мне не интересно находиться в компании с проституткой, которую подпихивают под чужих мужчин. Да еще от которой настолько сильно воняет дешевым паленым парфюмом. — Никогда не думала, что могу быть такой хабалкой. А нечего трогать моё!

 Ни один мускул не дрогнул на ее лице, лишь взгляд стал ядовитым, прожигающим насквозь.

 — Главное, что мальчику понравилось, — отозвалась она сладко. — Правда, котеночек мой? — Кровавые когти царапнули воздух, губы изобразили легкий поцелуй.