Летописи Ванильного некроманта. Том первый (СИ) - Тулинова Лена

Её дети покачали головами. Откуда-то сверху, со второго этажа, Первый Некромант сказал — будто гвозди забивая в стену:

— Кто в здравом уме скажет такое? Как бы его ни били, как бы его ни отучали, он снова вырастет подлецом и гадом.

Но Омегыч поднял руку, прося слова.

— Я здесь недавно. Я в своей жизни совершал и глупости, и подлости. Однажды я обидел девушку, хорошую девушку, предал её доверие, оскорбил и бросил. Однажды я похитил в гробнице священный кубок и осквернил его в сточных водах нижнего города. Я украл лодку у рыбака и совершил ещё немало проступков. Но вы меня приняли. Почему?

— Ты не такой, как он, — буркнул Теренций. — Ты благороднее этого Странника в сто раз. Хотя бы потому, что признаёшься в этом и раскаиваешься.

Омегыч кивнул и сказал:

— Если от меня зависит, останется ли парень в семье с надеждой вырасти таким, как вы, добрым и славным человеком, я заступаюсь за него и говорю — да, мы его оставляем. Но я не могу отвечать за его воспитание, пока не решу одно своё дело. Поэтому прошу не изгонять Нота Уиндварда ещё хотя бы дня три.

Все молчали. Наконец Мать кивнула и тут же отвернулась к плите, чтобы никто не видел её лица. Она надеялась именно на это — что кто-нибудь вступится за мальчишку. Уж очень тяжело было у неё на душе, на сердце, которым она ещё не приняла Нота в семью. Не хотела она видеть этого человека среди своих домочадцев.

А ещё она надеялась, что не Омегыч скажет своё слово, а более близкие и родные ей люди. Не дождалась, значит.

Омегыч вышел из дома да и пошёл по тропке, куда глаза глядят. Бесконечно убегать от проблем невозможно. Нельзя всегда бежать, потому что когда-нибудь твои проблемы прорастут в других людях, портя им судьбы. Как сейчас.

Пора встретиться со своей собственной судьбой лицом к лицу.

Он шёл прочь от дома-на-семи-ветрах, а вслед ему летел тёплый первый ветер. Он ерошил ему волосы и нашёптывал что-то голосом Матери. Но никак было не разобрать слов.

Часть 1. Глава 18. Именем Матери

Омегыч подошел к храму ясным полднем почти двое суток спустя, потому что шёл пешком, не пользуясь возможностями камня. Сказать по чести, он и вовсе больше не хотел с ним связываться. Уж очень дорогой ценой всё это далось.

Солнце уже не грело, зато ветер дул ледяной, и на ступеньках храма зло блестели узкие улыбки луж. Но огнемаг вовсе не мёрз — у него внутри по жилам текла огненная кровь. Он поёжился у подножия лестницы не потому, что ему было холодно. Омегыч увидел статую — женщину с красивым, но недобрым лицом, которая высокомерно глядела куда-то вдаль мраморными глазами. Он узнал Беллу и не смог просто так пройти мимо — осторожно коснулся её щеки, уха, пряди волос, выбившейся из причёски. Мрамор гладкий, мрамор холодный. Камни, они ведь такие — быстро остывают на ветру. Омегыч прикоснулся к своей груди правой ладонью и начал подъём.

Лестница показалась ему бесконечной. У большой двустворчатой двери сидели два жреца и перекусывали хлебом и толстобокими жёлтыми помидорами.

— Чего тебе надо? — спросил один, но второй уже встал и потянулся за секирой, которая лежит чуть поодаль.

Он понял, кто перед ним. Но к чему хвататься за оружие?

— Я пришёл сам, — сказал ему Омегыч. — Где Видрельельхен, Вышний Жрец Вечно Недовольных богов, да пребудут вечно чистыми их ноги?

В его словах не было учтивости, и потому прозвучали они как насмешка.

— Я позову его, — неуверенно сказал тот, что помладше, не узнавший Омегыча.

— Нет-нет, идёмте в храм, — жрец постарше опасливо покосился на мага. — Идёмте со мной, господин Альфред!

Видрельельхен, верховный жрец Свободных, говорящий с Вечно Недовольными богами, лежал возле купели, встроенной в мозаичный пол, и водил ладонью по воде. Над купелью кружился пар: вода шла из-под земли, тёплая в любое время года. Жрец увидел Омегыча и проворно вскочил на ноги.

— Как посмел ты…

— Да вот посмел, — сказал Омегыч, не дожидаясь долгой отповеди. — У меня к тебе предложение, вышний жрец.

