Легенда о Красном Снеге - Лана Тихомирова

— Его высочество советовали мне просить вас выделить двух самых лучших солдат с вашей стены, гвардейцев или собственных охранников он выделить мне не смог.

— Есть только лучник, — отрезали из-за двери. Дверь раскрылась. Сорокамос вошел в маленькое помещение, где его встретил усатый сержант.

— Глебас! — гаркнул он.

Откуда-то в комнате появился высокий человек в форме принятой для разведывательных отрядов. Лицо его было скрыто за капюшоном. Все стояли, молча, пока сержант читал

записку.

— Мессир Глебас, к вашим услугам, — сказал человек в капюшоне, как только сержант положил записку к другим документам.

— Мессир, этот человек, гонец его высочества, его надо препроводить до Сороса лесом, я понимаю? — сказал сержант.

Сорокамос кивнул.

— Есть, — Глебас вытянулся и отдал честь.

Глава двенадцатая. Ночная прогулка вникуда

Как только Сорокамос и его спутник вышли за крепостную стену, принц спросил:

— Снимите, пожалуйста, капюшон. Мне необходимо видеть ваше лицо.

— Вы видите форму на мне, ваша светлость? — Сорокамоса дернуло, — я узнал вас, сир, и буду защищать вашу жизнь, раз уж судьба столкнула нас. Но лица своего я показать не могу.

— Тогда я приказываю, — твердо сказал Сорокамос, он начинал нервничать, разговаривая с глухим капюшоном.

— Хорошо. Ваша светлость, только на несколько мгновений.

— Ну же.

Капюшон откинулся.

На принца смотрели пытливые и чуть лукавые серые глаза с тонким вертикальным зрачком. Сорокамос рассматривал своего спутника, стараясь запомнить его лицо. Лицо,

впрочем, было очень приметным: аристократические, крупные, красивые (по отдельности) черты лица, вместе создавали ужасно неприятное впечатление. Так же создавалось

впечатление, что голова как-то несоразмерно больше, чем надо. Тонкие губы сложились в недобрую ухмылку. Сорокамос подумал, что так, наверное, мог бы ухмыляться сокол,

задумавший своровать чужих цыплят.

— Вы налюбовались, мессир? — спросил этот странный человек.

Сорокамос отметил острые зубы хищника.

"А если он любит свежую кровь, не удивлюсь", — подумал принц, а проводнику ничего не ответил, только кивнул.

Глебас надел капюшон.

Они короткими перебежками стали продвигаться к опушке леса. Глебас, между прочим, очень высокий человек, вдруг как-то по особенному сложился и стал едва различимым

пятном движущейся плотной тьмы. Сорокамос знал этот прием, но на нем не было ни маскировочной формы, ни специально заготовленных амулетов. Поэтому он, согнувшись в три погибели, полуприсев, бежал за своим спутником. Лагерь разбойников был пуст, ни одного огня не горело, это было странно, но чрезвычайно на руку принцу.

— Ну, вот мы и на опушке, — с удовольствием и облегчением выдохнул Сорокамос.

Глебас поднес к его губам свой тонкий, чуть узловатый палец. Сорокамос адресовал ему вопросительный взгляд. Проводник начал свистящим шепотом, очень неохотно:

— Разбойников здесь нет. Но я чую других. Похоже на людей. У них особый запах, так ни от одной твари больше не воняет.

— Ты нюхач? — удивился Сорокамос.

— Да, сир, моя семья состоит из егерей в основном. С каждым поколением наш нюх все совершеннее. Мой старший брат наследовал работу от отца, а я пошел в армию. Меня

взяли лишь потому, что я различаю, все запахи в пятистах шагах. А в сорока шагах от нас определенно люди, их много, сир, полсотни. Нам не справиться. Возвращаемся

обратно.

— Нет, — отрезал Сорокамос, — их мне и надо.

— Это ваше дело, мое дело защищать вас. Но я не могу защитить вас от полусотни людей, если они нападут на нас. Здесь мы еще в безопасности.

Сорокамос решительно пошел вглубь леса. Глебас стоял на месте, лишь, когда Сорокамос отошел достаточно далеко, лучник сплюнул на землю и прошептал:

— Мальчишка, — и бросился следом за принцем, благо догнать принца ему не составляло особого труда.

Они плутали по лесу около четверти часа пока не вышли на какую-то поляну.

— Дальше идти никак нельзя, сир, уже темно, мы попросту заблудимся, а то и угодим к какой-нибудь капкан.

На этот раз Сорокамосу пришлось прислушаться к голосу разума. Они с Глебасом уселись возле большого дуба и даже успели задремать, как случилось нечто невообразимое. Нападение произошло внезапно, как и положено. Глебас проснулся за несколько секунд до столкновения и успел достать оружие. В первую минуту люди потеряли троих своих

братьев. Пока Глебас разбирался с одним очень упорным, невысоким и очень сильным человеком, сзади на него обрушилось бревно. Сорокамос, которого разбудил шум и сдавленные хрипы, не отбивался, он чувствовал, что эти люди не причинят ему никакого вреда. Принц ждал. Ждать пришлось не долго, как только люди закончили разбираться с Глебасом, они схватили Сорокамоса. Неприятным сюрпризом был тот факт, что люди не оказывали ему никакого почтения. Принца связали, заткнули рот кляпом и потащили куда-то в лес. Сорокамос было начал протестовать против такого с ним обращения и начал брыкаться, но люди не стали разбираться, аккуратно ударили принца по голове и потащили дальше. Свет для Сорокамоса померк на время, почти так же, как и для Глебаса, который этот мир потерял навсегда.

Часть 3. Пока богов помнят

…Чтобы видеть их свет

Мы пили горькие травы…

(гр. "Наутилус Помпилиус" "Бриллиантовые дороги")

Глава первая. Деревянная башня

Серое небо, не видевшее солнца уже многие века, расчерчивали острыми крыльями какие-то птицы. Однообразный пейзаж быстро приелся и не радовал глаз, что еще хуже, совсем не давал расслабиться. Вниз, сквозь голые ветви деревьев падали ярко-алые снежинки, сливаясь с такими же они, в огромные сугробы. По вырытым в снегу узким дорожкам месили грязь люди, проклиная никогда не заканчивающийся ноябрь. Кое-кто сметал с крыши своей хижины алый снег, кто-то пытался очистить свой порог от красно-коричневой грязи. Дети босиком бегали, смешивая слякоть со снегом. Во всей деревне шла обычная размеренная жизнь.

Когда в первый раз Аланка увидела эту деревушку, то сильно испугалась. Впрочем, события тех дней способствовали появлению многих страхов. И страхи эти не отпускали Аланку, пока в один день, ей не привели пленника, в котором она признала своего мужа.

Аланка встала и прошлась по своей келье от окна до двери и обратно. Холодно и мелодично позвякивали цепочки на крыльях и запястьях. Ожидание затягивалось. Чтобы хоть, как-то скоротать время она села в свое деревянное кресло и стала перебирать цепочки на руках.