Измена. Его правда (СИ) - Тверская Вика

У меня даже дыхание сбивается. Я смотрю на совершенно голую девицу, стоящую в одном лишь шаге от меня – только руку протяни. Туфли на каблуках, длинные стройные ноги, узкая полоска коротких волос, плоский живот, торчащие ракетные установки грудей и приглашающая улыбочка на губах. На сочных и манящих губах. Афродита. Бери и делай, что хочешь.

И я делаю шаг, разделяющий нас, подхожу к ней почти вплотную, наклоняюсь и вдыхаю её запах. На мгновение задерживаю дыхание, потому что немного взволнован… А потом говорю, как можно более спокойно:

– Слишком много парфюма.

– Что? – не понимает она и даже чуть отшатывается.

– Что? – повторяю я за ней и чувствую, что эмоции меня сейчас раздавят.

Не самые добрые, не самые приятные эмоции. На меня наваливается то, с чем я стараюсь бороться в последнее время. И не всегда успешно. Должно быть, от меня идёт какая-то волна, не слишком позитивная энергия и, должно быть, это не совсем та страсть, на которую рассчитывает Кира.

Она делает шаг назад и непроизвольно прикрывает руками грудь.

Ещё бы… Я представляю, как сейчас выгляжу. Нахмуренные брови, чуть наклонённая вперёд голова, широко расставленные ноги, тяжёлый взгляд и пассатижи в руке.

Но, в общем-то, плевать, как я выгляжу, потому что сейчас меня охватывает совсем не благостное чувство, не восхищение и не вожделение. Меня охватывает гнев.

– Послушай… Кира, – пытаюсь я сдерживаться, чтобы не превратиться в ревущего дракона. – На этом мы останавливаемся. Ставим точку. Охрененно большую, гигантскую, мля, точку. Раз ты не понимаешь сама, я тебе объясняю. Разжёвываю. Мы не друзья, не приятели и, уж тем более, не любовники. То, что я тебя трахал – самая большая тупость в моей жизни. И воспоминание об этом вызывает во мне не сладкую истому и нежность, а злость и ярость. Я доступно объясняю? Меньше всего на свете я хочу повторения этого. Я не хотел причинять тебе боль, надеялся, что ты сама всё поймёшь, но…

– Не хотел причинять, – со злостью в голосе перебивает она, – но причинил, а сейчас ты просто уничтожаешь меня. Вот она вся я, стою перед тобой и меня не защищает даже тонкая ткань одежды. А ты топчешь…

Она картинно прикрывает глаза ладонью. Вот же… артистка… В груди вскипает бешеный огонь. Так дыши спокойно, раз, два, три, четыре…

– Но сама ты ничего не понимаешь, либо наоборот, понимаешь всё слишком хорошо. Но мне плевать. Просто запомни. Не звони, не приходи, не ищи встречи. Меня больше нет. Забудь! Никаких сломанных ключей, никаких сломанных судеб и печальных взглядов. Ты для меня никто, ошибка, недоразумение. Одна мысль о тебе вызывает злость и желание убивать.

Она отводит руку и смотрит на меня широко раскрытыми глазами, влажными от слёз. Твою же мать.

- И не смей приближаться к моей жене! Поняла? - почти ору. - Повторять не буду. Узнаю, что приходила к ней, жалеть будешь всю жизнь.

Я поворачиваюсь и, ничего больше не говоря, выхожу из её квартиры. Спускаюсь по лестнице и забираюсь в машину. Не еду, просто сижу. Погано на душе. Что же я за человек такой гадкий. Сам накосячил а срываюсь на бабе.

Конечно, она та ещё сучка, с ключом этим совершенно точно была подстава, чтобы заманить и трахнуть. Но, может быть, её на это толкнуло отчаяние. Ведь если она действительно влюблена, мой поступок, то, что я на неё наорал, просто отвратителен. Ладно. Зато, надеюсь, на этом она остановится. Будем думать, что я как хирург, причинил ей боль, чтобы удалить опухоль…

Всё, надо ехать. Я кладу руки на руль и замечаю, что до сих пор сжимаю в руке плоскогубцы. Мда… Наклоняюсь вправо и тянусь к бардачку. Пусть пока здесь полежат, потом на место уберу. Открываю ящик и замечаю… а что это такое? Сразу даже и не понимаю.

Беру в руку невесомый чёрный комок. Кружева какие-то… Нет, вот же сука! Твою же мать! Несчастная влюблённая! Нет, ну надо же, какая стерва! Даже представить не могу, что бы было, если бы на эту мину замедленного действия налетела Марина.

