Лидия. Головная боль академии (СИ) - Лавру Натали

– Какой любопытный у тебя зверёк! – она обратила внимание на Дарси, который ощетинился под её взглядом. – М-м-м, ни разу не встречала фамильяров...

– В смысле?

– У вас же явно магическая связь. Вы даже похожи. Поздравляю.

– Да не, ты ошибаешься. Фамильяры, согласно преданиям, призваны защищать хозяина. От кого такая сикалявка меня защитит?

Тётя рассмеялась.

– Да уж, кое-кого нужно спасать от самой себя, – подколола меня она.

– Я не хотела, чтобы так вышло.

– Ясно-понятно, не хотела. Все мы порой ошибаемся.

– Папу очень жаль. Он ходит весь день, будто кол проглотил: спина прямая, а в глазах страдания. Блин, я даже смотреть на него не могу...

– Ой, да разберёмся мы с твоими родителями. Им полезно пострадать друг без друга.

– Что тут полезного? Мама сказала, что разведётся с папой!

– Ну-ну, пусть попробует, – посмеялась тётушка. – Не разведутся они, уж поверь. У меня в этих делах опыта выше крыши.

– Ты тоже собиралась разводиться?

– Было такое, – как-то по-демонически улыбнулась обожаемая мной предводительница демонов. – Видишь ли, не так-то просто быть замужем и скрывать сей факт ото всех, кроме ближнего круга.

– Я вообще не понимаю, как тебе это удаётся. У тебя же дети ушастые.

Зловещий, а на самом деле заливистый смех разлился по моей гостиной.

– Ну, а что я такого сказала? По ним сразу видно, что папа эльф.

– Во-первых, скрыть уши можно мороком. Во-вторых, мои сыновья всё же демоны, а сила и сущность куда важнее острых ушей. В-третьих, я не выпущу своих птенцов в местный серпентарий, пока они не вырастут.

Все трое сыновей Сантаны де Грет (если по мужу, то аль Мариолли) моложе меня: рогатый Габриэль – на год, Маркус – на три, а Максимильян – на шесть. Так что расти ещё парнишкам и расти.

– Дяде Лионелю не нравится быть в тени?

– Он периодически выносит мне мозг по этому поводу. Хочет, чтобы я отказалась от власти и всё такое. Мечтает о покладистой жене, а не о демонице, завтракающей смертниками.

– Его можно понять. Он тебя почти не видит, – пожала я плечами.

Про варварские «завтраки» тёти ходят бородатые легенды, якобы к ней по утрам приводят преступников, приговорённых к смерти, и она высасывает из них жизнь. Мне не хочется думать, что это правда.

– Почему же? По ночам видит. И по выходным, – и спустя короткую паузу выдала: – Просто некоторым для поддержания градуса в отношениях нужно поскандалить.

– Кстати, как там Гэб? – ну, не могу я забыть бедного парнишу, который из-за меня почти восемь лет провёл в изоляции.

– Пока вроде спокойно. Он стал очень замкнутым в себе. С ним вижусь только я и иногда Маркус.

– А дядя Лионель?

– У них какая-то нездоровая несовместимость характеров. Когда Лионель начинает высказывать Габриэлю, тот вспыхивает, а это опасно.

– Н-да уж, – погрустнела я. – Бедняга Гэб. Может, ты меня к нему приведёшь?

– Нет, дорогая. Для тебя это тоже слишком опасно. К тому же сейчас не время ещё больше будоражить твоих родителей.

– Ладно. Но ты ему предложи. Может, он будет рад пообщаться со мной? Я умею развеселить.

– Хорошо. А сейчас давай вернёмся к насущному. Что ты скажешь в своё оправдание, бунтарка?

Я тяжко вздохнула.

– В общем, было много всего, о чём не хотелось рассказывать маме. Она и так всё время нервная. А я уже взрослая и способна разобраться сама. Они с папой трясутся надо мной, потому что я у них одна. Мне, чёрт возьми, не нужен этот титул и герцогство в придачу!

– Я порой смотрю на тебя и вижу Домми, – улыбнулась Санта.

– Что, она тоже не хотела быть герцогиней?

– Она чуралась всего, навязанного папашей. И герцогства, и жениха, Амана этого.

Ага. Значит, я оскорбила маму с папой дважды: когда начала встречаться с Ромери, племянником Гвидо де Кальди, и когда пригрозила выйти замуж за Брендана, сына Амана де Грийе. Класс! А если серьёзно, то гадко.

