Одержимость - Наталия Рощина

Некрасов – трудоголик, для него не существует режима, усталости, когда дело касается бизнеса. Все силы любимому делу. Как же все-таки здорово, что ему нравится это занятие. Назовите хоть одного миллионера, который занимался бы нелюбимым делом. Получится? Нет. Обязательное условие успеха – любить свою работу, отдаваться ей безоглядно, не задумываясь над тем, что есть другой мир. Мир, параллельный, в котором дом, семья, друзья, развлечения, отдых.

Сегодняшнее утро – маленькое отступление от привычного ритма, не в отношении утреннего секса, а того, что происходило потом. Вместо быстрого, освежающего душа – расслабляющая ванна с массажем. Вместо обжигающего кофе – ароматный черный чай с лимоном. Горстка кураги, грецких орехов и бутерброд с черной икрой – Маше доставляет особое удовольствие составлять его рацион. Андрон не возражает.

– Я сегодня пришлю за тобой машину к шести часам, – уже уходя, вспоминает Некрасов.

– Что за мероприятие? – встрепенулась Маша.

– Неформальная встреча местного бомонда. Нужно присутствовать, а не хочется.

– Почему? – На ее лице недоумение.

– Хочется, не хочется – не вопрос, Манечка. Мы должны там быть, потому что на всю ивановскую объявим о благотворительной акции. Будем, наконец, реконструировать здание оперного театра. Это хорошая реклама нашей фирмы, понимаешь? А реклама, как известно, двигатель прогресса.

– А потом ты опять будешь давать интервью, улыбаться и говорить, что таких Некрасовых вокруг много?

– Точно. – Андрон поцеловал Машу. – Положение обязывает.

– А я буду стоять рядом и излучать счастье и гордость?

– Ты уже поймала нужную волну?

– Давно. Многолетний опыт.

– Умница.

– Я знаю, – улыбнулась Маша.

На сердце у нее тревожно. Это гнетущее чувство не дает ей покоя. Большие деньги – большая опасность: конкуренция, завистники, неудачники с амбициями. Андрон работает в изматывающем режиме, но говорить об этом не позволяет. И эти головные боли – следствие переутомления. Ни один организм не выдержит таких запредельных нагрузок. Некрасов упрямится и не хочет идти к врачу. По какой-то не понятной Маше причине он очень предвзято относится ко всему, что связано с медициной. Упрямство Андрона проявляется не только в желании быть первым, но и в нежелании следить за своим здоровьем. Кажется, сегодня его снова хорошо прижало. Стоит попробовать в очередной раз уговорить его лечь на обследование.

– Андрюша, я вот что хочу сказать. – Только она позволяет себе так обращаться к нему. Андрон говорит, что это имя ему не нравится – сюсюканье какое-то, а не имя. Но для Маши он делает исключение. – Весна, обострение хронических заболеваний…

– Каких заболеваний? – Некрасов саркастически усмехается. Ставки падают – его уже причислили к хроникам.

Нельзя жаловаться. Того и гляди запишут в безнадежные больные.

– Я серьезно говорю.

– Чего ты хочешь? – Он уже был готов выйти из дома. Водитель подогнал машину.

– Съездил бы ты к врачу.

– Ты снова об этом! – Эта тема всегда его раздражает. Но сегодня Некрасов был настроен менее категорично.

– Кто еще позаботится о тебе?

– Я сам о себе в состоянии позаботиться.

– Ты говоришь это из чувства противоречия. Ты должен быть здоров. Иначе твоя любимая работа тебя же и раздавит.

– Я знаю. – Андрон недовольно поморщился. – Вы с дядей Леней сговорились, да? Устраиваете атаку по всем фронтам?

Маша не успела ему ответить, потому что Некрасов уже стремительно шел по дорожке, ведущей к воротам. Там его ждала машина. На ходу Андрон отвечал на звонки мобильного телефона. Охранник открыл перед Некрасовым дверцу «БМВ», застыл в ожидании. В последний момент Некрасов оглянулся и послал Маше воздушный поцелуй. Он знал, что она стоит у окна, даже не всматриваясь в размытый силуэт за воздушной гардиной. Андрон был уверен, что на него смотрит его любимая женщина, его Одуванчик.

График встреч трещал по швам, но Андрон твердо решил съездить к врачу. По пути в клинику позвонил Маркову, объяснил причину опоздания.

– Леонид Игнатьевич, подстрахуешь?

– Разумеется. – Марков был доволен. Наконец-то Андрон сдался. – Не спеши. Все под контролем.

До предстоящей тусовки под названием благотворительность еще далеко. Пара встреч намечена именно на этот знаменательный момент. Мероприятие, значимость которому придает присутствие таких личностей, как Некрасов. А для него это – работа, совмещение приятного с полезным, способ выиграть время. Работы много, идей еще больше, а в сутках всего двадцать четыре часа. Последнее обстоятельство коррекции не подлежит.

Андрон – генератор идей, и что важно, способов их воплощения в жизнь. Одно дело – вынашивать свежие проекты, другое – знать, что нужно для их реализации. У Некрасова все получалось. Неспроста он с таким упорством просил отца посвящать его в курс дел. То, чем человек интересуется без нажима, выходит у него лучше всего. Поэтому Андрон чувствовал себя на своем месте. Он и фирма – одно целое.

Некрасов просчитывал каждый шаг. Благо опытный советчик в лице Маркова всегда готов подстраховать. Только и он уже смирился с тем, что юный Некрасов не нуждается в его постоянном контроле. С некоторых пор Леонид Игнатьевич перестал спорить с ним, лишь время от времени позволяя себе комментарии. Андрон прислушивается. Марков понимает: мальчик вырос. Его деловая хватка, интуиция вызывают у опытного бизнесмена зависть. Этот юноша явно превосходит его в видении проблем, умении просчитать ситуацию. У Некрасова словно два мозга, и оба работают в режиме полной загрузки. Один выдает идеи, другой – способы их реализации. Но всему есть предел. Кажется, Андрон переоценил себя. Сам он наверняка тоже замечает признаки усталости.

– Ты переутомился, моя мальчик, – вздыхает Марков. – Отдыхать не хочешь, тогда поезжай к Карцеву.

– Уже еду, дядь Лень.

– Вот и славно. Он тебя прокрутит через свой томограф. Анализ крови сдашь. Все это быстро и информативно.

– Я здоров! – крикнул в трубку Некрасов.

– Сколько таблеток ты проглотил сегодня?

– Я не отвечаю на каверзные вопросы, – огрызнулся Некрасов. Благо сегодня обошлось без лекарств. Но день только начался.

Менее всего Андрону хотелось выглядеть больным и зависимым. Внимание Маркова порой злило его. Поначалу, после гибели родителей, Леонид Игнатьевич был более деликатным, менее категоричным, а потом, видимо, возомнил себя единственной опорой Некрасова. И началось: поучения, советы, предостережения, споры. Однажды они даже поссорились. Некрасову показалось, что этот человек нарочно заводит его в тупик, чтобы потом продемонстрировать удивительную изворотливость в поиске выхода из него. Андрон взорвался, наговорил лишнего, о чем вскоре пожалел.