Хотя, что бы она делала в моей машине с учётом текущей ситуации… Ох… Ну, Кира, невинная овечка… Я качаю головой и, открыв окно, выбрасываю её трусы. Свинство, конечно, так портить экологию родного города, ну да ладно, пусть летят.

И они действительно взлетают, подхваченные порывом ветра, а на моём лице расползается улыбка, и я осознаю, что только что с души упал огромный и тяжёлый камень. Я чувствую свободу и даже не исключаю, что когда-нибудь всё может наладиться.

– Всё наладится, – говорю я вслух и от этих простых слов делается радостно на сердце.

***

После работы я встречаюсь с юристом. Прихожу к нему в офис уже после его рабочего времени. У него всё расписано на месяц вперёд, но он принимает меня вне расписания.

Выглядит немного уставшим, откинувшись на спинку большого кожаного кресла. Он сидит за массивным столом, а сзади него книжный шкаф поражает многообразием юридических изданий.

– Ярослав, – говорит он доверительно. – Я хочу предупредить, что не являюсь специалистом в семейном праве, так что могу говорить только о каких-то общих вещах, поэтому пользы вам от визита ко мне будет не больше, чем от посещения психотерапевта.

Он усмехается. Ну да, я его уговорил, буквально заставил принять меня.

– Хотите выпить? – спрашивает он.

– Нет-нет, спасибо, я за рулём.

– Ну тогда давайте обсудим вашу ситуацию.

Мы начинаем разговор, я рассказываю, что и как у меня произошло и действительно говорю всё, как есть, начистоту, будто беседую с психологом. Впервые за всё время я выговариваюсь, рассказывая то, что никому ещё не говорил. И даже про вчерашнюю встречу, и про трусы, и про плоскогубцы…

Наш разговор можно назвать скорее дружеской беседой, чем профессиональной консультацией.

– Вот, что я вам скажу, Ярослав, – говорит мой юрист-психолог. – Совершенно не факт, что вы сможете вернуться в семью, хотя именно этого вы бы и хотели, как я понимаю. Но, к сожалению, такое бывает довольно часто. Люди расходятся. По различным причинам. Но они находят общий язык, и вы найдёте. Я могу, конечно, и сам попытаться вам помочь либо посоветую кого-то из хороших специалистов. Но, думаю, вы должны готовиться к тому, чтобы делить ребёнка. Например, ваша дочь может жить поочерёдно у вас и у… Марины. Три дня у вас, три дня у неё. Или по неделе, как договоритесь. Вы остаётесь её родителем и принимаете участие в её жизни, в воспитании да и просто сохраняете духовную связь с ребёнком. Подумайте…

И я думаю. Да, я думаю, что это действительно выход для нас на ближайшее время. А там, может быть… Впрочем, так далеко лучше не загадывать.

Выйдя от юриста, я тут же звоню Марине. Хочу немедленно поделиться мыслями и предложить попробовать. Ей будет трудно на это согласиться, но, в конце концов, она поймёт, что и ей так будет лучше, и Анютка не будет скучать…

– Алло! – Марина отвечает сразу, и это совершенно необычно. – Ярослав?

Мне кажется, она взволнована, будто что-то случилось… Она очень редко называет меня полным именем.

– Что-то с Анютой? – тревожно спрашиваю я.

– Что? А… нет… с ней всё хорошо…

Но я же слышу, что-то не так. Растерянный, взволнованный голос, непонятная дрожь…

– Марина, где ты находишься? Я сейчас подъеду.

– Нет-нет… не нужно, – говорит она неуверенно.

Да что ж такое-то!

– Просто скажи, где ты! - требую я. - Я уже еду!

– Да, - говорит она и почему-то переходит на шепот. - Я в “Гоголе”.

И бросает трубку.

Глава 41. Марина. Гоголь-моголь моей жизни

“Гоголь”, в котором мне назначил встречу Олег Денисович, владелец нашего учебного центра, находится недалеко от дома родителей. Завожу им Анюту и стараюсь уйти как можно скорее, пока мама не пустилась в долгие рассказы о своей работе.

Всегда готова ее выслушать, но только не сегодня. У меня просто на это нет ни сил, ни эмоций.

Меня слегка потряхивает от напряжения, боюсь, что выдам свой невроз голосом.

- Нарядная такая. С Яриком идете куда-то? А нервничаешь чего? У вас все нормально? - От вездесущего взгляда мамы не скроешься и она забрасывает меня вопросами.