Большой план апокалипсиса. Земля на пороге Конца Света - Ярослав Зуев

Пока Мартин Лютер сидел там взаперти, зато в безопасности, занимаясь переводом Библии на немецкий язык и ратуя за мирную Реформацию, конфликт неожиданно быстро перетек в вооруженную форму: грянуло восстание немецких рыцарей (1523), выступавших против засилья папских эмиссаров. За ним — знаменитая Крестьянская война в Германии (1524–1525) под руководством Томаса Мюнцера,[174] мгновенно распространившаяся за ее пределы, в Австрию и Швейцарию, и обернувшаяся гибелью как минимум ста тысяч человек (по самым скромным современным оценкам).

И хоть восстание буквально утопили в крови, а самому Мюнцеру отрубили голову (стоит обратить внимание, сколь близки были его идеи взглядам Савонаролы и сколь идентичны оказались судьбы обоих бунтарей), кровавая вакханалия продолжилась. Германия фактически раскололась на части, католическую и протестантскую, причем между самими протестантами не было согласия, и они беспрестанно враждовали. Уже после смерти Лютера на земли немецких князей-протестантов вторглась имперская армия Карла V (1547), которому к тому времени удалось с невероятным трудом и ценой больших жертв одолеть своих непримиримых противников, французов и турок. Войска Карла разгромили бунтовщиков и штурмом взяли замок Виттенберг, фактическую столицу протестантского мира. Его вожди даже ненадолго угодили за решетку. Впрочем, радоваться Карлу не приходилось, к тому времени полыхала другая имперская провинция, Нидерланды. Самое крупное европейское государство, Священная Римская империя, не просто затрещало по швам, оно в полном смысле этого слова разваливалось на части. Плюнув на все, монарх, на счету которого были впечатляющие победы и на суше (например, в 1525 г. при Павии, когда испанцам удалось захватить в плен французского короля Франциска), и на море (чего стоит одна экспедиция в Тунис, в ходе которой были вызволены из рабства тысячи христиан, а Карл удостоился прозвища Божьего знаменосца), отказался от своих многочисленных корон и ушел в монастырь. Положения дел это ни в коем случае не спасло. Даже наоборот. Заварившуюся кашу довелось расхлебывать наследнику Карла королю Филиппу.[175] Он, скажем так, с задачей не справился. Сначала лишился имперской короны, а затем и Нидерландов. Это были далеко не все потери, выпавшие на долю Филиппа, прозванного Благонравным. Об остальных речь впереди, но сначала давайте заглянем во Францию.

5.3. Слегка затянувшаяся Варфоломеевская ночь…

Вечером герцог де Гиз, главный руководитель предприятия, призвал к себе капитанов и сказал им: настал час, когда по воле короля следует отомстить противному Богу роду.

Немногим лучше оказалось положение дел во Франции, второй после Священной Римской империи европейской державы. Тут противостояние католиков с гугенотами выплеснулось целой серией кровопролитных конфликтов.

Самый известный среди них — знаменитая Варфоломеевская ночь (1572), ставшая весьма оригинальным «свадебным подарком» французского короля Карла IX[177] родной сестре Маргарите (знаменитой королеве Марго из романа Александра Дюма), выданной замуж за гугенота Генриха Наваррского.[178] Впрочем, ныне историки сходятся в том, что король провернул эту операцию, имя которой впоследствии стало нарицательным (и недаром, около тридцати тысяч трупов в итоге, по самым осторожным подсчетам), не от хорошей жизни. Вопрос, мол, де стоял ребром: или резать глотки гугенотам, или сидеть сиднем в ожидании, когда они перережут глотки католикам. Неудивительно, что король-католик избрал первый вариант: лучше мы их, чем они нас. Тем более что и повод удачно подвернулся: свадьба сестрицы с ненавистным главарем гугенотов. Упрочение уз и все такое. Что называется: зверь на ловца бежит.

