Слово о сыне - Анна Гагарина

Мы распрощались с сыном после приема, он пообещал, что скоро приедет в Гжатск на побывку.

— Из горкома партии просили чуть задержаться, они хотят подготовиться к встрече. Так что на меня не обижайтесь. Да и на них тоже.

Перед отъездом мы должны были проведать Марию, и Юра дал нам открыточку для нее: «Дорогая тетя Маруся! Очень сожалею, что не могу быть сегодня. Буду обязательно на днях. Побыстрее поправляйтесь. Желаю Вам крепкого здоровья и всего самого наилучшего! С приветом Юра, Валя, Леночка, Галя».

...Говорят, что о человеке надо судить по тому, как он относится к людям. Я бы добавила, что об известном человеке надо судить по тому, как он относится к родственникам. Ведь как бывает: прославился человек и уж родных начинает стесняться. Нос воротит от тетки родной, от сестры двоюродной. Нет, наш Юра добро помнил всегда, никого своим вниманием не обделял.

Радость тех дней омрачена была лишь одним неприятным эпизодом. Вернулись мы из Москвы домой и обнаружили, что пуст ящик комода, где хранились наши семейные фотографии, письма, Юрины конспекты, дневники еще со школьных времен. Вел он их всегда аккуратно, собирал. Я эту привычку поддерживала.

Спрашиваем у Тамары, Юрика, где же все бумаги. Ребята растерянные, отвечают, что у них «дяденьки» попросили. Издания самые солидные называли, обещались, мол, вернуть. Не вернули — до сих пор. В различных газетах, журналах появляются репродукции. Копии у меня все есть. Но как хочется взять в руки те старые фотографии, мной всегда бережно хранимые...

Через несколько лет, уже после Юриной гибели, передала мне Надюша его письма к ней, брату, Марии. Понимая тоску мою, горе мое. Вот эти-то сохранившиеся в их семье письма моего сына и привожу я в этой книге. Потому что писем к нам так никто и не возвратил. Помним мы с Зоей из них отдельные строки, отдельные мысли. Иной раз всплывут в памяти. Так мы теперь их записываем, чтобы не упустить, удержать...

Недавно вышла книга Вали «108 минут и вся жизнь». В ней напечатаны строчки одного Юриного письма ко мне. Давнего-давнего. Но такие они ласковые, что вспомню — и сейчас волна тепла окатывает. Так и вижу их на страничке: «...Мама, я тебя так люблю, я так хочу целовать прожилочки на твоих руках. Спасибо тебе за все».

Сынок! Как ты был щедр на ласку! Спасибо тебе!

...Ребятишек тогда укорять не стали. Они невиноваты, что взрослым людям поверили. Да и не до укоров было тогда. Дни были наполнены опьяняющей радостью, ожиданием приезда сына, ожиданием приезда космонавта.

Напротив нашего домика стали строить новый дом. Стройка не такой сюрприз, который можно скрыть. Работники горкома партии советовались с нами, как лучше его поставить, как распланировать. Алексею Ивановичу было в новинку, что жить он будет в доме, созданном не его руками. Люди мы не капризные, никаких особых запросов не высказывали. Строители поставили на фундамент обычную трехкомнатную секцию-квартиру, накрыли ее крышей. Получилась городская квартира в саду. Землю вокруг обнесли заборчиком, предложили разбить цветник.

— А картошку, лук, свеклу, морковь, клубнику где же посадить? — спросил Алексей Иванович.

Работник горкома партии, который с нами договаривался, засмеялся:

— Понимаете ли, мы подумали: неудобно будет, что родители первого космонавта в земле возятся...

— Чего неудобно-то? — Мы с Алексеем Ивановичем не поняли даже.

— Ну... работа в земле грязная...

— Нет! Неудобно было бы, если бы мы, сил еще полные, работать перестали. Трудиться никогда не зазорно.

Вот и существует у нас и сейчас вокруг дома огород, все на нем вырастает и плодоносит.

Весной 1982 года, когда опубликованы были материалы майского Пленума Центрального Комитета нашей партии, внучка моя Тамара пошутила:

— Бабуль! Вы с дедом, видно, предвидели, что индивидуальному хозяйству тоже немалое внимание будет уделяться. Вон еще когда к решению Продовольственной программы приступили...

Свидание с родными местами

Трудно было привыкнуть к славе, которая обрушилась на Юру. Его фотографии, рассказы об эпизодах его жизни печатались в газетах, журналах, по радио сообщалось о его поездках, его делах. По правде сказать, я даже чуть робела от его популярности. Думаю, Алексей Иванович тоже, но вида он, конечно, не подавал. А мой холодок робости растапливала радость: вон чего Юра добился! Но это чувство я старалась скрыть. Не принято в нашем роду выхваляться, выставляться.

Из газет мы узнали, что Центральный Комитет Коммунистической партии Чехословакии пригласил Юру в их страну. Там он много выступал, встречался с руководителями партии и государства, рабочими, студентами, учеными, журналистами. Юре присвоили почетное звание Героя Социалистического Труда Чехословакии.

Юра прислал оттуда красочную открытку — поздравление с приближавшимся праздником. На 1 Мая он уже был в Москве, по телевизору мы увидели его на трибуне Мавзолея.

Следом пришло письмо от Марии. Оказывается, 2 мая Юра приехал к ним. Они его не ждали. Копали в огороде. В те дни у Марии находилась приехавшая из ГДР ее дочь Надюша с годовалым Юриком. Да и сын Володя был дома. Саши, Надиного мужа, которого Юра ласково величал «наш фотограф», к сожалению, не было. Вот и не осталось снимков того дня.

Вдруг у дома остановилась машина. Стукнула калитка, и Юрин голос:

— Гостей принимаете?

Юра! Тут же Володя сбегал к Ольге Тимофеевне, созвал всех: и ее, и Лиду с мужем Юрой, с сынишкой Витей, и Галку. Собрались все.

Мария понимала, что мне все хочется знать о сыне, описала все подробно. Даже что одет он был в новый костюм, серый габардиновый плащ, красивые черные ботинки. «Только мне показалось,— писала Мария,— что Юре не очень-то нравится ходить в гражданском, я ему, Нюша, даже об этом сказала, он согласился. Но выглядит-то, конечно, нарядно. Как всегда, веселый, шутит, всех чуть подначивает, заводит, но необидно».

Посидели за праздничным столом, поговорили, повспоминали, посмеялись. «Мне было так приятно, что я даже лучше себя стала чувствовать. Можно сказать, совсем поправилась»,— описывала сестра.

После обеда Юра пошел мыть посуду. Мария с Надюшей пытались его остановить, но он поразился: «Это почему же!» Так они с Надей все и прибрали.

Тут с улицы послышался какой-то шум. Оказывается, люди проведали, что сюда приехал Гагарин. Собрались к дому.

«Глянули мы, Нюша, в окно,— говорилось в письме,— огромная толпа. Все хлопают в ладоши, хором Юру приветствуют. Он руки кухонным полотенцем вытер, говорит: «Надо выйти». Пошел, да и нас пригласил. Вышли мы из калитки, смотрим — на дорогу выкатили большущий валун. Трибуну, стало быть, соорудили и просят, чтобы Юра на нее поднялся. Он встал, поблагодарил всех за теплоту, за поздравления».