— Боги недовольны тобой! — взвыл Видрельельхен. — Ты, мерзкий исчезающий вор…

— Я принёс камень, — сказал Омегыч. — Единственный правильный камень. Он здесь, — маг коснулся груди. — И я прошу Вечно Недовольных богов выслушать меня твоими ушами, вышний. Послушай, Видрельельхен! У вас в шкатулках сейчас есть три камня — и один из них мёртв, а два ещё живые. И эти живые действуют как надо, пока жив я, ведь правда? А если ты сейчас возьмёшь кинжал и вырежешь у меня сердце, у тебя будет всего один живой камень и три мёртвых. Бесполезных. Но что твоим богам, да пребудут их ноги всегда чистыми, жалкая человеческая жизнь? Когда я умру, моё сердце достанется вам. Я завещаю, чтобы его отнесли в храм. Вы получите его, а я получу жизнь. Кто знает, может быть, она не будет слишком длинной…

Верховный жрец Свободных прошёлся кругом купели, шлёпая сандалиями на босу ногу.

— Не понимаю, — сказал он. — Решительно не понимаю! Ты имел наглость появиться тут и диктовать свои условия? Да я сейчас же прикажу тебя схватить. Эй, жрецы, схватить его! И не думай — исчезнуть из этих стен не сумеет ни один… никто… даже сам ратипупланг не смог бы сделать этого!

— Я не думаю, — сказал Омегыч. — Я лишь предложил небольшой компромисс, вышний. Мне очень жаль оставлять этот мир. Но если ты отказываешь мне в просьбе… что ж, вот мой кинжал, вот он я.

— Оставьте нас, — сказал Видрельельхен младшим жрецам, подступивших со всех сторон с копьями и секирами. — Каким богом ты поклянёшься, Альфа и Омега всех бед, алхимик-неудачник, последний из огнемагов, что не замышляешь солгать или схитрить? Клянёшься ли ты Охнафом Безбровым, сотворившим мир из пепла, клянёшься ли его женою Фарфани-Кривые-Губы, давшей жизнь Ют и Эльвжанни, Фафнарху Двухголовому и Хинни Неистовой?

— Нет, — ответил Омегыч. — Это не мои боги. Я поклянусь именем той, кого я люблю больше жизни, той, милосерднее кого нет во всех мирах, именем женщины, говорящей со Смертью на её языке. Я клянусь своей Матерью.

Тут что-то словно шелохнулось вокруг, а потом храм едва заметно вздрогнул. Видрельельхен сделал вид, что этого не заметил, хотя вода плеснула из купели ему на ноги.

Омегыч подумал, что, должно быть, его клятву услышали.

— Она даже не богиня, — сказал жрец, насупив жидкие брови. — Не знаю, примут ли боги эту клятву и не будут ли недовольны.

«Они и так Вечно недовольны… А ещё я не знаю её имени, — мысленно добавил Омегыч. — Но это единственная клятва, которой я не преступлю!»

— Ты можешь поговорить со своими богами об этом, — сказал он. — Я подожду.

И, кажется, зря он это сказал. Видрельельхен ухмыльнулся как-то на редкость гадко.

— Тогда сделаем так. Я буду говорить с богами не сегодня. Этот день неподходящий для бесед с Вечно Недовольными. Я буду говорить с ними завтра! А ты не сойдешь со ступеней храма всё это время. До самого утра!

У Омегыча закружилась голова и во рту появился медный привкус — от волнения. Сумеет ли он удержаться на ступенях храма столько времени?

«Я должен, — подумал он. — Пока есть надежда — я могу!»

И он кивнул.

Часть 1. Глава 19. На то и семья

Маленькая белая синица постучала в окно кухни дома-на-семи-ветрах. Мать Некромантов никогда не видела синиц-альбиносов, и решила, что это знак. Она смотрела на еле заметную полоску на грудке птички, на её любопытные рубиновые глазки, а мысли её были очень далеко. Омегыч ушёл и не вернулся. Ушёл, по всей видимости, к храму, и нет о нём вестей. А ведь, скорее всего, именно сейчас он до храма Вечно недовольных богов и добрался… так что же там сейчас могло происходить? И как он решит свои дела? Он ещё слишком молод, в нём так мало рассудительности и так много огня! А ведь, усыновив его, пусть и не по правилам, Мать тут же впустила Омегыча в своё сердце. Вот теперь этот огонь и её жёг. Беспокойством и тревогой.