Все бы оно ничего, при помощи этого точечного, простите, кровопускания гугенотов удалось как-никак поставить на место, следуя логике «разумнее единым махом угробить пару десятков тысяч оппонентов, нежели получить полномасштабную гражданскую войну с миллионами жертв», но затем случилась странность. Король Карл возьми да умри, в расцвете сил, всего 24 лет от роду. Смерть короля, решившегося на крайние меры в отношении могущественного идеологического противника, но при этом не позаботившегося оставить наследника престола мужского пола, означала билет в гарантированный общенациональный конфликт, который монарх, казалось бы, только что ловко упредил. Положение усугублялось тем, что младший брат Карла IX Генрих Анжуйский[179]«очень своевременно» отбыл в Польшу, где его успели провозгласить королем. Междувластие немедленно обернулось катастрофой, которой так опасался покойный Карл. Грянула гражданская бойня, вошедшая в историю как Война трех Генрихов, поскольку в ее ходе галопом примчавшийся из Варшавы новоиспеченный польский король Генрих судорожно пытался отстоять трон, на который карабкались сразу двое его могущественных противников. Герцог Лотарингии Генрих Гиз, руководивший фанатичными католиками (не без поддержки папы римского и испанцев), и Генрих Наваррский, свояк и заядлый гугенот, за которым маячили многочисленные германские протестанты. Противостояние закончилось плачевно для всех троих. Сначала королевские гвардейцы закололи католического кандидата Генриха Гиза, затем настал черед заказчика платить по счетам, и последний из Валуа сам пал жертвой киллера, продемонстрировавшего высочайший ассасинский класс. Жак Клеман, доминиканский монах, зарезал короля Генриха прямо во время аудиенции, бедолага только и успел воскликнуть: «Проклятый монах, он убил меня!» Таким образом, французская корона упала в руки третьему соискателю, Генриху Наваррскому. Правда, чтобы укрепиться на еще теплом после павшего тезки троне, ему довелось, завязав с протестантизмом, принимать католичество. При этом Генрих бросил фразу, которая позже стала расхожей: «Париж стоит обедни».

Надо отдать должное новому монарху. В конце концов Генриху Наваррскому удалось привести Францию в относительный порядок. В королевстве установился хлипкий мир. Правда, считается, будто оставаясь в душе протестантом, король Франции готовился нанести удар по испанским Нидерландам, а в перспективе вообще перенести боевые действия в Новый Свет, чтобы хорошенько потрясти эту испанскую вотчину. Если такие замыслы и были, им не суждено было сбыться. Очередной киллер, полубезумный громила по имени Франсуа Равальяк, проткнул короля Генриха IV кинжалом, ловко вскочив на подножку кареты. Ликвидация монарха была произведена в самых лучших традициях ассасинов, охрана даже не успела разинуть ртов. Даже под жесточайшими пытками Равальяк не дрогнул и не выдал заказчиков преступления, предоставив историкам теряться в догадках. Одни специалисты полагают: «терминатора» к королю подослали иезуиты, другие винят в злодеянии испанцев, чрезвычайно озабоченных его воинственными приготовлениями, третьи считают Равальяка психом-одиночкой. В руках палачей убийца короля действительно как заведенный твердил про «голоса», которые слышал лишь он один. «Голоса», мол, и растолковали ему, что делать. Кем был Равальяк на самом деле, в точности не знает никто, так и не добившись ни одного признания, его четвертовали на Гревской площади Парижа.

Словом, Франции, как вы видите, довелось хлебнуть горя. Она пережила три десятилетия Религиозных войн, стоивших короны правящему дому Валуа и едва не прикончивших французскую государственность.

5.4. Империя наносит ответный удар…

Каждое действие вызывает противодействие, этот принцип широко известен и не нуждается в комментариях. Вот и папы римские, пытаясь удержать ускользавшую власть, сделали упор на инквизицию. Не на нее одну, конечно, они даже провели известный Тридентский собор. Девятнадцатый по счету представительский съезд католической церкви, продлившийся без малого двадцать лет (с декабря 1545 г.), на котором две сотни сменявших друг друга католических сановников высшего ранга пытались решить: что, собственно, делать с Реформацией?

Реформация тем временем не почивала на лаврах, отнюдь. Движение охватило практически всю Западную Европу, одержав впечатляющие победы в Финляндии и Швеции, в Прибалтике (где ее застрельщиком стал последний гроссмейстер Тевтонского ордена, отлученный за самодеятельность от католической церкви!), в Швейцарии и Англии, а Францию с Германией фактически расколов на куски. Конечно, не все и не везде проходило гладко, порой в лагере реформаторов случались конфликты, доходило и до открытой вражды. В одних местах утвердилось лютеранство, в других — его модифицированная версия — кальвинизм, в третьих — восторжествовало англиканство, в четвертых — анабаптизм. Легче жить от этого кардиналам, впрочем, не становилось. Повсюду наблюдались одни и те же угрожающие явления: реформаторы отчуждали церковные земли и прочее имущество, закрывали и упраздняли монастыри. И, естественно, никто больше не платил церковную десятину, а так ведь можно было и ноги протянуть. Одним словом, с Реформацией надо было что-то делать. Решили действовать по нескольким направлениям, обеспечив, таким образом, комплексный подход.