Оборванные нити. Том 1 - Александра Маринина

Он бормотал что-то еще, а Сергей стоял, оцепенев, и судорожно пытался принять решение. Вот, значит, как! Этот Гречихин семь месяцев не был дома и не видел жену, у которой к моменту смерти имела место без малого пятимесячная беременность. И что с этим делать? Судя по сроку, покойная Милочка собиралась рожать, в противном случае сделала бы аборт. А поскольку муж находился в длительной загранкомандировке и быть отцом ребенка не мог ни при каких условиях, то понятно, что молодая женщина собиралась со дня на день объявить супругу о своем уходе. Вероятно, она даже планировала выйти замуж за своего любовника. А муж ничего не подозревает, горюет по ней, считает, бедолага, что она была ему верной женой и честно ждала. Ага, глазоньки все проглядела ожидаючи…

— Не вините себя, — произнес Сергей, все еще мучаясь непринятым решением, — ваша жена была абсолютно здорова, и ваш приезд ничего не изменил бы. Она действительно умерла от сочетанной травмы груди и живота, множественных переломов ребер и внутреннего кровотечения.

«Говорить или не говорить? Черт, как же поступить? Как будет лучше? Если он узнает о неверности жены, то, возможно, будет меньше горевать, легче перенесет утрату и быстрее оправится. Злость, ненависть и ревность — очень сильные чувства и порой играют роль прекрасного лекарства. Но если он не узнает, он сможет всю жизнь вспоминать свою любовь как самое лучшее, что с ним происходило, он будет думать, что его искренне и преданно любили, а это тоже очень важно. Зачем ему знать, что у него выросли огромные ветвистые рога? Или все-таки нужно, чтобы он узнал?»

— Скажите, доктор, Милочка очень мучилась? Ей было больно?

— Не думаю, — покачал головой Сергей. — У вашей жены повреждения были очень тяжелыми, в таких случаях быстро развивается шок с потерей сознания, человек при этом уже ничего не чувствует до самого конца.

Гречихин отвернулся и поднял руку к глазам, вытирая выступившие слезы, потом издал странный звук, короткий и хриплый, и снова повернулся к Саблину:

— А лицо? Лицо не пострадало? Милочка такая красивая…

Что правда — то правда, Людмила Гречихина была на редкость хороша собой, и даже чудовищные смертельные травмы не скрыли окончательно ее совершенную красоту. Хотя Шекспир и утверждал: «Death’s a great disguiser».

— Что вы сказали? — тревожно спросил Гречихин, и Сергей понял, что невольно произнес английскую фразу вслух. Надо же, как некстати!

— Я сказал: «Смерть мастерица искажать черты», это Шекспир, «Мера за меру». Но к вашей жене это не относится, лицо ее не пострадало. Не стану скрывать, грудная клетка и ноги в плохом состоянии, но с лицом все в порядке, не беспокойтесь об этом.

«Так все-таки, говорить или не говорить? Ведь он сейчас пойдет получать свидетельство о смерти, а я там указал беременность. Черт, как же поступить?!»

Решение пришло внезапно, и Сергей даже не успел оценить его правильность. Просто понял, что сейчас сделает.

— Вам придется подождать минут десять, погуляйте пока здесь, потом подходите в регистратуру, ответите на кое-какие вопросы и получите свидетельство о смерти супруги.

— Спасибо вам, доктор, — в глазах Гречихина горе соседствовало с облегчением, — вы так меня успокоили! Теперь я знаю, что она не мучилась, не боялась, ей не было больно, она даже не осознавала, что умирает. Как вы думаете, я могу считать, что она умерла счастливой?

«Уж это да, — зло подумал Сергей. — Страстная любовь, рождение ребенка, скорый развод и грядущая свадьба. Молодая красавица на пороге крутых жизненных перемен. А то, что ее любящий муж торчит в Южной Америке, в тяжелейших климатических условиях, за которые получает денежную надбавку, чтобы заработать на квартиру для нее же, — это так, тьфу, ничего не значащее обстоятельство».

Нет, решение он принял правильное.

Оставив Гречихина на улице, Сергей быстрым шагом направился в регистратуру. Схватив лежащий на столе бланк свидетельства о смерти Людмилы Гречихиной, вложенный в паспорт погибшей женщины, и не обращая внимания на удивленный возглас медрегистратора, он резкими движениями перечеркнул его крест-накрест с обеих сторон.

— Вы что, Сергей Михайлович? — сдавленным шепотом спросила медрегистратор, увидев столь варварское отношение к документу строгой отчетности. — Что вы делаете? Зачем?

— Дайте мне новый бланк, — не терпящим возражения тоном сказал Сергей, — я перепишу свидетельство. А этот бланк надо оформить как испорченный.

