Заложники обмана - Майкл Уивер

Орудия его профессии.

Вторую половину вчерашнего дня и вечер он провел, знакомясь с местом действия и выбирая подходящие позиции. Ему предоставили одну из самых удобных и безопасных квартир Компании неподалеку от площади Каталония. Из этого центра расходились наиболее крупные улицы Барселоны, и здесь же проходила граница между старой и новой частями города.

Абу Хомейди и его команда занимали два верхних этажа в узком пятиэтажном здании меньше чем в полумиле отсюда. Подробный план помещения в точном масштабе был оставлен для Витторио в чемодане с оружием; комната Хомейди обведена красной линией. К плану приложили и примерный распорядок дня команды: приблизительное время приходов и уходов, облюбованные ими кафе и рестораны, магазины, где они делали покупки.

Остальное возлагалось на него.

Кортланд особо подчеркивал, что Хомейди никогда не бывает один. Даже в постели женщина, с которой он спит, выполняет в то же время и роль охранника. Так же, как и другие женщины в группе. Все они были палестинцами, родившимися в изгнании во время интифады. Стимулы их бытия – безответственный террор и смерть других людей. Они сделали многозначительное открытие. С наибольшим почтением мир относится к убийству. Насильственная смерть привлекает внимание людей и народов сильнее и на более долгое время, нежели что бы то ни было еще. Слова, доводы, логика – ничто по сравнению с такой убедительной вещью, как единственный окровавленный труп.

Впрочем, то же самое Витторио Батталья, ныне Питер Уолтерс, открыл для себя давным-давно. Он также считал себя солдатом бесконечной необъявленной войны. Разница в том, что он признавал некоторые необходимые ограничения. Они относились к тем, кто не был вооружен и не участвовал в битве. Абу Хомейди и его сторонники не признавали ничего, кроме собственных целей.

Вечер выдался прохладный, но Питер, уступая настояниям Пегги, надел под куртку бронежилет и страдал от перегрева. Я надеваю его ради нее, думал он, и это его забавляло. Неужели возможность, что жилет спасет ему жизнь, более важна для Пегги, нежели для него самого? Или он попросту считал себя неуязвимым?

Да нет, решил он, дело в том, что люди опасных профессий полагаются на некий привычный фатализм больше, чем на такие вот средства личной защиты. Чему быть, того не миновать.

Питер по-прежнему следовал за группой, двигающейся по Рамблас к барселонскому порту, и старался не терять Хомейди из виду в густой толпе.

Дойдя почти до самой гавани, он увидел, как группа остановилась у кафе на открытом воздухе. Они составили вместе несколько столиков, придвинули стулья. Немного погодя он прошел мимо них, а через сто ярдов сделал поворот, вернулся назад и занял маленький столик в соседнем кафе на открытом воздухе, усевшись так, чтобы незаметно наблюдать за группой.

Он заказал графин местного вина и паэлью[27]; сидел и рассматривал Абу Хомейди и тех, кто с ним.

Какая-то горькая правда была в том, что они внешне ничем не отличались от обычных компаний молодых людей, развлекающихся субботним вечером. Они болтали и смеялись, и трудно было и предположить, что на уме у них нечто куда более грозное, чем результат последней игры в футбол или соображения насчет того, кто с кем окажется в одной постели нынче ночью.

С того места, где теперь сидел Питер, Хомейди казался гораздо привлекательней, чем раньше; беспечный смех и манера держать себя притягивали к нему внимание всей компании. Девушка, сидевшая с ним рядом, не сводила с него глаз. Невольно и даже с грустью Витторио подумал, что она очень мила – изящно сложенная блондинка, каждое движение которой исполнено грации.

Прости, девочка. Так уж вышло, что ты выбрала не того парня.

Потом он заметил сверкнувшее у нее на пальце простое золотое кольцо и оборвал свои размышления.

Перевел затуманенный взгляд на море.

Совсем поблизости он увидел по-театральному подсвеченные прожекторами мачты и нос точно воспроизведенного флагманского корабля Христофора Колумба. “Санта-Мария” была здесь пришвартована в качестве плавучего музея.

Больше пятисот лет прошло. Подумать только! Маленькая деревянная скорлупка и одержимый итальянец.

Есть люди, которые оставляют после себя такую вот память.

А я?

Я оставляю за собой мертвые тела.

Питер медленно покачал головой, словно старик, который не в состоянии понять ни собственное поведение, ни окружающий мир.

И тут произошли сразу две вещи.

