Ахундов - Микаил Рафили

Статья, написанная с едкой иронией, полная презрения к глупой чванливости и самовлюбленности турецких военачальников, разоблачает миф об их мнимой храбрости.

Желание видеть победу России зародило, видимо, в сознании Ахундова мысль о поездке на фронт. Ярким подтверждением этого может быть стихотворение писателя, посвященное воспеванию русского оружия и переправе русских войск через Дунай. Это замечательное произведение говорит о кровных связях Ахундова с Россией, о глубоком убеждении, что его родная страна может добиться своей свободы и культурного возрождения только в тесной и братской дружбе с русским народом. В этом стихотворении Ахундов совершенно ясно указывает, что писал его не в Тифлисе, а в действующей армии, на Балканах. Стихотворение полно конкретных сведений о ходе военных действий, создано под непосредственным впечатлением каких-то важных событий.

Ахундов восхищен богатырской мощью русских солдат, он гордится тем, что и его соотечественники принимают участие в этих грандиозных сражениях. Он призывает карабахцев смело ринуться в бой, опрокинуть вражеские турецкие войска, отнять их знамена и пушки. В 1854 году в письме к своему другу Касум-беку Закиру он пишет: "На превосходном карабахском коне, с мечом на бедре они должны броситься на поле сражения с оружием в руках и, появляясь то на правом фланге, то на левом фланге неприятеля, должны исторгнуть из рядов его восклицание о пощаде". Ахундов радостно отмечает храбрость кавказских воинов. Азербайджанцам, по-видимому, не раз приходилось везти отнятые у неприятеля знамена в русскую столицу. Ахундов уверен, что кто-нибудь из них и в этом году отвезет неприятельское знамя в Петербург.

Все это не оставляет никакого сомнения, что Ахундов принимал непосредственное участие в Крымской войне, а не был только сгоронним наблюдателем. Подтверждает это и неопубликованное письмо сына Ахундова, написанное им в 1877 году из Брюсселя: "Кстати, — пишет Рашид отцу, — может быть, Вам придется снова отправиться на место битв, как во время Крымской войны. Мне интересно узнать, какие меры приняты на этот счет правительством. Отправляют Вас или нет?"

Ахундов принял активное участие и в военных действиях 1855 года на Кавказе.

Он считал своим патриотическим долгом воодушевлять соотечественников в борьбе против турок, находиться вместе с ними. Он оказывал большие услуги действующей армии как переводчик, принимал участие в боевых операциях как офицер, за что был награжден в 1855 году орденом св. Станислава третьей степени. Он появлялся везде, где сражались против ненавистных турецких пашей его соотечественники. А их было немало в русских войсках, приступивших к штурму крепости Каре. Азербайджанцы вели партизанскую войну, нападали на турецких патрулей, обозы, разрушали коммуникации, беспрерывно рыскали вокруг Карса, беспокоили и обессиливали врага. Вскоре национальные отряды, действовавшие вразброд, были объединены в большое партизанское соединение, которое стало наносить ощутительные удары турецким войскам. "Подвиги русских войск, а также грузинской милиции и пламенный патриотизм, привязанность к родной земле грузинского, армянского, азербайджанского населения помогли отстоять Закавказье, которое, связав большую турецкую армию и разгромив ее, сыграло тем самым очень крупную роль в общем трудном деле отстаивания русской государственной территории от врагов" [50]. Ничего не могла сделать и английская разведка, которая "даже и не пыталась работать на Кавказе среди грузин, армян, азербайджанцев, так как преданность этих народов России казалась (и была) несокрушимой" [51].

19

Наступил 1855 год. Объединенные армии Турции, Франции и Англии осаждали героический Севастополь. Силы были неравные. Черноморская крепость выдерживала длительную осаду только благодаря героизму, мужеству, и выносливости русских солдат.

Знойный август принес печальные вести. После. 349 дней героической защиты пал Севастополь. Война близилась к концу.

Когда Ахундов вернулся в Тифлис, он окунулся в литературную жизнь. Е.А. Вердеревский готовил издание закавказского литературного альманаха "Зурна" и предложил ему дать что-нибудь яркое, интересное, народное. Ахундов в это время особенно увлекался стихами Вагифа. В грациозно-легких и чарующих стихах этого поэта было много от песен народных ашугов. Они были простыми по форме и ясными по языку. Ахундов перевел на русский язык одно из стихотворений Вагифа и передал его Вердеревскому. Это было послание Вагифа своему другу поэту Видади, служившему у грузинского царя. Издание альманаха было шумным событием на тифлисском парнасе. Но Вердеревский все напутал. Перевод Ахундова был опубликован под странным заголовком:

Идеал красавицы по восточным понятиям (буквальный перевод письма в стихах Моллы Папаха, визиря Карабахского владетеля, к Вагифу, приближенному Имеретинского царя).

Вышла весьма досадная ошибка. Вагиф оказался одновременно карабахским визирем Моллой Панахом и приближенным грузинского царя. А имени Видади Вердеревский почему-то вообще не упомянул.

В Тифлисе, в кругу литераторов, много говорили о досадной ошибке, некоторые злонамеренные люди даже посмеивались. Ахундов был очень огорчен этим. Но какова была его радость, когда, раскрыв "Современник", он заметил в журнале статью об альманахе "Зурна" и прочел похвальный отзыв. "Мы радуемся ее появлению, — писал о "Зурне" журнал, основанный Пушкиным, — потому что она свидетельствует об усилении литературной деятельности за Кавказом, служит проявлением факта, во всяком случае отрадного".

Статья доставила Ахундову моральное удовлетворение. "Современник" высоко отзывался о поэтическом Востоке и среди ряда имен упомянул имя Ахундова.

Автор статьи говорил о "животворном влиянии восточной поэтической природы", о том, "как живительно действует Восток на воображение". Все это было близко и понятно Ахундову, много правды он чувствовал в этих словах русского критика. Именно под живительным воздействием Востока Ахундов написал свои первые драматические произведения. Их диктовала ему жизнь, полная еще не разгаданных загадок, жизнь, во всей своей правде, убедительности, яркости и колоритности. Замечательный русский журнал поощрял его литературную деятельность. "… К г.г. П.Ф. Бобылеву, мирзе Фет-Али-Ахундову, гг. Гранкину, Шишкову, Кержаку-Уральскому. М. Ш-ну, Г. Г. Г., Дункель Веллингу, Цискарову, Берзенову, князю Эристову, графу Стенбоку мы не должны быть строги. Всё, что они напишут, заслуживает полного участия и одобрения, как зародыш и залог более удовлетворительного развития тифлисской литературы в будущем. Мы должны даже сказать, что их произведения и придают "Зурне" право на сочувствие критики. Стихотворения тифлисских литераторов написаны вообще гладкими и легкими стихами; прозаические произведения вообще языком чистым и правильным. Чего же более желать, чего требовать от первых опытов? Мы радуемся, что между коренными тифлисскими жителями являются люди, имеющие наклонность к литературным занятиям; пройдет еще несколько лет — и между ними некоторые будут писать гораздо лучше, иные, быть может, и в самом деле прекрасно".