– Я попрошу у неё прощения. И у папы тоже.

– Попросишь, конечно. Но я не поверю, что ты ограничишься одними словами, – глаза тёти Санты из человеческих стали демоническими, змеиными. Видимо, для устрашения. – Колись, что задумала? – было сказано не терпящим отказа тоном.

Ну, вот как так? Я не планировала ни с кем делиться своими планами, уж простите за тавтологию.

– Зелье плодородия, – пришлось сознаться.

Сначала губы тётушки расплылись в широченной белозубой улыбке, которая на её тёмной, словно подкопчённой, коже смотрелась прямо-таки ослепительной. Затем демоница расхохоталась. Весело, безудержно, с повизгиваниями и запрокидыванием головы назад.

Как-то не такой реакции я ожидала. Если бы при мне так хохотала чужая демоница, я была бы уже далеко от этого места. Но я-то знаю, что тётя Санта своя, родная. Не съест.

А вот Дарси у меня на коленях трясся крупной дрожью.

– Да что такого-то?

– Ты когда-нибудь задумывалась, почему именно я стала твоей наречённой матерью?

– Ну, вы же с мамой вроде как подруги с детства?

– Пф! Эвелин и Беатрис на тот момент были ей куда ближе.

– Тогда почему?

– Потому что на свадьбу я подарила им бутылку вина. Непростую, разумеется, – она заговорщицки посмотрела на меня. – Правильно думаешь.

– Да ладно? Ты опоила их зельем плодородия? – у меня отвисла нижняя челюсть.

– Вот поэтому я и являюсь твоей второй матерью.

– Ох... Значит, я продукт зелья... и меня заделали по пьяни?

– Зачем же так драматично? Или ты думаешь, что твои родители хранили целомудрие в браке? Я всего лишь помогла им получить прекрасного одарённого ребёнка.

«Перестаралась, по ходу», – подумала я, но вслух ответила другое:

– Блин, жалко мне их снова зельем опаивать...

– Ну, так во благо же.

– Ты на меня посмотри... Из-за меня они расставаться удумали.

– Уверяю тебя, Домми уже всё осознала. Поревела, посокрушалась над своей тяжкой судьбой, затем вспомнила себя в юности и запрягла меня мочить обидчиков.

– А что было в её юности?

– Я расскажу тебе, но это будет секрет. Хорошо?

– Обещаю.

– Когда твоей маме было двенадцать, про неё по всей империи ходили слухи, что принц Тернариэль совратил её. И в это реально верили все кому не лень.

– Ужас какой! – кажется, мой мир перевернулся. Ну, пошатнулся так точно. – Бедная мама! И бедный деда Терн...

– А потом, уже в академии, Лисс влюбился в неё, а ей нравилось, что она для него весь мир. Сама понимаешь, её отец сделал всё, чтобы разлучить голубков. Поэтому они встретились после почти пяти лет разлуки, когда Бортеус, твой кровный дед, уже умер. Его, кстати, отравил Терн.

Одни матюги вертятся на языке. Нормальных слов не осталось.

Оказывается, я НИЧЕГО не знала о своей семье. У нас не только с моим характером проблемы – у нас скелеты валятся из шкафов!

– Я в шоке... – не своим голосом просипела я.

– Ещё забыла добавить, что твою маму выгнали из пансиона благородных девиц за то, что она прирастила статуе святого громадный фаллос.

– Э... – говорю же, нет слов!

– Твоя мать та ещё богохульница, – рассмеялась тётя. – Так что она поймёт и твои тайны, и шалости. Но с де Кальди лучше не связывайся! В вообще: найди себе кого-нибудь из хорошей семьи.

– Угу...

– И можешь приступать к варке зелья плодородия.

– Зачем? Мама с папой ещё не помирились.

– Уверена, постель – лучшее место для примирения! – высказалась Санта и, помахав мне ручкой, исчезла в клубах своей тьмы.

***

Утомлённая переживаниями, я завалилась спать в обнимку с Дарси и Чики-чики, а во сне меня поджидал... нет, не принц, а какой-то бандюган в маске.

– Ты кто такая? – очень злобно, приперев меня в стенке и чуть придушив, спросил он.

– А ты кто? – просипела я.

– Отвечай!

– Кх-кх... – дала ему понять, что имеется стесняющее обстоятельство.

Руку с моей шеи убрали. Но я что ли дура называть своё имя? Какое бы придумать?