Алое восстание - Пирс Браун

– Я вызываю тебя, патриций! – выпаливает он ритуальную формулу.

– Поединок? – фыркает тощий. – Я тебя чем-то задел? Ладно, договорились. После перехода вытру ноги о твою фамильную гордость, педик. – Он громко сморкается в перчатку Юлиана.

– Почему не прямо сейчас, трус? – Юлиан надувается, старательно выпячивая грудь. Так, должно быть, учил его отец. Никто не смеет оскорблять его семью.

Обидчик хохочет:

– Ты совсем идиот? Откуда здесь оружие? Отвали, встретимся после Пробы.

– Какой еще Пробы? – Юлиан наконец задает вопрос, который волнует и меня.

Тощий скалится в самодовольной ухмылке. У него даже зубы какие-то грязные.

– Проба – последний экзамен, кретин! Секретный! Главный секрет по эту сторону юбки Октавии Луны. Щенкам о нем знать не положено.

– А ты-то сам откуда знаешь, бронза? – интересуюсь я.

– Шепнул кое-кто. Да не знаю я толком, громила. Так, слыхал краем уха.

Зовут смуглого охальника Севро, и мне он начинает нравиться.

И все-таки что за таинственная Проба? Вздыхаю, думая о том, как мало, по существу, мне известно. Юлиан, немного успокоившись, заводит разговор с другим пассажиром челнока. Обсуждают результаты экзаменов. Снова поражаюсь, насколько они низкие у большинства. Зачем таких вообще принимают? Даже Севро презрительно фыркает, прислушиваясь к беседе. Сам-то он как сдал?

В долину Маринер мы прибываем ближе к ночи. Кажется, что гигантский светящийся шрам на темной поверхности Марса не имеет границ. В самом центре его вздымается целый лес огненных мечей столичного мегаполиса. На крышах небоскребов ритмично вспыхивает многоцветная реклама ночных клубов. На танцевальных площадках кувыркается в воздухе золотая молодежь, поднимаясь и падая в такт прихоти музыкального гравимикса. Над городскими кварталами блестят прозрачные шумозащитные пузыри. Челнок пронизывает их один за другим, окунаясь по очереди в пестрые миры причудливых звуков.

Училище примостилось в стороне от ночных кварталов на высоких уступах восьмикилометровых стен каньона, похожих на застывшие в зеленоватом камне волны океанского прибоя. Сами здания возведены из белого камня и украшены колоннами и статуями в безупречном древнеримском стиле.

Я не был здесь прежде, но хорошо изучил место назначения и колонны эти разглядывал не раз, как и лицо того, кто нас встретит. Думаю о нем, и желчь подкатывает к горлу. Перед глазами – его равнодушный взгляд, в ушах звучат надменные слова. Не раз я просматривал записи прошлогодних обращений к курсантам и вот теперь должен буду слушать сам, сдерживая бешенство, кипящее в груди.

Челнок садится на площадку, и нас ведут на открытый форум, вымощенный мраморными плитами. За спиной – крутой обрыв, где в холодном ночном воздухе мерцает городскими огнями долина Эгеи, впереди возвышаются парадные ворота училища. Тысяча двести надутых от гордости золотых юнцов выстроились на площади в ожидании. Приятели стоят кучками, самоуверенно поглядывая на величественные белые стены. Не ожидал, что курсантов окажется так много.

Перед воротами над головами собравшихся воспаряет высокая статная фигура в окружении черных телохранителей и свиты. Каменное лицо, золотой блеск в глазах – у меня сжимается сердце. Передо мной лорд-губернатор Марса Нерон Августус. Над площадью звенит металлом знакомая гладкая речь:

– Привет вам, дети ауреев! Полагаю, все вы хорошо осознаете значение этого торжественного события. Из тысячи городов Марса, из сотен благородных семей избраны лучшие. Вы представляете самую вершину человеческой пирамиды, и сегодня начинается ваш путь в ряды самой высшей касты нашей расы. Так же как вы, стоят сейчас ваши ровесники в училищах Западного и Восточного полушарий Земли, Луны, Венеры и Меркурия, Европы и Каллисто, Энцелада и Цереры, на форпостах отважных пионеров в поясе Хильды, Греческом и Троянском скоплениях…

Буквально еще вчера я был пионером освоения Марса и приносил себя в жертву ради человечества, страдающего в тесноте умирающей Земли. Как же эти сволочи наловчились лгать!

