Чингисхан. Верховный властитель Великой степи - Александр Викторович Мелехин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И настигли наши Буйруг-хана у озера Хишилбаши[372] и там с его воинством было покончено[373].
Когда Чингисхан и Ван-хан возвращались из похода, в излучине реки Байдраг[374] к ним навстречу вышел богатырь найманский Хугсэу сабраг (военачальник армии Таян-хана. — А. М.) с ратью своею. Чингисхан и Ван-хан также выстроили в боевой порядок свои рати. Но тут наступил вечер, и уговорились они с найманами биться завтра.
Среди ночи Ван-хан, оставив горящими костры на месте привала своего воинства, двинул свою рать вверх по течению реки Хар сул.
Жамуха, который той ночью двинулся в путь вместе с Ван-ханом, приступив к хану хэрэйдов, молвил:
«Давно известно, что анда Тэмужин с найманами во дружестве живет. Вот потому он и не выступил вослед за нами[375].
Ты видишь, хан: я при тебе — как птица,
Что отлетать в край дальний не стремится.
Другое дело — анда Тэмужин:
Все мечется он, все куда-то мчится.
Почто ж он с места сняться не спешит?
С найманами он путь соединит,
Он от тебя желает отделиться».
Убчигдай Хурэн-батор[376], услыхав слова Жамухи, ему прекословил: «Почто лукаво льстишь, на честных сродников напраслину возводишь, Жамуха?!»»[377]
Ставя под сомнение свидетельства Рашид ад-дина и трактовку этих событий, данную Л. Н. Гумилевым, о неблаговидной роли Жамухи в этом, на первый взгляд, неожиданном решении Ван-хана покинуть союзника Чингисхана монгольский военный историк Х. Шагдар писал: «Жамуха, который после «сражения тринадцати куреней» в 1190 году бесследно исчез, почти через десять лет, в 1199 году, объявился на реке Байдраг. Возникает законный вопрос: откуда появился Жамуха?
Неужто он мог (судя по свидетельству Рашид ад-дина. — А. М.) примкнуть к Чингисхану, который был его врагом, и в рядах союзников прийти в земли найманов, чтобы ослабить последних и укрепить мощь своего соперника? Вряд ли такое было возможно…
В то время Жамуха должен был находиться в стане тех, кто реально мог противостоять Чингисхану. Такой силой были только найманы; очевидно, у них он и обитал (после 1190 года. — А. М.)…
Учитывая взаимоотношения братьев Буюруг-хана и Таян-хана, пожалуй, только Жамуха с его хитростью и красноречием смог бы убедить инертного Таян-хана двинуть свое войско наперерез союзникам (Чингисхану и Ван-хану), возвращавшимся после разгрома войска Буюруг-хана.
Как мне представляется, после того как войско Чингисхана и Ван-хана, преследуя Буюруг-хана, перевалило через Алтай, Жамуха явился к Таян-хану, обрисовал создавшуюся обстановку и смог убедить найманского хана в том, что Чингисхан является самым опасным врагом, что следует напасть на его войско, когда он вместе с Ван-ханом будет возвращаться из похода против Буюруг-хана и что он, Жамуха, сможет уговорить трусливого Ван-хана покинуть своего союзника.
После этого Жамуха и появился у реки Байдраг, ведя за собой ратников найманского богатыря Хугсэу сабрага. Жамухе действительно удалось одурачить доверчивого Ван-хана, и тот бросил своего союзника (Чингисхана. — А. М.) на произвол судьбы. Однако Чингисхан смог и здесь провести Жамуху и выпутаться из сложного положения, а найманы «учинили разор» не ему, а хэрэйдам Ван-хана»[378].
Заметим, что по поводу причины ухода Ван-хана существуют и другие гипотезы; но прежде чем сообщить о них, с помощью автора «Сокровенного сказания монголов» восстановим ход последовавших за уходом Ван-хана событий:
«Наутро следующего дня Чингисхан пробудился, готовый двинуться в бой с найманами. Тут обнаружилось, что стоянка, где прошлой ночью стали на привал ратники Ван-хана, опустела.
«Неужто ты, Ван-хан, решил нас одурачить и бросить здесь на произвол судьбы?!» — вознегодовал владыка, узнав об этом.
И тронулся Чингисхан с ратью своей и беспрепятственно пришел в местность Саарь хээр и сел там.
Тут Чингисхан и Хасар прознали, какой разор учинили найманы хэрэйдам Ван-хана, но ни одной живой душе они не поведали об этом[379].
А приключилось там вот что. Найманский богатырь Хугсэу сабраг, преследовавший по пятам Ван-хана, полонил жену и детей, захватил всех подданных и имущество сына его — Сэнгума. И сразился Хугсэу сабраг с Ван-ханом в местности Тэлэгэту амсар и, захватив много подданных и скота Ван-хана, вернулся восвояси…
Поверженный найманским богатырем Хугсэу сабрагом, Ван-хан отослал к Чингисхану посла со словами: «Разор мне учинили вороги-найманы: жен и детей в полон забрали, имущества меня лишили. Сын мой, прошу и умоляю: пошли на помощь мне бесстрашных четырех богатырей своих, имущество и подданных вернуть мне помоги!»
И снарядил Чингисхан свою рать на помощь Ван-хану. И шли впереди посланные им четверо богатырей — Борчу, Мухали, Борохул и Чулун[380].
Тем временем Сэнгум сражался с найманами в местности Улан хут. В бою лошадь его была ранена в ногу, а сам он едва не был пленен найманами, но подоспели четыре богатыря Чингисхана и отбили его у врага. Засим вернули они Ван-хану угнанных найманами подданных, жен и детей его и все добро, отнятое у него недругом.
И возрадовался радостью великою Ван-хан, и молвил он:
«Было время, когда Есухэй, благородный отец Тэмужина, воедино собрал мой распавшийся было улус. А теперь его сын, снарядив четверых верных богатырей, воротил вновь утраченный мною народ.
Да поможет теперь мне Всевышнего Тэнгри и Матери-Земли покровительство отплатить благодарностью за услуги великие те!»»[381]
Даже несмотря на то что Ван-хан, поверив навету Жамухи, оставил своего вассала-сына на произвол судьбы, Чингисхан не только смог избежать урона, но и, приверженный указанному выше своему жизненному принципу верноподданничества, в очередной раз спас своего незадачливого сюзерена.
А затем произошло событие, которое уже давно назревало. «Заявление», сделанное Ван-ханом, вполне соответствовало жизненным принципам древних монголов, сформированным их мировоззрением:
«Улус, что мной уже утерян был,
Мне Есухэй когда-то воротил.
Теперь помог мне Есухэя сын,
Чингис, что в прошлом звался Тэмужин.
Все, что опять я было потерял,
Он вызволил и для меня собрал.
Но почему с отцом теперь и сын
В поступке благородном стал един?
Какие же они имели цели,
Что дважды
Бедный мой улус призрели.
Совсем уже я дряхлым становлюсь…
Дух испустить когда я соберусь,
Я к травам головою приклонюсь
И на скалу спиною обопрусь.
Но — кто мой унаследует улус?
И где он, этот сильный человек,
Что будет защищать его весь век?
Однажды теплой юрты я лишусь
И в