— А заведующий что скажет? — испуганно спросила та. — Вы же знаете, как он ругается, когда бланки портят… Это же по каждому испорченному бланку бумаг кучу писать приходится, хлопот не оберешься, они же номерные.

— Можно подумать, лично вы никогда в жизни ни одного бланка не испортили, — зло отпарировал Саблин. — Если заведующий спросит — скажите ему, что это я бланк испортил, пусть он мне мозг выносит.

Медрегистратор с облегчением перевела дух: в случае начальственного разгона шишки полетят не в нее. Ну и ладно.

Саблин заполнил новый корешок свидетельства о смерти, на сей раз не указывая беременность в разделе «Прочие состояния». С улицы зашел Гречихин и снова замаячил перед окошком регистратуры. Сергей понизил голос и едва слышно сказал:

— Беременность указывать не нужно. В журнал не записывайте и мужу не говорите.

Медрегистратор молча пожала плечами, лицо ее выражало полное безразличие: не надо — так не надо, за диагноз и за выписанное свидетельство ответственность несет врач, а не она. Врач сказал — ее дело выполнять.

Теперь оставалось договориться со следователем. Саблин позвонил ему и объяснил ситуацию.

— Ядрёно! — цинично заметил следователь. — Муж, стало быть, в лесах Амазонки здоровье теряет, а любимая жена в Москве ребеночка нагуляла. И чего ты хочешь, Михалыч?

— Хочу, чтобы ты по возможности не знакомил Гречихина с актом экспертизы. Это я только в свидетельстве о смерти про беременность не написал, а в акте-то я все указал, как есть. Гречихин наверняка не знает, что следователь обязан дать ему прочесть акт, если он захочет. Ты просто не говори ему, что у него есть такое право, а если он что спросит — отсылай ко мне, дескать, ты не врач, в медицине не разбираешься, а эксперт на все вопросы ответит. Я с ним сам разберусь. Лады?

— Да не вопрос, — следователь был в чем-то туповатым, но в целом покладистым, с Саблиным имел дело уже не один раз, и отношения у них были вполне приятельскими. — К тебе отправлю, ежели чего. Но ты тоже себе лишний головняк наживаешь. Какого лешего ты в акте-то написал про беременность? Не писал бы — и вся недолга. Все равно «отказной» писать, состава нет, а беременность тут ни на что не влияет.

— Ничего себе! — удивленно усмехнулся Саблин. — Ты вообще юрист или где? Ты же сам брал с меня подписку о том, что я предупрежден об ответственности за заведомо ложное заключение.

— Да ладно тебе, фигня это всё. Кто на это внимание-то обращает в наше время? Все крутятся, как могут, и выживают тоже, как могут.

В общем-то, ничего нового для себя Сергей не услышал, этот следователь свое мировоззрение ни от кого не скрывал и открыто искал себе более денежное место приложения профессиональных навыков, а закон был для него всего лишь некоей субстанцией, знание которой помогает зарабатывать на жизнь, не более того. Но каждый раз после разговоров с этим человеком настроение у Сергея неизменно портилось.

Домой он пришел мрачным и злым, и когда Лена попыталась узнать, в чем дело, решил все ей рассказать, начиная от истории гибели Людмилы Гречихиной и заканчивая разговором со следователем. Ему было так тяжко и противно, что он чувствовал: если немедленно не поговорит с кем-нибудь об этом — его просто разорвет изнутри. Лучше было бы, конечно, поговорить с Ольгой, но сегодня им встретиться не удастся. И завтра тоже.

— Ну и что? — Лена непонимающе фыркнула. — Ну и не писал бы, в самом деле. Подумаешь, проблема! Что ты ищешь себе трудности на ровном месте! И вообще, я бы не стала спасать репутацию этой шлюхи.

— Но муж-то тут при чем! — воскликнул Сергей. — И вообще, я не это с тобой обсуждаю. Я знаю, что поступил правильно, и в твоих оценках моего решения не нуждаюсь. Я тебе про следователя говорю.

— И что следователь?

В прекрасных темно-серых глазах жены плескались одновременно обида и скука. Неверную жену она еще готова была пообсуждать, а вот про следователя ей было откровенно неинтересно.

— Следователь, человек, стоящий на страже закона, открыто предложил мне этот самый закон нарушить. Это говорит о том, что правоохранительная система гниет и разрушается, и совершенно непонятно, как мы будем жить дальше, если исчезают не только моральные ориентиры, но и правовое мышление уничтожается на глазах.

— Но, Сережа, это же следователь хотел нарушить закон, а не ты. Ты врач, чего ты так переполошился, какой с тебя спрос? Он тебе предложил не писать про беременность — ну и не пиши, с тебя взятки гладки, ты в законах разбираться не обязан.