Над головой Августуса сияют ночные звезды. Некоторые из них движутся – это не астероиды и не кометы, а корабли Пятого и Шестого марсианских флотов. Слежу за ними, задрав голову. Шестым командует отец Кассия, а Пятым, который поменьше, – лично лорд-губернатор, и бо́льшая часть кораблей принадлежит подопечным семей Августус и Беллона.

Губернатор объясняет, почему мы, то есть они, призваны править, указывая путь низшим цветам, а я гляжу вверх, затаив дыхание, и чувствую себя ничтожной пылинкой. Миллиарды тонн наностали скользят в небесах, словно серебристые искорки в чернильном океане. Такая сила способна уничтожить целую планету; что могу ей противопоставить я, ни разу даже не летавший в космос?

Слушаю высокопарные слова и сглатываю горечь. Когда-то моя ненависть была холодной и отстраненной, но теперь, когда враги здесь, вокруг, она бьет ключом.

– Любая цивилизация проходит стадии варварства, расцвета и упадка. Аристократия возникает на первой, правит во времена расцвета, а потом угасает вместе с цивилизацией.

Августус рассказывает, как сгинула Персия и пал великий Рим, когда их правители забыли о достоинствах своих предков, построивших государство. Долго говорит о мусульманских династиях, европейской изнеженности, китайской замкнутости и о том, как Америка, одержимая чувством вины, кастрировала сама себя. Древние имена сыплются градом.

– Эпоха варварства нашей цивилизации началась в те далекие годы, когда Луна восстала против тирании Земли и сбросила оковы так называемой демократии с ее сладкой ложью о том, что все люди созданы равными.

С убедительным красноречием он распространяется о горькой доле лучших, тащивших не себе весь груз, в то время как слабое и ленивое большинство лишь размахивало плетью, сидя в повозке. В конце концов золотые не выдержали и расставили всех по местам. Я слушаю и вспоминаю другие плети.

– Люди не сотворены равными – мы все это знаем! Есть лучшие и худшие, умные и глупые, красивые и уроды. Алый так же способен командовать звездным кораблем, как зеленый – лечить людей.

Оглядев смеющиеся лица курсантов, лорд-губернатор рассказывает о жалкой участи Афин, где зародилась злокачественная опухоль демократии. Сладкая ложь обессилила нацию и поставила ее на колени перед Спартой, возбудив зависть граждан и заставив изгнать своего лучшего полководца Алкивиада.

– Зависть и соперничество натравливали друг на друга даже земные нации. Североамериканские штаты силой навязали другим идею равенства, однако, к их удивлению, объединившиеся нации тут же выступили против самих американцев. Усредненное, уравненное в правах большинство всегда завистливо! Всеобщее равенство – извечная мечта человечества, но мечта несбыточная и фальшивая… Мы сражаемся против этой сладкой лжи, но есть и другая опасность, другой наш враг, действующий медленно и коварно. Он пожирает нас изнутри, но не как лесной пожар, а как болезнь, разлагающая тело, – болезнь роскоши, изнеженности и упадка. Наше Сообщество прошло долгий путь от эпохи варварства к процветанию, но так же, как в свое время Рим, находится под угрозой упадка и разложения. Вы – лучшая часть человечества, но и самая изнеженная его часть, избалованные дети. Родись вы под другим цветом, у вас уже были бы мозоли и шрамы, вы знали бы, что такое боль.