Что-то твердое уперлось ему сзади в шею, и женский голос произнес шепотом ему на ухо через правое плечо:

– В тебя упирается дуло пистолета. – Женщина говорила по-английски правильно, хоть и с небольшим акцентом. – Пистолет у меня в сумке, на него надет глушитель. Если ты не сделаешь то, что я тебе велю, я пристрелю тебя прямо здесь и смоюсь, прежде чем кто-нибудь заметит, что ты мертвый. Если хочешь жить, положи на стол деньги в уплату счета, встань и медленно шагай к гавани. Я пойду за тобой. – Она помолчала. – Ну, что ты выбираешь?

– Хочу жить.

– Тогда давай.

Питер осторожно выложил деньги на столик, поднялся и двинулся по направлению к гавани, как ему было сказано.

Проходя мимо компании Абу Хомейди, он заметил, что на него никто даже не глянул. Если это значит, что они не связаны с только что происшедшим, то у него еще есть надежда. Впрочем, вряд ли это вероятно, и Питер принялся обдумывать иные варианты.

– Сверни в проулок налево, – сказала женщина.

Питер повиновался и вошел в темный, сырой, вымощенный булыжником проход между двумя рядами зданий с закрытыми ставнями. Пахло нечистотами.

– Остановись и положи руки на голову.

Он молча выполнил приказание и почувствовал прикосновение холодного металла к своей шее. Очевидно, она вынула пистолет из сумки.

Женщина обыскала его, обнаружила бронежилет и оба пистолета – в наплечной кобуре и на поясе. Оставила оружие там, где оно было.

– Кто ты такой? – спросила она и, видимо, отступила на несколько шагов, потому что Питер теперь не чувствовал прикосновение металла к шее.

– Я частный сыщик.

– Почему ты следуешь за этими людьми и наблюдаешь за ними?

– За какими людьми?

– Даю тебе пять секунд для ответа. После этого стреляю.

Он знал, что она так и поступит, и подумал, защитит ли его бронежилет от выстрела почти в упор. Хотя она, конечно же, будет стрелять ему в голову или шею, а не в тело.

– Меня наняли за ними следить, – сказал он.

– За целой группой?

Питер кивнул.

– Кто тебя нанял?

– Точно не знаю. Думаю, это какая-то американская компания, действующая в Саудовской Аравии. Агент договорился со мной и заплатил наличными. Сказал, что это конфиденциально и велел передавать отчеты только ему лично.

– Назови имена тех, за кем тебя наняли следить.

Питер медленно перечислил вымышленные имена, которыми, как ему сообщили, пользовался Хомейди, и еще пять имен его людей. И сам удивился, что помнит их. В надежде потянуть время спросил:

– Как ты меня засекла? Я считал, что работаю чисто.

– Я прикрывала их с тыла и видела, как ты вышел из машины. Ты двигался немного поспешно.

– А почему ты решила заговорить со мной по-английски?

– Слышала, как ты говорил с официантом, когда делал заказ. Хоть ты и одет в итальянскую одежду.

– Ты хорошо подготовлена, – без выражения произнес Питер.

– В нашем деле, если ты плохо подготовлен, считай себя покойником.

– Ты имеешь в виду меня?

Она не ответила, и Питер чувствовал, что ею снова овладевает возбуждение.

– Думаю, ты не поверила ни одному моему слову? – спросил он.

– Вот именно.

– Тогда, мне кажется, будет лучше для нас обоих, если я расскажу правду. Может, дашь мне пять минут?

Снова она промолчала, и Питер приготовился к удару пули. Ясно, что дело к тому шло.

– Хорошо, – вдруг проговорила она.

Питер ощутил внезапную слабость в ногах.

– Можно мне повернуться?

– Зачем?

– Все как-то по-другому, если смотришь на человека.

– Валяй. Но медленно.

Он повернулся, продолжая держать руки на голове.

На вид ей было не больше девятнадцати. Впрочем, все они так выглядят, если молоды, а тебе уже под сорок. У этой темные волосы и глубоко посаженные жесткие глаза. Одета в джинсы и свитер, через плечо висит большая сумка, так что руки свободны, чтобы держать пистолет с глушителем, нацеленный Питеру между глаз.

У нее на уме одно – убить меня.

– Ты палестинка? – спросил он.

Она кивнула.

– Ты хорошо говоришь по-английски.

– Важно знать язык врага.

– Америка вам не враг.

Она нетерпеливо дернула головой:

– Я жду твою правду. Никакого вранья и пропаганды.

– Разумеется, – сказал он и увидел в ее глазах некую надежду для себя. – Правда вот какая. Я здесь, чтобы убить Абу Хомейди.

В полутьме проулка ее лицо почти излучало свет.